Я ринулась встречу, отскочила.
Сверкнула молния впотьмах, и боль каленой искрой бок ожгла.
Судорога сковала лапы, не могу бежать!
Упала на асфальт, рыча от злости, неуклюже встала…
Так просто не возьмешь, Тьма!
Плесень, мерзость и горькая полынь, кружащие вокруг, не посмеют коснуться меня…
Зов неожиданно толкнул меня во тьму.
И вновь лечу вперед, клыки оскалив, метя в горло.
Едва задела, он исчез, слился с туманом, ночью, темнотой… Подлая тварь!
Он неожиданно очутился сзади, схватил за шкирку, швырнул о стену дома.
Как больно…
Я скатилась безвольной куклой в круг тусклого света.
Нет сил… не шелохнуться.
Вставай, борись… волчица!
Он приближается, неторопливо, осторожно…
Серебро веревки змейкой вьется между рук.
Тьма дивным шлейфом тянется за ним.
Я напряглась пружиной сжатой… Отвоевав все силы, что остались…
Вдруг… бесшумно, быстро с крыши скользнул объятый искрами комок.
И вот уже двое сплелись в яростном объятии.
Звучали странные слова, шум, гром… сверкали белесые, мертвенные огни.
Что в моем городе творится?
Горячий синий фейерверк разлетелся в небе… он обжигает!
Прячась во Тьме, они двигались быстро, не уследишь… невозможно…
Но в свете огней блеснуло серебро кинжала… знакомая форма…
Бежать, бежать, пока заняты двое друг другом!
Сила вошла в тело острым запретным счастьем…
Оставив позади скрестивших оружие, я растворилась в тенях знакомых подворотен. Исчезла… ускользнула. Быстро…
Но гадкий пронзительный скрежет сияющих лезвий несся мне вслед.
Домой, домой, домой…
Сидя на корточках за запертой дверью, судорожно прислушивалась к окружающей тишине. Неприятно сознавать, что тонкая фанера и хлипкий замок этих не остановят. Только что не подвывая от безнадежности, я попыталась вспомнить, как попала в квартиру. Искренне надеюсь, что не навела особой паники, и никто не заработал при виде меня сердечного приступа.
Ничего не понимаю-у! И некому объяснить, что хотят от меня эти… эти типы.
Можно предположить.
Жизнь, а точнее — смерть. Моя.
Кто они такие? Не знаю, но не из Охотящихся.
Мною овладел азарт исследователя. Надо только все как следует припомнить. Я закрыла глаза, опершись спиной на дверь, и позволила мысли коснуться волчицы…
Она заворочалась, не желая вспоминать то чувство неестественности, чуждости происходящего. Затем вспомнила… полынь, качающаяся на ветру, горечь на губах, в воздухе… везде. Тьма… суть и смысл, основа силы.
Не понимаю… двое темных, которые не могут поделить одну маленькую меня, это слишком много. Именно темных, пришло подтверждение-воспоминание из самого дальнего уголка разума. Не люди… другие, странные, опасные, полные незнакомой силы.
Чужие… и от одного из них отчетливо доносился запах гнили, падали.
Надо уходить отсюда. Куда?
Звонок.
Я подскочила и нервно отлетела от двери, если не в ужасе, то в весьма близком к нему состоянии. Наткнулась на противоположную стену и сшибла вешалку. Зашипела от боли, мгновенно меня отрезвившей, и истерично хихикнула. Кто бы это ни был, но явно не темные… они и церемониться не стали бы, да и дверь их не остановит!
Вдох, выдох… натянув доброжелательную улыбку, со стороны больше похожую на оскал, открыла дверь.
Точно, соседка! Не та, с которой мы знатно поскандалили недавно, а другая, чья навязчивая доброжелательность всегда вызывала у меня недоумение вперемешку с тошнотой. И сейчас она объявилась более чем не к стати.
— Здравствуй, Леночка, — Леночка — это я, если кто не понял, — ты ничего странного не слышала? — и соседка, подтянутая дама лет пятидесяти, строго глянула на меня через стеклышки старомодных очков, моргая по-совиному.
Ага, и слышала, и видела, и даже участие принимала…
— Не считая грохота от упавшей вешалки — ничего, — не покривив душой, заявила я, мимоходом опуская глаза… так я одета… а то был бы номер!
— Ну-ну, а вот Верочка из второго подъезда совсем недавно видела огромную серую собаку у дома, и та ее чуть не покусала.
— Кто кого чуть не покусал? — вежливо осведомилась я.
— Собака Верочку…
— Нэ, скорее это не собака, а белая горячка… и, нет, ничего похожего не видела, — продемонстрировав зубы в вымученной улыбке, сказала я. Соседке это не понравилось, но она отправилась к себе, заметив напоследок:
— Осторожнее, милочка…
— Учту ваши пожелания, Катерина Сергеевна, — буркнула, закрывая дверь, я и чихнула, пытаясь отогнать навязчивый фиалковый аромат, витающий на площадке. Люди! Собаку от волка не отличают! А Верку действительно стоило покусать! Идиотка…
Здорово меня штормит… чувства так и скачут от страха и паники к азарту… совсем недолго и с ума сойти. Достаточно только на минутку потерять контроль, и все…
Я вошла в комнату и едва не выскочила обратно в глубоком шоке.
Как я думала только что, церемониться не будут? Вот-вот.
Он сидел в моем любимом и единственном кресле, спокойно, по-хозяйски, закинув ногу на ногу, и наблюдал за мной с отстраненной полуулыбкой. Вокруг него витали Тени, делая фигуру немного расплывчатой.
Подавив паническое желание завопить и броситься на улицу, я замерла, пытаясь проанализировать ощущения. Бежать некуда, да и поздно…
Вздохнув, вгляделась в темноту, не служащую мне преградой. Он казался очень обыкновенным, этот высокий, бледный… почти человек. И пространство вокруг него было овеяно запахом горькой полыни, ароматом ночи и силы.
Где-то минуту мы молча смотрели друг на друга. Я нервно сглотнула. Ой, ой, ой, что будет?
— Хорошо бегаешь, волчица, — спокойно заметил незваный гость, — но, понимаешь ли ты, как тебе не повезло?
Да уж догадываюсь! Какой-то у него безликий голос… как серое, затянутое сплошной осенней пеленой небо. Я успела заметить только смазанное стремительное движение, и вот он совсем близко от меня, придерживая прохладной рукой подбородок, не давая отвести взгляда, и смотрит.
Черные глаза, в темных колодцах которых я беспомощно барахтаюсь, затягивают и лишают воли. С трудом ворочая одеревеневшим языком, просипела:
— …скорее повезло не встретить никого из ВАС раньше…
— Возможно, — безэмоционально заметил темный, — но ты — единственная Охотящаяся в этом городе.
К чему все это? Непонятно… Но незваной гостьей в сознание толкнулась настороженная волчица, опознавшая чужака как Пьющего кровь. Вывернуться из цепких пальцев не получилось, отвести взгляд — тоже, а покориться не желала бунтующая за гранью сознания хищница.
