- В Кэден, — отозвалась Этель, даже не моргнув. — Ночью узнала, что заболела моя тётя. Нужно пойти.
Такая легенда не должна была вызвать подозрений. Этель регулярно брала отпуск, чтобы… навестить старую тётушку. Куда же она шла на самом деле, никто не рвался проверять. Правда, раньше она всегда уходила из города летом, когда кашель мучил поменьше, а дороги не превращались в грязное месиво.
- А-а, — протянул Олав недоверчиво и замолчал, записывая цифры на клочке бумаги. Этель спокойно ждала, потому что знала: он не просто пишет, опасаясь забыть цену на масло и сметану, он придумывает повод отказать ей. Его пальцы с коротко обкорнанными ногтями побарабанили по стойке. — А что там с…
- Вчера я всё доделала.
- Ладно! — Он махнул рукой, морщась, как будто хлебнул хршасского вина. — Иди уже.
Не дожидаясь, пока из нижнего мира полезут демоны, а хозяин передумает, Этель зашагала к двери. По дороге она надела на голову капюшон и поплотнее застегнула плащ. Косой дождь опять зашёлся в истерике, барабаня по расплывшейся грунтовой дороге.
- Вернёшься — сама с налогами будешь разбираться, — крикнул ей вслед Олав и тише, так, что она едва различила за скрипом половиц, добавил: — и куда её несёт в такую сырость?
Он не мог — Этель знала — жить с мыслью, что она уходила, а он даже не придумал ей задания. Она кивнула в ответ и вышла, плотно захлопнув тяжёлую дверь. Если не захлопнуть её, по полу обязательно побегут сквозняки, и искалеченная нога Олава будет ныть до самого вечера. Не поможет даже лекарственная примочка, купленная у местного целителя за большие деньги.
Придерживая край капюшона, чтобы его не сдуло ветром, Этель направилась вправо, туда, где улица, уходящая к центру городка, была вымощена камнем. Точнее сказать, к порталу. Этот был одним из немногих, чудом уцелелевших здесь после переворота в Альмарейне, а Этель много путешествовала по стране и знала.
Она уже почти не боялась быть узнанной, по крайней мере, здесь. В столицу Этель соваться не рисковала, да и вообще стражей порядка обходила стороной.
Два года назад ей казалось, каждый прохожий узнает императрицу, а тот, кто не обратит внимания в первую секунду, во вторую сравнит её профиль с профилем на золотой или серебряной монетке. Но оказалось, что никому нет дела до сбежавшей императрицы, а торговцы сначала неохотно принимали манталатские деньги, а потом перестали принимать и вовсе.
Она снова закашлялась, зажмуриваясь от режущей боли в груди. Боль осталась напоминанием о событиях той далёкой зимы, когда свергнутая императрица трое суток просидела в каменном застенке в подземелье замка и за всё то время к ней пришли только раз.
Шагов она не слышала. Орлана сидела, привалившись спиной к стене, и пыталась заснуть, если сном можно было назвать сумрачные видения из обрывков картинок и резких окриков. Только хлопнула дверь, она открыла глаза и тут же зажмурилась снова. Даже обычный свет огненных шаров с непривычки показался ярче солнечной вспышки.
Когда глаза попривыкли к нему, солдаты уже вошли в камеру. Их было трое, все не в форме имперских воинов, а кто в чём. Солдаты революции, похожие на бандитов с большой дороги. Орлана поднялась, держась за стену. Со связанными спереди руками это оказалось неудобно. И кашель колотил всё чаще, она сжимала губы, но он всё равно прорывался наружу.
Они всё-таки боялись её, да. Ещё как боялись. Видно помнили, как в день пленения она одним заклинанием заставила их командира побледнеть до синевы. Кто-то случайно задел голову его, мёртвого, сапогом, и звук вышел, будто пнули пустую тыкву. Теперь они боялись развязывать ей руки.
- Это вам за Аластара, — сказала она тогда и рассмеялась, сея смятение. Никто не знал, что она кусала губы, чтобы не разрыдаться от беспомощности. А сама Орлана не знала, что будет бить связанными руками по холодной и сырой стене камены, понимая, что за Аластара она отомстила, а времени отомстить за мужа и сына у неё уже не будет.
Дураки. Они не знали, что у неё больше нет ни времени, ни сил.
- Вперёд, — сказал кто-то из её конвоиров, а может, это взвыл подвальный сквозняк.
Отсыревшее платье ни капли не грело, и Орлану била дрожь. Каждый раз, когда она просыпалась в камере, она думала, когда же всё тепло выйдет из неё вместе с жизнью. А тепло всё не выходило.
Теперь, когда они шагали по коридору к лестнице, она спотыкалась — не слушались ватные ноги, болели от света глаза, но в голове было ясно. Она уже знала, что скажет новоявленному правителю Манталата и как будет на него смотреть. Если, конечно, её к нему допустят.
Галереи замка были украшены к празднику: гирлянды цветов даже здесь и сладкие ароматы из кухни. На секунду ей стало любопытно, что же творится в главных залах. Кто приглашён на торжество. Какие речи будут звучать под сводами замка вечером. Подол платья, выпачканный в крови и пыли, мёл по начищенному до блеска полу.
Орлана не ошиблась: её привели для того единственного разговора, для которого и оставили в живых. А не то быть бы ей закопанной возле леса, как раз на краю крестьянских полей, где рыхлую землю только чуть сковало морозом.
Двое из троих её конвоиров вошли следом, и портал захлопнулся. Свою приёмную императрица не узнала: выцветшие стены как будто собирались рухнуть, посредине стоял только стол и два разномастных стула, притащенных с кухни, — друг напротив друга. Комната ничуть не изменилась, даже почувствовав приход гостей, как будто всю её магию вымели метлой. Раз — и не было никакой магии.
- Приветствую, — сказал тот, кто вышел из кабинета императрицы.
Новенькая военная форма, алая, с золотой лентой через грудь, выставленный на всеобщее обозрение рубиновый орден — Орлана сразу поняла, с кем будет иметь дело.
- Ну, здравствуй. — Не дожидаясь приглашения, она опустилась на стул. Подвели ноги — их сводило тягучей болью. Грязная прядь волос падала на самые глаза, но Орлана даже не попыталась её сбросить. — Пусть мне развяжут руки.
Теро посмотрел на неё, изучающе склонив голову. Орлана улыбнулась, как смогла — одним уголком губ.
- Если ты думаешь, что я собираюсь тебя убить, то успокойся. Это бессмысленно.
Из кабинета вышел Сайоран — медленно, вот уж кто знал толк в подчёркнуто-аристократичных движениях. Вышел и остановился в углу, как призрак.
- Развяжите ей руки, — милостиво кивнул он солдатам.
Те выполнили приказ — нож нечаянно чиркнул по коже запястий, но Орлана даже не почувствовала боли. Она принялась растирать онемевшие пальцы и случайно размазала кровь.
Теро присел на соседний стул, прочищая горло, как будто собирался произнести речь. В этом-то он был асом.
