Скрип, нарастая, приближался.
Драный завыл, закрывая руками изуродованное шрамом лицо. Берт и сам с трудом удержался от вопля. В голове его промчалась мысль, что, если сейчас снять шляпу, волосы его будут торчать вверх, как иглы дикобраза.
Из белесого сумрака, словно гигантский морской корабль, выплывала черная колонна. Она шла прямо, и громадные плиты перед ней дыбились и ломались острыми осколками, она шла с чудовищным скрежетом и скрипом, оставляя в фарватере широкую черную полосу пустоты, которая беззвучно пожирала осколки плит… Драный дернулся куда-то бежать, но Берт ухватил его за ремень:
– Стой.
Колонна, как он и предполагал, размолов три плиты, остановилась на четвертой. Берт перевел дух.
– По-по-почему?.. – заквохтал Драный. – По-почему встала?..
Берт не отозвался.
– По-по-пошли назад?.. – с надеждой предложил Драный. – По-по-жалуйста, а?
Скрежет и скрип рванулись на них с другой стороны. Белая колонна, круша плиты на своем пути, тронулась навстречу покинувшей свой строй черной колонне.
«Партия началась, – подумал Берт. – И она, конечно, будет крайне непродолжительной…»
– Бежим! – крикнул он и первым кинулся вперед.
– По-по-подожди! – умолял прыгавший за ним по плитам Драный.
– Не отставай! А то по-по башке по-по… тьфу, чтоб тебя… получишь!
Они преодолели всего пять гигантских плит, когда их нагнала черная колонна, двигавшаяся наискосок. Берт отпрыгнул в сторону – несколько острых осколков просвистело мимо него. Черная колонна замерла, едва не столкнувшись с рядами белых. Оставленный ею след – длинная яма, доверху наполненная черной пустотой, откуда веяло ледяным смрадом, преградила дорогу путникам. Одна из белых колонн задрожала, начиная движение.
Берт отступил назад, разбежался и не думая прыгнул. Дыхание смерти опалило ноги, когда он летел над пропастью – он крепко приложился грудью об иззубренный край пропасти, широко загреб руками… Ему повезло: прежде чем он начал сползать вниз, ногти впились в косую трещину. Застонав от напряжения, единым отчаянным рывком он забросил тело на хрустнувшую под ним плиту. И поднялся.
Драный полуприсел по ту сторону пропасти. Факел валялся у него под ногами, Драный безмолвно воздевал руки к затянутому белесой дымкой невидимому потолку, тоскливо кривил рот и закатывал глаза. Было понятно, лучше он останется на своей плите ждать неминуемой смерти, чем решится повторить прыжок Берта.
– Ну и черт с тобой… – успел подумать Берт, прежде чем белая колонна покинула свой ряд и со всего маху врезалась в опасно приблизившуюся черную.
Ужасающий грохот потряс зал. Берт уже бежал дальше по дрожащим под ним плитам – только один раз он оглянулся: белая колонна, чуть пошатываясь, стояла на месте черной. Угольные осколки окружали ее…
Партия продолжалась. Белые фигуры крушили черные. Черные разбивали в пыль белые. Скрежет, взрываясь то слева, то справа, подгонял Берта. Грохот заставлял подпрыгивать, затыкая уши пальцами. Впереди, окутанный голубоватым свечением, возник невысокий саркофаг. Берт напряг последние силы, чтобы перемахнуть очередную плиту скорее, чем ее разнесет белая колонна, плывущая наперерез. Это удалось – и, когда крупные осколки запрыгали по полу, догоняя его, а мелкие – забарабанили в спину, защищенную толстым кожаным плащом, он только рассмеялся. Еще несколько прыжков, и Берт ступил на плиту, где стоял саркофаг. Плита оказалась намного больше других – и была не белой и не черной. Краска, покрывавшая ее, глухо хрустела под сапогами, легко осыпалась ломкими кусочками. Хна – не хна… Ржавчина – не ржавчина…
«Кровь, – догадался Берт. – Давно запекшаяся кровь. Давным-давно запекшаяся кровь… Кровь Дикого Барона. Который, если верить древним преданиям, продолжал околевать, испытывая жуткие муки, еще долго после того, как застыло его тело… Такова судьба каждого существа, принадлежащего обоим мирам сразу…»
Скрежет и грохот за спиной стихли. Подземная тишина вновь окутала чрево усыпальницы. Берт обернулся, чтобы посмотреть на громадное пространство зала, изборожденное бездонными рвами. Колонны – черные и белые – вперемежку возвышались на немногих уцелевших плитах, а из рвов поднимались тонкие струйки серого полупрозрачного дыма. Входа в коридор отсюда не было видно, и не было видно Драного. Впрочем, о его судьбе Берт сейчас не думал.
Сдерживая дыхание, он направился к саркофагу. И, чем ближе подходил, тем больше становился этот саркофаг. Он не рос, просто здесь, вблизи останков Дикого Барона, странным образом нарушались законы перспективы… Или это так искажало действительность голубое свечение, сгустившееся над мертвым демоном-полукровкой?
Берт остановился, подойдя вплотную к саркофагу. Только теперь оказалось возможным верно оценить его размеры: борт приходился Берту выше груди, а от изголовья до изножья можно было сделать не меньше десятка шагов. Голубое свечение не излучало ни тепла, ни холода, ни какого-либо запаха. Берт осторожно вдохнул, готовый – если почует что-либо неладное – тут же, отплевываясь и кашляя, прыгнуть в сторону. Никаких изменений в себе он не ощутил. Значит, свечение безопасно, а ведь оно могло оказаться и смертельно ядовитым газом, который испускал прах Барона. Берт заглянул в саркофаг.
Дикий Барон, закованный от горла до пят в золотые доспехи, был почти втрое больше самого высокого человека. Окостеневшими пальцами с кривыми желтыми когтями Барон сжимал на груди изъязвленный косыми засечинами двуручный меч… Берт скользнул взглядом по телу Барона вверх.
– Вот оно… – прошептал он.
И улыбнулся. Больше всего на свете он любил такие моменты. Он сам часто говорил, что именно ради таких моментов стоит жить… Когда последние опасности оставались позади, когда раны, ссадины и синяки еще саднили, но эта боль не стоила ничего по сравнению с радостным ощущением, что достиг цели. Он хотел это сделать, и он это сделал…
Громадный голый череп величиной с купол средней сторожевой башни скалился длинными клыками, налезающими друг на друга. На месте носа был черный провал, а в глазницах переливались идеально выточенными гранями кроваво-красные камни – каждый размером с кулак взрослого мужчины. На первый взгляд камни выглядели совершенно одинаково. К тому же сверкали они так ярко, что определить какую-либо разницу между ними было очень трудно.
Берт закусил губу. Кажется, рано праздновать победу. Возможно, это и есть последняя ловушка. Самая последняя и самая сложная…
По легенде лишь один глаз Дикого Барона был человеческим, а сквозь призму другого демон-полукровка мог прозревать тайны далекого прошлого. Как определить, какой из этих камней – Глаз? А что, если оба камня – подделки, а истинный Глаз хранится где-нибудь еще? Где-нибудь под доспехами? Или вообще не в этом зале, а в каком-нибудь тайнике укромного коридора?.. Берт поежился. Затылок его все еще холодило, но этот холод был не острым и сильным, как всегда, когда предвещал близкую серьезную опасность, а промозглым, словно под шляпой сидела жирная мокрая жаба…
