Ознакомительная версия.
Хотя у старого клурикане имелась целая свора помощников, порой ему самому доводилось вспоминать прежнее ремесло. Как правило, это случалось в те дни, когда на Хозяина Башни накатывал очередной приступ чернейшей меланхолии. Вот и сейчас, повозившись, человечек извлек из-под кресла кожаное ведро едва ли не с него самого ростом, метелку из конского волоса да серебряный совок, украшенный по краям россыпью мелких изумрудов и заозирался, довольно громко бурча себе под нос:
– …Та-ак, подушки пуховые, перина, покрывало расписное шелковое, все в мелкие лохмотья… Кресла с кожаной обивкой, марангового дерева, кхарийской работы, восстановлению не подлежат… Убытка сколько, а все из-за чего? Горе у него, поди ж ты… Погибла любовь единственная, неповторимая, за последнее столетие семьдесят восьмая… ай-яй-яй, подумать, какое горе, то ль в окно сигануть, то ль в винище утопиться… Ну любовь и любовь, а вещи-то зачем ломать? Ага, и гобелен спалил, семьсот лет гобелену…
– А ну немедленно заткнись, – старательно выговаривая каждое слово, на что способны лишь очень пьяные люди, потребовал молодой человек.
– И не подумаю, – Квикка нарочно водрузил свое ведро по соседству с призраком девушки, от которой теперь остались только очертания фигуры в алом да кисти рук, перемешивающих старую колоду. – Я не за хозяйство радею, мне вас жалко! До чего себя довели, смотреть противно, гляньте в зеркало-то, на что похожи… а, и зеркало вдребезги… Или, скажете, я не прав? – низкорослый слуга патетически помахал в воздухе метлой. – Ну умерла, ну убили, так куда ж теперь?.. Есть такое обыкновение у людей – умирать, потому и зовутся – смертные, не вам, Творцам, чета! Обычная смертная девчонка, к которой вас угораздило привязаться на пару дней…
– Она моя жена, – упрямо возразил Хозяин Башни. – Законная супруга. Пред богами и людьми.
– Пфе! Сколько их еще на моей памяти было! – фыркнул клурикане, деловито отправляя в ведро вместе с пригоршней мусора искрящийся сапфир. – Хоть себя-то не обманывайте. А уж коли она вам вправду была дорогa, то нечего сидеть, хныча в тряпочку о своей горькой судьбе. Сыщите этих шакалов из худого рода, что повинны в ее смерти, да проучите так, чтобы впредь было неповадно. Вот как тогда, с офирским банкиром, который из ревности отравил прекрасную… как ее звали, вашу тогдашнюю?.. ну, вы ж помните, всего лет триста прошло?.. И не рассказывайте мне сказки, якобы вам запретили наведываться в Мир! – свирепый взмах метелки пресек любые возражения. – Когда вас останавливали чьи-то запреты, а? Но раз вы торчите в Башне, стало быть, вам это по душе – страдать да убиваться. Или все, силенки исчерпались? Может, вы еще и стариться начнете, кряхтеть и жаловаться на костную сухотку?
– Заткнись, кому сказано! – на сей раз приказание сопровождалось шариком алого огня, слетевшим с указательного пальца молодого человека. Карлик без труда уклонился. Испуганные хорьки брызнули в разные стороны, прячась под уцелевшими предметами обстановки, а на блестящем мраморе появилось жирное черное пятно.
– Вот-вот, я об этом и говорю, – прислужник наставительно поднял вверх крючковатый палец. – Рыдаете по своим знакомцам, промахиваетесь по мне, вскоре не сумеете попасть ключом в замочную скважину… Кому вы тогда станете нужны? У кого хватит ума верить в ходячую нелепость? Даже призрака своей ненаглядной толком сотворить не сумели!
Последнее утверждение было сущей правдой. Стоило Хозяину Башни отвлечься, как наваждение тихонько исчезло, развеявшись сизой дымкой. Лишившись опоры, тарок с пару ударов сердца повисел в воздухе и шлепнулся на пол. Карты разлетелись шелестящим веером, некоторые приземлились у обутых в стоптанные остроносые сапоги ног коротышки. Тот наклонился вперед, чтобы спустя мгновение сообщить своему господину:
– О… вроде бы расклад какой-то выпал. Удивительное дело! Не соизволите взглянуть?
– Не на что смотреть. Они больше не разговаривают, – меланхолично отозвался молодой человек, не делая даже попытки встать. – Всегда одно и то же: тьма и конец всех путей.
– Да нет же! – настаивал на своем клурикане, вглядываясь в появившиеся на кусочках кожи тусклые рисунки, с каждым мгновением становившиеся все отчетливее и яснее. – Что я, гадальных карт не знаю, когда их моя прабабушка выдумала? Вот это точно Узник, чтоб мне переродиться земляным червяком! А вот Бесконечная Лестница или как там она зовется…
Настойчивость старого слуги одержала верх. Хозяин Башни нехотя сполз с разоренной кровати и побрел к центру зала, пару раз споткнувшись о перевернутые кресла. Встав рядом, господин и домоправитель в немом изумлении уставились на разметанные карты.
Большая часть колоды легла рубашкой кверху, открылись лишь пять, сложившись в пятеричный крест – стянутые воедино Прошлое, Настоящее и Будущее, соединенные могуществом препятствующих и содействующих Обстоятельств. Молодой человек, пошатнувшись, опустился на корточки, ведя подрагивающим пальцем по затертым кусочкам кожи, перечисляя названия карт и запнувшись лишь однажды, не по неведению, а от удивления:
– Узник, Врата, Дорога, Лисы-в-винограднике… и Паутина в центре. К чему все это? Кто этот Узник – уж не я ли, в этой треклятой Башне? Брр, в голове все плывет… Квикка, ты вроде хвалился, будто умеешь толковать тарок?
– С превеликим удовольствием, да… Гм… Ага, вот как… Узник стоит у Врат, – забубнил коротышка Квикка. – Врата сии – из прошлого в будущее, хм, странно… Узник, господин, карта темная, и к добру бывает, и к несчастью… Дорога – она и есть дорога, опасности многие путнику сулящая, и куда ведет, никто не знает, но только в препятствиях она у вас легла, уж не обессудьте… Лисы-в-винограднике, напротив, в Обстоятельствах содействующих, ну а Карта Лис суть общество людей хитрых и вороватых, каковые в любимом вашем городишке не переводятся – заодно с вами эти люди будут, хотя не знаю, помогут ли… А Паутина – хоть меня убейте, не ведаю, к чему она. Только где паутина, там, ясное дело, и паук недалеко… Да есть ли вообще такая карта в тароке? Не помню ее!..
Несколько мгновений Хозяин Башни с туповатым вниманием изучал валяющиеся на полу кусочки кожи. Внезапно резким движением руки он перемешал их. Резкость стоила ему равновесия – поскользнувшись на гладком полу, молодой человек шлепнулся на пятую точку и возопил в пространство, добавляя трагического надрыва в голос:
– О, Квикка, добрый мой друг, что мне теперь до этого? Пауки, лисы, дороги – пропади оно все пропадом! Она умерла, ушла навеки, разлучена со мной и духом, и телом! Лишь призрак ее со мной, но и он мимолетен, былое же не вернуть никогда! Понимаешь ли ты, что такое «никогда», глупый карлик? Ни-ког-да! – последнее слово он повторил по слогам, ударяя в такт кулаком по мраморным плитам. – Ох, горе… Вина мне.
Ознакомительная версия.
