Спартак смущённо отвёл взор.
— Видишь ли, Синдбад, Люций не от Валерии. Сына мне родила Корнелия. Эта женщина — мой боевой товарищ, преданный нашему делу освобождения рабов соратник, несмотря на то, что сама происходит из знатной патрицианской семьи. Она искренне любила меня, но я в ответ мог дарить ей только моё расположение, внимание и знаки уважения и дружбы. Потому что сердце моё до сих пор занято Валерией!
— Понятно! Но почему Корнелия отказалась от сына, перепоручив его тебе?
— Она не отказалась, Синдбад! Она умерла при родах!
— Извини, не знал! Теперь мне всё понятно…
— Тогда тебе должно быть понятно и то, что сделают с малышом римские псы, если прознают, кто его отец!
— Лучше не развивать эту тему, Спартак!
— Я хочу, что бы именно ты, мой друг, взял сына в свой дом на воспитание и стал ему приёмным отцом.
— Но почему я, Спартак?
— Потому что Багдад далеко от Рима! Если кто-то что-то и пронюхает, то достать его там будет не так-то просто. И потом, я не знаю более честного и правдивого человека во всей Ойкумене, чем ты, Синдбад. Ты не только искусный мореплаватель и отважный воин, ты ещё и образованный, учёный человек, далеко опередивший в познании мира свой век. Ты — удачливейший и богатейший из всех, кого я знаю, авантюрист и купец.
Наконец ты — враг рабства! Ты сумеешь защитить Люция от любой опасности, пока тот мал. Я отдаю тебе в помощь кормилицу, слуг и служанок и всех своих телохранителей под командованием Намубы впридачу. Нубиец переходит под твоё начало, отныне он станет подчиняться только тебе и Люцию, когда тот подрастёт.
Спартак обернулся и поманил Намубу к себе. Когда тот приблизился, он сделал ему серию знаков пальцами, губами и глазами. Нубиец вздрогнул, лицо его заметно посерело от волнения. Но он не смел ослушаться воли своего кумира, и потому безропотно поклонился Спартаку в пояс, обошёл стол и встал за спинкой кресла Синдбада.
— Вот и всё! Намуба — твой до погребального костра! — Спартак залпом опрокинул кубок, — Мне действительно важно, чтобы Люций рос в твоём, Синдбад, доме, где правят передовые взгляды и царит ненависть к рабству и насилию. Будь ему настоящим отцом, не ограничивай мальчика в его устремлениях. Если он возжелает знаний, найми ему наилучших учителей! Вырасти из него непобедимого воина, взрасти в нём человечность и справедливость…
— Ты так говоришь, Спартак, будто мы больше не увидимся, — слегка упрекнул друга Синдбад.
— Неужели ты не чувствуешь, что это на самом деле так? Мы расстаёмся навсегда! Отсюда и моя необычная просьба.
— Сказать по правде, — нехотя признался Синдбад, — я действительно чувствую это… Третьего дня мне приснился один странный сон…
— Сон?! — вскричал взволнованный Спартак, — И мне Юпитер послал на днях странное вещее сновидение. Это было грандиозное побоище, и я…
— …Ты бился в первой линии, в центре сражения… — перебил друга Синдбад, — и оказался в гуще легионеров! Своего чудесного вороного коня ты заколол мечом ещё перед боем, что бы быть наравне с остальными воинами…
Быстро вечерело, но истекающие кровью гладиаторы не прекращали битвы. Ты, в окружении тысячи соратников, вклинился в ряды шестого римского легиона, состоящего сплошь из опытных ветеранов, и раскромсал их как неопытных молокососов. Ты всё время призывал на поединок Марка Красса, который бился поблизости, но тот благоразумно избегал с тобой встречи. Трус делал вид, что не слышит твой трубный голос.
На тебя бросился трибун Мамерк, но твой меч разил со скоростью молнии, и он пал обливаясь кровью. Сумерки сгущались, взошла луна, битва превратилась в резню. Пало тридцать тысяч гладиаторов и восемнадцать тысяч римлян. Яростный бой кипел только вокруг тебя, Спартак, и нумидийца Висбальда.
Но вот через час пали Висбальд и Арторикс, который рубился со стрелой в груди. Сотни легионеров окружили тебя, но ты без уста ли кромсал их десятками. Вокруг тебя, Спартак, выросла гора окровавленных тел римских воинов…
— Да, всё так! — подтвердил Спартак, устремив пылающий взор к потолку, — Но тут в моё левое бедро вонзился дротик и тяжело ранил меня. Его бросил с двенадцати шагов подкравшийся сзади центурион первой когорты первого копья…
Спартак встал из-за стола, чтобы показать место, куда был ранен во сне.
— Бедро до сих пор болит с той ночи… Помнится, я опустился на левое колено, укрылся щитом, но рубиться не перестал. Римские псы окружили меня и набросились скопом, словно волчья стая на отбившегося ягнёнка…
Но я не сдавался! Мой меч вдоволь напился крови врагов! И тогда римляне забросали меня дротиками с десяти шагов. Они вонзились мне в спину — семь или восемь одновременно. Я упал навзничь. Солдаты накинулись на меня, как стервятники на раненного льва, взмахнули мечами… На этом сон оборвался, я погрузился в темноту и…проснулся!
— …И я в своём сне увидел, как тебя опрокинули на земь, Спартак, — прошептал со слезами на глазах Синдбад, — …и изрубили на кусочки! Такие мелкие, что после битвы твоего тела так и не нашли…
— Не нашли, говоришь? — повеселел вдруг Спартак, — Так это же замечательно, друг мой! Понимаешь, сей факт даст моим уцелевшим в сражении соратникам повод утверждать, что я всё ещё жив и продолжаю борьбу! Восстание не прекратится, несмотря на жестокое наше поражение. Мои друзья отомстят за меня!
Они прольют ещё немало крови благородных патрициев, Вечный Город ещё не раз содрогнётся в ужасе от возмездия свободных рабов!
— Да, но через несколько лет после твоей гибели всё опять вернётся в прежнее русло…
— Согласен! Это неизбежно. Я и сам понимаю, что родился раньше своего времени. И всё же просвещённые потомки будут с благодарностью вспоминать моё имя. И первыми среди первых меня почтут мои дети — сын и дочь! Обещай мне, Синдбад, что воспитаешь Люция в духе нетерпимости к рабству и ко всякому проявлению рабской покорности. Человек рождён быть свободным! Вся жизнь его должна проходить под лозунгом: "Свобода или смерть!"
— Обещаю, Спартак! Но ты должен учитывать мой авантюрный склад характера. Однажды я могу не вернуться из очередного путешествия…или просто умереть от какого-нибудь недуга. Тогда мои обязательства перед тобой потеряют силу!
— Я верю Провидению, что ведёт тебя по жизни, друг мой! Оно оградит тебя от любых опасностей. Не вернуться ты не можешь по той простой причине, что всегда выкручивался из любой безвыходной ситуации и возвращался. Ты сам не раз рассказывал мне, что отправляясь в очередное плавание, оставляешь свой дом в надёжных руках преданного домоправителя. Надеюсь, ты научишь этого человека, как присматривать за Люцием в твоё отсутствие?
