Она с упоением вгрызалась в ароматное тело бутерброда, запивая мясо-хлебо-творожное месиво кофе со сливками, когда вдруг откуда-то из подсознанья вспыли слова:
Бежала тьма, задравши хвост
Цвет неба — медный купорос
Сияло солнце в облаках
Яйцо, алевшее в руках,
Нам обещало жизнь и свет
И этот яркий крови цвет
Желанный людям был обет…
Она хмыкнула про себя: и к чему, спрашивается это мистико-философичное нагрянуло? С какого, любопытно узнать, перепугу оно ей надо? "Аппсурд!!!" — утешила она себя и продолжила завтракать, отгоняя от себя лишние эмоции, мешающие оптимальному вкушению пищи.
Вкуснотища оказалась убийственная. Диетологи предупреждают: подобное сочетание хлеба, кисломолочных продуктов, мясных изделий и свежей зелени смертельно опасно для живого человеческого организма. Кстати, те, кто придерживается раздельного питания, ни за что не станут есть, к примеру, пельмени: мясо и мучные продукты — исключено! Однако, прибежав с работы, на ужин обязательно накормят макаронами по-флотски домашних — мужа и ребенка, чей растущий организм, несмотря на грубые прогнозы диетологов, выживает и хорошеет на глазах! Представительницы "раздельности" поясняют семейное меню, к которому сами не притрагиваются тем, что "так быстрее" и "лучше хоть что-то в рот кинут, чем голодными будут ходить".
"А! — подумала Светка, с удовольствием дожевывая второй бутерброд и запивая его еще более смертоносным приторно-сладким кофе со сливками, — один раз живем"!
…Нынешний день не задался еще со вчерашнего вечера. Незапланированно позвонил на работу Сашка и, даже не извинившись, поставил в известность, что у него предстоит презентация до полуночи. То есть, сегодня они — увы! — не увидятся. "Знаешь, дорогая, но и завтра вечером я тоже как-то занят", — нагло проговорил в трубку его слегка вызывающий голос. Так Сашка обычно разговаривает, если он уже немного принял на грудь для храбрости и сообщает не совсем, по его мнению, моральные и нравственные вести. Именно эти самые слова он говорил ей ровно полгода назад, когда охмурил новенькую, едва устроившуюся к ним в офис. Вернулся через месяц, с цветами и печальной улыбкой — очаровательная пассия его обчистила. Обобрала до нитки и ушла к более продвинутому коллеге. Светка пожалела бойфренда. Вспомнила прошлые Сашкины заслуги, обогрела, приютила, кормила, пока он трудился на благо собственного кошелька. Дура! Знала же, что жалость унизительна и для жалеемого и для жалельщика. Унижает это чувство человека, сначала опускает до состояния младенца-несмышленыша, которого нужно обихаживать, и он привыкает к снисходительности со стороны окружающих, а затем постепенно делается циником и непроходимым эгоистом. И она своей глупой жалостью сделала именно то, чего не желала. А теперь вот, пожалуйста, получай по заслугам, "дорогая"!
Так она размышляла, слепо целясь пальцем по кнопкам теле-пульта, а на экране бормотали, пели, ахали и стонали, опять-таки вредно фоня и мешая процессу пищеварения.
Она поколебалась несколько секунд, затем протянула руку в маленьком пространстве маленькой кухоньки и убрала тостер в шкаф под рабочим столом. Потом с сожалением оглядела оставшиеся на тарелке крошки от роскошного пиршества, со вздохом сгрудила посуду в раковину и туда же отправила сковороду с безобразно слипшимися комьями неудачной яичницы. Пора было краситься на работу. Привычными жестами, поднадоевшей косметикой делать обыкновенное будничное лицо. И никто не мог предвидеть, что это самое последнее будничное утро в ее вполне отлаженной и безопасной жизни.
Глава вторая,
в которой встречаются Посланец и Искатель
За рюмкой чая с Францем Кафкой
Мы посидели как-то раз.
На улице собачьи гавки.
У Кафки все слезился глаз…
По-моему, слезился правый,
Тот, что затек под "фонарем".
Я, отыскав его в канаве,
Зачем-то притащила в дом —
На чай с печеньями… Жалея…
Его, в страдальческий излом
Над чашкой стиснутые, руки
Уже раскрылись. Меньше муки
В глазах. Слегка растаял ужас
В челе. Уже холодный ужин
Он попросил: кошмарный сон
Закончен. Связанный узлом
На шее шарф слегка растянут.
И…
— Тараканы не нагрянут?
Меня спросил, косясь вокруг,
Мой новый, слишком странный друг.
И в облике опять испуг,
И дрожь в руках, и озиранье,
И прерывается дыханье.
Нет, в первый и в последний раз
Со мною вместе пьет фантаст!
Бороман перестал следить за дорогой, увлеченный открытиями в самодвижущейся повозке под названием машина. А извлекаемые дамой по имени Света звуки сменяли друг друга с удивительным проворством. И главное, он никак не мог разобрать, каким инструментом она их воспроизводит, ведь лились они из одного и того же места, где немного нервно летали пальцы ее правой руки, к тому же все — абсолютно непохожие! И голоса… Мужские сменялись женскими, снова поливала волнами то злая, то равнодушно-ласкающая музыка. И повозок вокруг становилось все больше. Они свернули раз, два, и вот он уже нисколько не сомневался, что путь назад найти будет очень трудно. Словом, Бороман затерялся в Ином мире. Одно утешало — Наследник должен знать все дороги в своем мире, Он выведет.
Бороман чувствовал себя ужасно неуютно здесь, но Мир надо было спасать. Без него, не выполни он или провали возложенную миссию, страшно представить, что будет там, в родном Мире, за Дверьми. Задание непременно должно быть выполнено.
— Вам вообще-то куда, досточтимый Бороман? — Дама называла его приятными словами, но в них отчего-то чувствовалась издевка и легкое раздражение. Почему? Ведь он не сделал ей ничего вредоносного. Видно, характер у нее такой сварливый, догадался он и успокоился.
— Мне нужно найти Наследника Плоти Владык. — Дама Света, похоже, испугалась. И это сгубило их обоих. Она не заметила, как из-за поворота вылетел черный мерс, резво развернулся прямо перед ее бампером, подставляя лоснящийся холеный бок, в который ее "Опель" въехал со всем удовольствием инородной простушки. Светка только успела оторвать руки от руля и крепко зажмуриться. Ей очень хотелось, чтобы все ЭТО оказалось кошмарным бредом, чтобы, открыв глаза, проснуться в теплой постели под противное пищание будильника на телефоне и тяжко вздохнув, засобираться на работу…
Звон и скрежет слились воедино, асфальт блеснул россыпью веселеньких осколочков, а вместе с ними на дорогу высыпали четверо крепких "пацанов". Трое разом оказались возле хронически косоглазой представительницы авторяда "Опеля", а четвертый остался стоять около задней дверцы изящного катафалка, слегка приподняв голову и вытянув шею по направлению к ним. Казалось, уши его активно шевелились и подрагивали, а густые брови на узком, как у борзой и хищном лице приподнимались и опускались. "Обкуренный придурок", — констатировала Света, откинувшись на сиденье в полном изнеможении.
