Грудь монстра продолжала мощно вздыматься и опускаться, порождая сиплый звук. Мышцы напряглись для решающего движения…
В Михаила вцепился ужас грядущей сцены!
Однако суицид не состоялся. Выражение на «лице» монстра, некогда отчётливо уловимое мальчиком, внезапно пропало. Хищник издал рык изумления, покосился на клинок и резко отстранил от горла.
Теперь перед Михаилом стояла прежняя тварь, злобная и голодная. Но она была в замешательстве, и это давало жертве бонус времени, который он не потратил впустую. Он успел заметить, как чудовище тряхнуло головой, будто выгоняя беса, околдовавшего его мозг, и буксовало в колее раздумий, пытаясь разобраться, почему он принялся оберегать от гибели свой завтрак.
Михаил удалился от лестницы на несколько десятков метров, после чего израненные стены древнего подземелья содрогнулись от пронизывающего рёва злости, гнева, ярости, бешенства, которым тварь была перекачена, которым пропиталась каждая клетка, каждый нерв его адского тела. Хищник вожделел смерти, что удвоило его могущество. Он не в силах стоять в бездействии!
* * *
«Это не к добру. Затишье перед бурей.» – семиклассника отравляла скверная мысль. Он не то что не сталкивался со зверем вот уже двадцать минут подряд, слух Михаила даже не сообщал о привычных ему вое и ударов ступней монстра. О признании тварью поражения и прекращении ею погони он и думать себе запретил.
Может в то, что монстра похитили зелёные гуманоиды из созвездия Тушканчика, он ещё и поверит, но в упадок духа и тем более голода врага…
Предсказание Михаила угодило в яблочко.
Внезапно потолок на пути героя с громом проломился, словно от миномётного снаряда. Вместе с камнепадом, взрывая воду, предстал знакомый чёрный образ, недавно воспроизведённый в голове Михаила.
Мальчик абсолютно не ожидал появления монстра с такого незаурядного направления. Он был застигнут врасплох, а потому едва не лишился жизни: тварь, сжимавшая в руке секиру, пустила в ход своё дьявольское оружие. Михаил отскочил назад за микросекунду до того, как сталь протаранила пол.
Началась карусель на уровне экшн. Чудовище танком надвигалось на Михаила, молотя топором и поднимая фонтаны, а гибкий и проворный семиклассник стремительно отступал, пользуясь акробатическими приёмами, выписывая в пространстве полумесяцы, иногда проделывая сальто. Если бы их снимала сейчас съёмочная группа, «Оскар» прилетел бы к режиссёру с распростёртыми объятьями.
На поворотах приходилось сбавлять темп, что увеличивало риск превратиться из семиклассника в фарш.
К скоростным зигзагам и петляниям Михаил был приговорён надолго, так как второй «актёр» накопил богатый запас неистовства. И, несмотря на истощённость, мальчик ради собственной жизни не должен был тормозить ни на кадр, в противном случае он угодит под отнюдь не бутафорский топор. В голове Михаила крутилась жуткая каша. Казалось, глаза вот-вот сгорят от этой центрифуги изображения, и он умрёт, не прекращая движения. Воистину кошмарное ощущение.
Но когда-то монстр обязан был исчерпать заряд разрушения, и свершилось это внезапно, как и стартовало. Тварь остановилась.
Мальчик воспринял событие без всяких чувств – он просто не имел сил на чувства. Он упал, словно марионетка, старая и дряхлая, которую презрительно бросили, будто ненужный хлам; он катился с такой частотой оборотов, что лишь чудом не раскромсал себе кости об осколки разрушаемого временем лабиринта. Но зато царапин наработал неудачно великое множество, маленьких и огромных, кровавых и уродливых.
Две дюжины метров разделяли монстра с жертвой, когда та прекратила своё душераздирающее, болезненное падение и лежала на спине, почти полностью окунувшись в густую, серую от растворённых частиц камня воду.
Михаил, претерпевший глобальные перегрузки, не избавился от мук, даже наоборот. Его состояние подобралось к такому штриху на шкале невыносимости, что мысли о смерти стали желанными, трепещущими и недосягаемыми. Кожа пила холод воды, как вампир, но все же угождала лишь процентной доли потребностей молодого организма бедолаги. К горлу подкрадывалась тошнота. Боль грызла плоть: раны жглись, внутренности по температуре напоминали магму вулкана, глаза больше не функционировали, практически ослепли, горели, словно их прокололи раскалёнными прутьями и не вынимали, сердце бушевало так яростно, что каждое биение награждало пыткой и чуть подбрасывало торс.
Монстр начал делать тяжёлые шаги к поверженному врагу.
Он видел вздрагивание немощного Михаила, который теперь существовал – не жил – подобно растению. Уповать на жалость хищника? Смешно! Просто курам на смех! Перед ним умирал не страдающий мальчик, а кусок мяса, давшийся с трудом, и потому лакомый.
Михаил не был способен пошевелить и пальцем. Он обречён. Мысленно он сдался.
«Пускай жрёт, – думал семиклассник, что стоило ему огромных усилий и головной боли. – Пускай порадуется. Не хочу мучаться… Свобода… Хочу прохладной свободы, – он надеялся на то, что процедура не расхвастается особыми терзаниями.
Но семиклассник рано вычеркнул себя из списка мира сего.
Произошло явление не менее противоречивое, чем спасение Михаила его рогатым товарищем, к сожалению, теперь бывшим. Коридор заполонил шквальный ветер. Жара, испокон веков кружившая меж этими стенами, мгновенно вытиснилась пробиравшим до костей морозом, от которого по коже Михаила заплясал приятный ледяной озноб. Скудный кислородом воздух обогатился им и штурмовал легкие мальчика, которые встретили его как никогда радужно. Поломанные мускулы регенерировались, ссадины срослись, боль удрала, точно всполошённая выстрелом ворона. Зрение исцелилось также молниеносно, как если бы у бинокля покрутили регулятор.
Михаил не испытал никаких чувств, потому что попросту не успел отреагировать на случившееся. Он не ждал такого виража судьбы.
Монстр обратил на шторм мало внимания; иссякшему от охоты зверю не до аномалий, когда сущность, способная восстановить все затраты, ослабленная, валяется в нескольких метрах от него.
Осознание воскрешения дошло до Михаила запоздало, но всё-таки своевременно. Чудовище почти склонилось над лжеугасающим мальчиком, как тот вдруг бодро вскочил, не удержавшись скомбинировать экспромтом великолепный трюк, и по-каскадёрски стремительно отдалился от зверя назад. Затем в руке семиклассника сверкнуло лезвие, сам же он принял боевую позицию. Теперь, казалось, враг монстра получил двукратные силы, нежели с самых первых секунд появления его в этом лабиринте.
Наверняка, нет названия той совокупности эмоций, которая подчинила хищника, когда заслуженный приз за изнуряющие бега, не имевший шансов, взял и ожил. Монстр не мог растолковать это, впрочем, как и сам Михаил. Щенок над ним словно издевается! Он выдохся, а мальчишка напротив, обрёл новую мощь!
