– Кто его ударил? – почти вежливо осведомился один.
– Я, – отозвался Ли невозможно культурным голосом и допил чай. – Мне следовать за вами, сударь?
– Ну зачем же следовать? Можно и здесь.
– Он не виноват, – вступился Март, понимая, что глупит. Ли покосился на него, словно на безнадежного больного, положил хлеб в карман куртки, а куртку снял и аккуратно свернул, повернулся к надсмотрщикам спиной и уперся руками в стену. Здесь так здесь. Это даже лучше, потому что на месте больше десяти плетей не дадут. Проверено. А если выведут, могут и пятьдесят всыпать, как первый раз. Даже выносливый Ли потом отлеживался два дня. Ну, герой, получишь ты у меня, да втихую, разве что сам жаловаться побежишь. А жалобщиков хартинги не любят, как и нарушителей порядка: нарушителя выпорют, а по жалобщику и дубинками могут пройтись.
Ли даже не вздрагивал, хотя бил хартинг на совесть, не в оттяг, но крепко. И правда, десяток. А сколько ж за заступничество положено? Тоже десять. Март дергался, но не стонал, как многие. Больно, конечно, да только бывает намного больнее. Уж он-то знал.
Решетка с лязгом закрылась. Ли подождал, когда Март усядется, подал ему остаток хлеба и поинтересовался:
– Ну что? Опять чтоб вместе? Умный ты, как… вот как наш юный друг с расквашенным носом. Идите, юноша, в свой уголок, потому что в следующий раз с вашими гениталиями сделаю то же, что сделал с носом. Мне это станет в те же десять плетей, но вам будет существенно хуже.
– Ты! – проревел обиженный. – Я!
– Иди, пока яйца всмятку не стали, – перевел Март. Вряд ли этот младший фермерский сынок слышал мудреное слово «гениталии». Ли, сидя в той же расслабленной позе, разве что к стене не прислонялся, достал хлеб, положил на колено и отщипнул очередной кусочек. Парень рванулся в драку, но тут уж его сокамерники удержали. Серьезная драка вылилась бы в наказание всех. Так и перепороли бы полсотни, серьезно, обстоятельно. А кому это надо, кроме дурака по имени Март? Когда надсмотрщики заглянули, было мирно и спокойно. Ли собрал крошки, ссыпал в рот и довольно вздохнул. К ним подсел парнишка из вчерашней партии. Вот тот парняга был, а этот – парнишка: мелкий, хрупкий, явно из мобилизованных.
– Здравствуйте.
– Здравствуй, – согласился Ли. Март просто кивнул.
– Вы были при Сторше, да? Как это было?
– Плохо. Нас смяли.
– Правда, что бой шел целый день?
– Сутки. Ночи-то белые.
– Разве можно драться целые сутки?
Мальчик не то чтоб не поверил, он удивился. Нельзя драться сутки. Потому и проиграли. Волны хартингов, накатывающиеся на укрепления, были свежие, зато обороняющиеся дрались именно сутки. Март искренне удивлялся, что еще способен удержать в руке меч, вот на щит его уже не хватало, голова кружилась от усталости, но они знали, что сдаваться нельзя. Порубят… Кто ж думал, что хартинги захотят напоследок пленных брать. Сдался бы? Вряд ли. Лучше пусть меч в бою голову снесет, чем топор на плахе. Тьфу, какой там топор, ладно если веревка, истертая от частого использования.
– Нельзя, – согласился Ли, – именно потому мы и проиграли. Всякий энтузиазм не бесконечен. А ты где служил?
– В гарнизоне при Хармише. Когда комендант увидел, сколько их, сам открыл ворота.
– На которых его потом и повесили, – флегматично продолжил Ли и, судя по дрогнувшей физиономии мальчика, угадал. – Ты не переживай, тебя тоже повесят.
Мальчик справился с собой. И то ладно. Совсем ведь зеленый, лет семнадцать… если есть. В последний месяц войны только что беременных баб да малых детей не мобилизовали. Этому щенку боевого меча и не поднять больше чем два раза, боевой лук не натянуть, а арбалет неподготовленному никто не даст, чтоб болты зря не переводить. Может, денщиком при коменданте был да караул на стене ночами нес. И все равно казнят, наверное. Зачем хартингам это надо – перевешать всю армию Бертина? Особенно детей этих? Разве виноваты они, что своего короля послушались и в бой пошли? Ну, понятно – офицеров, понятно – армейцев, еще понятнее – их, наемников… Страна и так обезлюдела. Наслушался Март о том, что случается, когда хартинги проходят через побежденные города… Половина брехни, конечно, любой слух обрастает десятками леденящих кровь подробностей, но ведь и половины достаточно. Зачем им пустое королевство?
Тьфу ты, и правда, глуп, как тот парняга. Сколько их, хартингов! Сам ведь удивлялся: не бывает таких огромных армий, да и королевство того не стоит, не самое богатое, не самое удобное в стратегическом плане. Бертин не самый плохой король был… или есть? Что стало с королем, интересно? то есть не то чтоб особенно интересно, что простым наемникам короли, но просто любопытно: жив ли, в плену ли, и если в плену, что будет? Вообще-то с хартингов станется и короля в петлю сунуть. Рядом с королевой и королевскими детишками.
Стоп. Ли всегда советовал думать, прежде чем думать. Достоверно Март не знал, как обращаются хартинги с детьми и женщинами. Ну, насилуют баб, не без того, какие солдаты этого не делают, когда в павший город входят, распаленные битвой. А вот дальше что – неизвестно. Потому что отступали они. С самого начала войны пятились, хоть сто шагов в день, хоть миля, все равно – назад. И что там оставалось, они не знали.
К ним подсели еще несколько человек, включая старого Вима. Что этот дед в армии делал? Маркитантом служил? Конюхом у офицера? Как-то не спрашивалось. Ведь лет ему никак не меньше шести десятков, а в армии он с самого начала, и при Сторше был. Вонючка Уил, чтоб вслух его кличку не произносить, язвительно поинтересовался:
– А что это за имя такое – Ли? Разве у эльфов такие имена бывают?
– Это для вашего языка, – невозмутимо и вроде любезно отозвался Ли. – Но ты, конечно, можешь звать меня полным именем. Только знаешь, у нас считается смертельным оскорблением ошибиться в произношении. Так что не обессудь если что. Меня зовут Ллувердлиалинтр Лимрпитрондико. Для друзей просто Ллувердлиалинтр.
Уил пошевелил языком во рту, подумал, что смертельно оскорблять Ллувердлиалинтра чревато и решил не выпендриваться:
– Можно я лучше буду продолжать называть тебя Ли?
– Ну разумеется, – великодушно ответил он. – Наши имена и правда трудноваты для вас. А ведь оскорбить меня ты не хочешь, верно, Уил?
– Не хочу, – совершенно искренне признался Уил и так поддал, что мальчишка из Хармиша нервно вздрогнул. В бою его использовать, против вражеской армии, от такого запаха даже боевые волки разбегутся. – Простите, не сдержался.
Март устроился поудобнее: прилег, опершись на руку. Боль в спине уходила, но недалеко, прислонишься к стене или уляжешься с комфортом – враз вернется. А так вроде и ничего. Почему их еще не вывели? Сколько раз сменился состав арестантов – десять? двадцать? Когда каждый день забирают, когда реже, и тут же новых приводят. Марту даже думалось, что так их просто пугают: переводят их камеры в камеру, из тюрьмы в тюрьму, хотя все новенькие оказывались либо из отдаленных гарнизонов, либо из отдельных крепостей. Странно даже. Вим завел свои небылицы, слышанные Мартом уже сто раз, и всегда с разными подробностями. Ли вроде бы и слушал. Сидел, обнял колени, ничуть на эльфа не похожий, потому что отросшие волосы давно уже прикрывали уши, а глаза не казались такими огромными. Все они тут были на одно лицо, и никто никогда не рискнул бы заявить, что Март всего несколько месяцев назад был настоящим красавчиком, ну а что уж говорить о Ли…
