— …и три дочери. Все три сына были как на подбор: один крив и жаден, другой горбат и труслив, а третий — хром и глуп. Зато дочери одна другой красивее и разумнее. Да только что поделать: нужно было завещать королевство сыну, хоть тресни…
Здесь, за специальными шелковыми ширмами, которыми огородили больную принцессу Анну, за полосой пустого пространства и оцеплением стражи почти не слышалось шума городского праздника, затеянного в ее честь.
Сперва королева Ала повелела позвать жонглеров и потешников во дворец, но принцесса Анна упросила: на воздух, мол, хочу, на площадь.
— Шум, крики… — сказала королева. — Ты же не любишь.
— Так пусть огородят, — принцесса капризно надула губы. — Ты же привыкла нас… за шелковыми занавесями прятать. Ах, как я завидую Ассе! Она-то уже далеко отсюда!
Ничего не ответила королева Ала, ушла прочь.
Но на следующее утро дворцовые слуги установили на площади ширмы из шелковой ткани, принесли для принцессы ложе, разложили подушки. Объявили о торжественном событии: королева и принцесса покидали замок!
Редко такое бывало.
Зачарованы пределы замка еще старыми королями; хранят его стены все королевское семейство, не могут там никому из них причинить никакого вреда. Всякий раз, когда из замка кто-то выходит прочь, Арка старых ворот, что нынче во внутреннем дворе, начинает плакать слезами из священного масла; в галерее реликвий, ходит слух, живут духи прежних королей и королев, у которых можно испросить совета в тяжелые времена. Не каждой династии так повезло!
Но в этот раз и королева, и принцесса покинули родовое гнездо.
— Однажды призвал король к себе старшего сына и старшую дочь и сказал им: «Моя старая кормилица живет в лесной хижине совсем одна, некому о ней позаботится. Возьмите с собой трех слуг и ступайте, отвезите ей еды, одежды и факелов». Нагрузил обоих лакомствами с собственного стола и дорогими одеяниями, да и отправил с тремя доверенными слугами…
Мрачно сидела королева Ала. Что это за сказка?.. Где в ней веселое, где в ней радостное, как она рассмешит? Гнать взашей такого сказителя! Но только Анна слушала, и в глазах у нее плескался интерес, не стылая вода скуки. Анна слушала, и королева Ала не прерывала оборванца. Этот пройдоха умел рассказывать. Легкой рекою растекался его голос, звенел в воздухе, лился в уши.
— Спустя три дня старший принц возвратился, но слуг и сестры при нем не было: он сказал, в лесу их разорвали волки. Самого его нельзя было узнать, так он переменился! Пригож и красив стал, умен и весел; танцевал лучше всех, а охотился так, что ни один зверь не уходил. Прошел год, и король надумал женить старшего сына, а сватом отправить среднего. Но сначала велел он и второму сыну со второй сестрой отправиться к кормилице. Взяли они столько же слуг, столько же нарядов и кушаний…
Мрачно глядела принцесса. Такая уж она была, Анна; хмурая, бледная. Таяла, растворялась в подушках. Чахлый росток, тихое эхо — тень рядом со старшей сестрой. Но слушать-то она умела, ни слова не пропускала.
Нельзя жить рядом с королевой Алой — и ничему не научиться.
— …Посмотрела на своих переменившихся братьев младшая принцесса, и ничего не сказала. Долго она думала и однажды вечером, никому ни слова не сказав, вывела из дворца своего младшего брата, горбуна, который во всем ей доверял… Шли они темным лесом, и тут увидели говорящую сову. Принцесса отрезала свой мизинец и дала сове, и за то сова ей рассказала…
Принцесса Анна слушала, и лицо ее кривилось скукой. «Веселить вы меня пришли? — спрашивали глаза цвета неба. — Так веселите!» Но то ли сказка ее чем-то задела, то ли сам сказитель — тощий, в оборванном плаще, с рассохшейся лютней, немного сутулый. Она слушала, и смотрела на него, прищурившись.
— …Нужно только вытащить сердце принцессы, вложить его в грудь принца, и тогда принц станет таким же красивым и ладным. Да только беда будет, если кто-то до истечения трех лет трижды позовет принца именем сестры: он тотчас упадет замертво, а принцесса встанет, как живая!
Задумалась принцесса. Что же делать?.. И сестер спасти хочется, и самой спастись, и батюшкиной королевской воли не ослушаешься. Села она на сухой пень и заплакала. Тогда сказал ей младший принц, кривой да горбатый: «Не плачь, сестрица! Пойдем с тобою вместе к этой кормилице и упросим ее: пусть возьмет мое сердце и превратит тебя в прекрасного принца! Уж ты-то и с братьями справишься, и королевством будешь править мудро». Только он так сказал, как трижды захлопал крыльями филин, пронесся по лесу ураган, и превратилась младшая принцесса в прекрасного принца, а брат ее стал вороненком и уселся к ней на плечо…
— Стой! — воскликнула принцесса Анна, азартно подавшись вперед. Глаза ее сияли, и вся она как стрела вытянулась к сказителю, стараясь ни слова не пропустить. — Стой, ты, сказочник! Как тебя зовут?
Королева Ала выпрямилась в деревянном кресле.
«Что?» — наклонился к ней герцог Виер. Скажите хоть слово, госпожа — зарублю, разорву; нет никого важнее небесной королевы. Но Ала только жестом остановила — поглядим, что будет дальше.
Сказитель сжался, потупился. Только что говорил спокойно, свободно — и вот уже голос задребезжал, и в глазах какая-то муть…
— Кале я, простаком кличут… ваш-сочество… — протянул он.
Истуканом осталась сидеть королева Ала: она узнала.
* * *
— Зачем тащить всякого оборванца во дворец? — шептались придворные. — Пусть тут расскажет, ни к чему…
Герцог Виер молчал. Двадцать лет назад, когда королева Ала только всходила на трон, он поклялся ей в верности — а все эти мелкие склоки и дрязги его не касались. Он бы и сейчас не торчал тут гвоздем, а гонял отряды на учениях, да только уверен был: лучше его и его личной сотни никто не оборонит королеву и принцессу.
Есть верные войска в центре стольного города Аллетана; есть умелые бойцы среди них, но мало кто может сравниться с Виером: любую опасность он чует за милю не хуже собаки, любую беду отразит его зачарованный еще старым королем меч.
— Пусть его, — сказала королева Ала тихо. — Пусть тащит во дворец кого угодно. Мы дослушаем сказку.
Но что-то было в лице его королевы, что Виер только положил руку на эфес меча. Такое лицо он видел у миледи Алы только однажды, когда она всходила на трон по доске, положенной на трупы мятежников.
Королева Ала знала, зачем Анна велела взять сказителя ко двору: Арка старого Двора не только плачет, когда король покидает замок; лоза на ней распускает цветы, когда кто-то из королей проходит под нею. Анна уловила фамильное сходство, угадала его, хочет насолить сестрице. О, Великие небеса! Как права была Ала, окружая себя только молодыми.
