- Ну-у, еще долго так, - проворчал Валек, но в его голосе слышалось предвкушение.
Внезапно те же кусты боярышника, из которых появился паренек, снова захрустели. Листва подергивалась в такт шагам неизвестного, причем даже та, которую я ненароком заколдовала. Я мгновенно настроилась на новый бой. Ягодки опять засверкали. Интересный кустик, реагирует на магию. Обобрать для зелий, что ли?..
Ветки разошлись в стороны. Боярышник посыпался на землю, и на него наступил тяжелый, обитый железными пластинами сапог. Я прерывисто вздохнула, про себя костеря последними словами наглеца, посмевшего растоптать мои образцы. Из-под листвы мрачных деревьев, почти полностью окольцовывавших кладбище, вынырнуло подсвеченное пульсаром лицо. Оно показалось мне знакомой гротескной маской. Скулы сильно выступают, черные глаза чуть сощурены, как у змеи, губы сжаты в тонкую бледную линию, подбородок немного выдвинут вперед. Мужественное и одновременно утонченное лицо, которое я уже очень давно изучала целыми днями.
- Алет! - удивленно выдохнула я. Мужчина в упор посмотрел на меня. В его черных глазах зажглись нехорошие огоньки.
- Валек, спрашивал у этой...тети? - голос сочился ядом и торжеством. Видно, долго они меня искали. Хотя, теперь я вполне точно поняла, почему после моего заклинания Валек мог двигаться, и кто подсунул ему заряженный магией шарик.
Алет был моим однокурсником и старым соперником. Каждый год в Школе даже устраивались соревнования: я против него. Мы поочередно и методично проверяли друг друга на знания в областях боевой магии и зельеварения. На предметы Провидиц мы никаким боком не претендовали: до ясновидения и чтения будущего нам с Алетом было как до Первородного Континента. А именно, никак. Мы оба числились в десятке лучших учеников Школы, однако Алет намного серьезней и ответственней меня относился к учебе. Он был прирожденным боевым магом. Поэтому как бы я ни старалась тягаться с ним в этой области, он все равно был впереди. А я и не жаловалась. По окончании Школы я дала стрекача из Дароша, лишь бы больше не видеть чересчур доброжелательные лица наставников, ясно говорившие мне: 'Еще одна катастрофа в столице по твоей вине - и диплома ты в этой жизни больше не увидишь!' Насколько я знаю, Алет остался на службе у короля. Мрачный, необщительный и не шибко разговорчивый, он представлял собой образец воина-мага и ужас для революционеров.
Глядя в черные глаза мужчины, который когда-то был моей недостижимой мечтой как в плане магии, так и в плане любовном (хотя сейчас я в этом никому не признаюсь), я невольно вспомнила нашу первую встречу.
...Когда-то Первородный Континент был мирной, солнечной и плодородной землей. Именно эльфы были первожителями, сохранив прежний образ жизни и мировоззрение. Они считали прекрасным только свой лес Гиллиан, который являлся частью Континента. Никто не знает, почему произошел Великий Раскол, так как люди и другие расы появились лишь после этого, а остроухие просто не успели понять произошедшего.
Одна, истинная часть благословенной земли затерялась во времени и пространстве, а вторая, теперь называемая Бегошем, превратилась в обычный мир, который не уходит дальше пределов карты. В итоге вместо залитых солнцем лугов, где ветер ласково трепал пушистые головки сверкающих цветов и нежно гладил траву, на севере образовалось болото. Северные топи. Воистину проклятая земля.
Моя родная деревня, Топлянка, была небольшим скопищем унылых и полуразрушенных деревянных домов посреди огромного болота. Никто из нас не жил - мы все существовали, старались просто выжить.
День был пасмурным и дождливым. Тугие капли дождя длинными косыми лучами вспарывали воздух. Ветер свирепо срывал с деревьев последние желтые и красные листья. В страну пришел каж ледяной, последний месяц осени, убийца северян.
Утром я просто вышла погулять, как всегда делаю. Дома невозможно было сидеть из-за явно ощутимого запаха гниения. Люди, животные, растения - все неумолимо гнило. Болото старалось уничтожить здесь все живое, единолично властвовать над своими территориями. Натянув короткий, немного рваный тулупчик и высокие непромокаемые сапоги, которые мои родители когда-то купили в большом селе, я выскочила из провонявшего дома под холодный ливень. Капли больно хлестали по лицу, но я, не обращая на них никакого внимания, побежала за полусгнившую околицу. Здесь можно было бояться только одного - утонуть, сгинуть в болотной жиже. Тогда это казалось мне единственным спасением от обременительного существования, но я все равно была крайне осторожна, каждый раз надеясь, что вернусь домой. Как же иронично было то, что произошло в тот день. У меня просто не стало дома.
Черная вода поднималась, скрывая под собой итак едва заметные клочки земли. Я быстро перескакивала с кочки на кочку, стараясь бежать быстрее болотной волны. Если единственная дорога скроется с глаз раньше, чем выберусь из Северных Топей, то я погибну так же, как все мои родственники и соседи.
Меня колотило от ужаса и холода. На мне было только рваное платьице в горошек, такое старое, что казалось, вот-вот оно порвется окончательно. Это не преграда для ледяного ветра. Тулупчик и сапоги пришлось скинуть в самом начале пути - они слишком замедляли движение, а скорость мне была ой как нужна. Грудь разрывалась от нехватки воздуха, и изо рта по подбородку струйкой стекала кровь, капая на быстро исчезающие кочки и растворяясь в черной, жаждущей жертв воде. Из горла рвался безудержный кашель. Ноги подкашивались. Сердце колотилось, как испуганная птица, запертая в клетке. Перед глазами все еще стояли старые покореженные дома с прохудившимися крышами, окна которых плакали болотной водой вперемешку с тиной. В Топлянке началось настоящее наводнение, подгоняемое нетерпеливым, почти зимним дождем. Люди были настолько слабы и подкошены болезнями, что просто не успели уйти. Я - единственный ребенок в деревне - еще могла убежать. Что и сделала. Правда, мне было неизвестно, близко ли соседнее село, называемое Пограничьем. Тяжелая, удушливая безысходность навалилась внезапно, и глаза защипало от слез.
Вода нагоняла и уже топила ступни ног. Я припустила еще быстрее, глотая соленые слезы и отчаянно пытаясь сдержать рвущийся наружу кашель.
Внезапно впереди показался небольшой подъем. Земля! Я бросилась туда, как утопающий к спасательной веревке, быстро взобралась на возвышенность и обессилено рухнула на холодную, промерзшую землю. Долго сдерживаемый кашель сотряс все тело вместе с горькими рыданиями. Холод начал пробирать до костей. До меня начало доходить, что я могу не выжить. Могу умереть, может, и не такой смертью, как остальные, но окоченеть точно.
