Все померкло, и я открыл глаза в своей кровати.
«Приснится же такое, — думал я, вскакивая с кровати и поспешно одеваясь. — Что же это я делаю?!»
Тело абсолютно не подчинялось, продолжая застегивать вельветовую куртку. Потом я натянул носки и тихонько вышел в большую комнату, где спала мать. Отец со службы сегодня так и не пришел. Тихо пройдя в коридор, я обулся и, стараясь не шуметь, вышел, прикрыв за собой дверь. Тело никак не реагировало на мои панические мысли и, деловито перебирая ногами, выбежало из подъезда на асфальтовую дорожку и шагнуло прямо в возникший передо мной круг темноты.
Переход из тьмы к яркому свету был так резок, что я непроизвольно зажмурился. Постояв так пару минут, прикрывая глаза рукой, я потихоньку их открыл и осмотрелся. Был яркий солнечный день, скорее, даже утро. Я стоял на довольно большой площади круглой формы, мощеной булыжником. Камни под ногами немного стерлись или были стесаны, и стоять было удобно. Мимо меня туда-сюда сновали мужчины и женщины в довольно странных нарядах и головных уборах. Видимо, мое появление прошло никем не замеченным, так как обращать внимание на мою необычную внешность начали только сейчас. Но никто не спешил выяснить, откуда я такой взялся и не подходил с вопросами. Мужчины неодобрительно покачивали головами и шли дальше, а женщины просто отводили взгляд. Детей я поблизости не увидел.
Площадь со всех сторон окружали двухэтажные каменные постройки, на первых этажах которых были, судя по всему, лавки или магазины. Лошадей пока видно не было, но в воздухе явственно попахивало навозом и еще чем-то неприятным и явно канализационным. Люди на первый взгляд ничем не отличались от моих соотечественников, кроме одежды. На большинстве мужчин были обтягивающие штаны из тонкой кожи разной степени потертости или грубой, толстой на вид материи и что-то вроде колетов времен д'Артаньяна, надетых на рубашки с длинными рукавами. Головы большинства покрывали широкополые шляпы с загнутыми краями, а на ногах у всех поголовно были башмаки из грубой кожи. Женщины носили платья, которые плотно облегали верхнюю часть тела, расходясь от талии широким подолом. Плечи и грудь у всех были закрыты, а у многих еще и задрапированы пышными отложными воротниками. Головы были покрыты либо платками, завязанными почему-то сзади, либо маленькими шапочками, вообще не имеющими полей. Большинство шло не с пустыми руками, неся с собой корзины и сумки. Причем в одну сторону все шли с пустыми корзинами, а обратно возвращались с какими-то плодами, овощами и другими продуктами. С той стороны, откуда шли с покупками, доносился ослабленный расстоянием многоголосый шум, из чего я сделал вывод, что там, наверное, располагается городской рынок. Страха почему-то не было вовсе, было чувство растерянности. Солнце начало припекать, и я машинально расстегнул куртку, вызвав еще один неодобрительный взгляд проходящего мимо мужчины. С чего-то надо было начинать знакомство с этим миром, и я решил начать его с рынка.
Постепенно людей становилось все больше. Я шел, стараясь не обращать внимания на бросаемые на меня взгляды. Теперь я смог более внимательно рассмотреть окружающих. Прежде всего, местные не отличались высоким ростом. Я по росту в классе среди мальчишек был середнячком, а редко кто из здешних мужчин мог смотреть на меня сверху вниз. Женщины и подавно были ниже меня, даже с учетом забранных под платки и шапочки волос, кстати, очень густых. Среди мужчин не было видно ни одного бритого начисто лица. Непременно присутствовали или борода, или усы, а чаще и то, и другое вместе. Правда, сильно заросших было мало, видимо, мужчины в большинстве свою растительность регулярно подбривали. Я давно покинул площадь и теперь шел по улице, так же мощенной булыжником, ширина которой позволила бы впритирку разъехаться двум легковым автомашинам. По обеим сторонам возвышались все те же двухэтажные дома, сложенные из красного кирпича. По обе стороны от дороги располагались выложенные камнем канавы, в которых журчала какая-то дрянь, распространявшая вокруг канализационную вонь. Возле многих домов канавы прикрыли каменными плитами с отверстиями для слива нечистот, но и там дышать было тяжело.
Дорога вывела меня на площадь, гораздо большую той, на которой я появился в этом мире. Вся она была заставлена небольшими лавками, которые располагались довольно ровными рядами, и запружена народом. Все шумели, переговаривались и торговались у прилавков. Голоса были гортанные, и слов я, естественно, понять не мог.
В нос ударил аромат копченостей от колбас, развешанных в лавке, мимо которой я прошел. Рот немедленно наполнился слюной, в животе заурчало.
«Чертовы пришельцы, — подумал я. — Не дали нормально собраться. Можно было захватить с собой чего-нибудь пожевать. Да и на продажу или обмен тоже».
Надо было думать, что делать дальше. Бесцельное блуждание по рынку меня не устраивало. Решив, что надо найти кого-нибудь, кому могла понадобиться помощь носильщика, я пошел дальше уже более целенаправленно. Пришлось поискать с полчаса, прежде чем я увидел пожилую женщину с полной корзиной продуктов, которой требовалась помощь. Не в силах держать корзину, она поставила ее у ног и теперь оглядывалась вокруг, явно подыскивая кого-нибудь на роль носильщика. Тащить такую тяжесть не хотелось, но другой случай мог и не подвернуться, поэтому я поспешил приблизиться. Остановившись перед женщиной, я рукой показал сначала на корзину, а потом на себя. Решение прикинуться глухонемым пришло сразу, это снимало часть моих проблем. Не буду же я, в самом деле, в рыночной толкотне объяснять ей чистым русским языком кто я такой и откуда.
Мой внешний вид произвел ожидаемое впечатление: она нахмурилась и что-то сказала с вопросительной интонацией. Я пожал плечами и показал рукой на свои уши и рот. Ее выражение лица смягчилось, во взгляде мелькнула жалость. Жестом велев мне забрать поклажу и следовать за собой, она повернулась и, больше не обращая на меня внимания, быстрым шагом куда-то пошла. Ручка у корзины была широкая и пальцы не резала, но вот вес… Овощи и фрукты, уложенные в корзину в плетеных сетках, тянули килограммов на пятнадцать. Поднять я такое еще мог, долго тащить… тоже, как оказалось, смог, хотя к концу пути руки у меня просто отваливались, да и ноги просто кричали о том, что не могут сделать больше ни шагу. Мы несколько раз куда-то сворачивали, но я, занятый корзиной, за дорогой не следил и теперь вряд ли смог бы найти рынок без посторонней помощи. Женщина открыла незапертую калитку в невысоком аккуратном заборе, огораживающем большой одноэтажный дом, и пошла по усыпанной гравием дорожке к входной двери. Я, ругаясь про себя так, как никогда не осмелился бы выразиться при родителях, поволок за ней корзину, загребая гравий ногами. Поднявшись по невысоким ступеням, она достала откуда-то из платья длинный ключ непривычной формы и отперла им дверь. У порога лежало что-то вроде половичка, о который я поспешно вытер ноги и почти бегом догнал хозяйку, чтобы выронить из рук корзину на указанное место и растянуться с ней рядом. Дома меня тяжелой работой никто не загружал, а сам я своими мышцами не занимался. В новом учебном году было пока только два урока физкультуры, и наш учитель еще не успел из нас выбить летнюю лень и хоть немного привести в форму. Поэтому дотащить груз я дотащил, но никуда двинуться дальше был не в состоянии. Мне было просто все равно, что со мной будут делать, лишь бы сейчас не трогали и дали хоть немного полежать. Женщина сразу поняла, что я не притворяюсь, и кого-то позвала. На ее зов из комнаты в коридор выбежала молодая девушка лет шестнадцати, и они вдвоем стащили меня со злополучной корзины и поволокли, как я понял, на кухню. Там меня усадили на стул и напоили чем-то горячим и сладким с фруктовым вкусом. Некоторое время женщины переговаривались взволнованными голосами, а я потихоньку приходил в себя.
