Черная птица с красными крыльями, усевшись на столбик проволочной ограды на краю поля, придирчиво-скептически взирала на Йена.
Да, некто топает на своих двоих по дороге — такое не каждый день увидишь, мелькнуло в голове у Йена.
— Ну и что, — произнес он. — Мне тоже нечасто приходилось видеть черных краснокрылок.
Птица не ответила.
Промчался автомобиль, взметнув целое облако пыли; Йен поспешно отвернулся и зажмурился. Миль под семьдесят, прикинул юноша, обычное дело для этих мест, где дороги на десятки миль прямые как стрела.
Едва машина скрылась из виду, как Йен, снова услышав за спиной рокот мотора, поспешил отойти на обочину. Но эта машина не промчалась мимо, а, судя по звуку (юноша так и не обернулся), остановилась, — под колесами заскрипел песок.
Йен обернулся и увидел «форд» с мигалкой на крыше. Сразу ясно, что это за машина.
— Эй, сосед, — раздался знакомый голос, и в окошке показалась знакомая физиономия. — Не подбросить?
Из-под густых усищ во весь рот улыбался Джефф Бьерке. Он снял темные очки и, протерев их уголком банданы, снова водрузил на место.
— Спасибо, Джефф. — Йен открыл заднюю дверцу и кинул ношу на сиденье, после чего уселся спереди рядом с Бьерке, на ходу пожимая протянутую ему руку.
Джефф был года на четыре, от силы на пять лет старше Йена, но осознание собственной значительности вкупе с пистолетом на боку и полицейской рубашкой цвета хаки заставляли его выглядеть старше. Даже джинсы и кроссовки, никак не вязавшиеся с формой, не молодили его. Йену непривычно было видеть полицейских в кроссовках и джинсах… да и кобура какая-то ненастоящая. Явно несерьезный пистолетик, не полицейский.
Но Йен не стал уточнять. Он знал, что Джефф в ответ примется расписывать, что, дескать, дело не в размерах оружия, а в том, как ты с ним управляешься, а выслушивать всю эту дребедень юноше не хотелось. Ему и так слишком часто приходилось оставаться в дураках из-за своего языка.
— Куда? И почему это ты пешком здесь расхаживаешь? — Джефф вдруг посерьезнел. — Машина сломалась? Но я от самого Томпсона не видел никого на обочине.
— Да нет, — покачал головой Йен. — Ничего не ломалось — я не на машине сюда приехал. Меня на самолете подбросили. А сумки я оставил у ангара. Вот, иду в город, думаю взять у Торри или Арни машину и вернуться за вещами.
— Так ты что, правда, оставил там свое барахло валяться? — Джефф улыбнулся до ушей. — Ничего не скажешь, Арни и Торсены явно сделали из тебя провинциала!
В три приема развернувшись, Джефф поехал обратно.
— Ну вот еще, — смутился Йен.
— Ладно, ладно. Заберем твои пожитки, а потом доставлю тебя к Арни. И проголодаться не успеешь.
— Откуда ты знаешь, что не успею? — съязвил Йен.
— А откуда мне знать? — пожал плечами Джефф и съязвил в ответ: — Я ведь не детский врач, а полицейский.
Йен поставил свой багаж на веранде и, обернувшись, махнул Джеффу, который чинно, как и подобало приличным людям, отъехал. Не зря втолковывал Арни: одно дело — носиться по загородным дорогам, а уж если ты в городе, никогда не знаешь, где какой-нибудь мяч выкатится перед тобой на улицу и сколько малышей бросятся за ним вдогонку.
Да и вообще, что решает пара минут?
Тихое послеполуденное время. Дети еще не пришли из школы, хотя стайки дошколят вовсю исследуют дворы Хардвуда в поисках приключений, лишь случайно попадая под пристальный взор кого-нибудь из взрослых. Так, как попал Йен — из окна дома на противоположной стороне улицы на него глазели.
Йен махнул в знак приветствия Ингрид Орьясеттер, та, улыбнувшись, помахала ему в ответ, после чего растворилась в сумраке гостиной.
Юноша дважды постучал, потом еще дважды, затем, нажав ручку, решился войти. Не заперто. Впрочем, это в порядке вещей — Арни никогда не имеет понятия, где ключи, чего уж требовать от Йена?
— Привет дому сему! — громко произнес юноша, вытирая ноги о знакомый коврик у двери и ставя сумки на пол.
Едва уловимо пахло плесенью, хотя вид у гостиной был прибранный и даже уютный — на полке, уставленной безделушками Арни, ни пылинки. Фарфоровые коровки, серебряные колокольцы, какие-то резные фигурки выстроились вокруг бесформенного стеклянного слитка, переливавшегося всеми цветами радуги. Йен все забывал спросить Арни, что это за диковина.
Кресла и диван наверняка были новехонькими лет этак пятьдесят назад; с тех пор их перетягивали с полдюжины раз. Но они принадлежали Эфи…
— Эй, Арни! Есть кто-нибудь?
Не дождавшись ответа, Йен пожал плечами и прошел в опрятную кухоньку. Потянул за ручку ископаемого холодильника. Тот оказался пуст и мог похвастаться лишь накрытой крышкой кастрюлей — похоже на суп или жаркое, скорее всего вполне съедобное; Арни недурно готовил. Полбуханки уже нарезанного хлеба для тостов, полбутылки подозрительно темного кетчупа да три бутылочки кока-колы. Именно бутылки, а не банки — банок Арни терпеть не мог.
Йен отвернул пластиковую крышку и, бросив ее в мусорное ведро, сделал большой глоток, после чего с бутылкой в руке прошел через гостиную мимо спальни Арни и повернул налево, туда, где раньше располагалась комната для шитья Эфи, а теперь — спальня Йена.
Открыв дверь, юноша зажег свет.
Плакат с рекламой новой книги Эндрю Вакса опять свалился. Кровать стояла голая, сверкая полосатым матрацем. Одежда была разбросана по полу; чистая объемистой стопкой лежала в изножье кровати, кучка грязного белья прислонилась к книжному шкафу. Сваленные грудой на полу книги у изголовья…
Видок, надо сказать, ужасный. Собственно, так он комнату и оставил.
Йен заставил себя улыбнуться. Лет с четырех-пяти каждый раз, когда он отваживался оставить свою комнату в беспорядке, отец подсчитывал, сколько предметов лежало, как попало; за каждый предмет полагалось по подзатыльнику. Разумеется, в четыре-пять лет, откуда ребенку знать, что такое порядок и аккуратность? Йену никогда не удавалось избежать подзатыльников отца.
«Во сколько бы это мне вылилось, папочка? В сотню оплеух? В две сотни? А может, в чертов миллион?»
— Пошел ты к черту, папуля, — негромко произнес Йен.
Он закрепил плакат на своем месте, с силой вогнав кнопки в стену, потом ободрил Эндрю Вакса, выставив вверх большой палец перед его неулыбчивой физиономией.
— Держись, Энди!
И, допив кока-колу, ловко забросил бутылку в мусорное ведро у задней двери.
* * *
Улица — на карте она обязательно должна была иметь какое-нибудь название, только в Хардвуде названия улиц были не в ходу — завершалась тупичком, со всех сторон окаймленным деревьями.
Коротенькая тропинка вела через деревья и резко обрывалась во дворе дома Торсенов. Дом был двухэтажный, с массой окошек и островерхой крышей, через весь фронтон и дальше по бокам протянулась длиннющая изогнутая веранда. За домом располагался красный сарай, перед ним на траве рядом с красным «вольво» Карин стояли три какие-то машины и сверкающий черный «студебеккер» на колодках — похоже, Осия все же продвинулся в деле приведения этого динозавра в рабочее состояние. Машина была без колес, однако вряд ли Осия станет заниматься кузовом, так и не оживив движок, — старикан считал, что во всем должна сохраняться определенная логическая последовательность.
