— Понимаю… А взамен душу отдать?
— Что? Душу? — человечек захлебнулся смехом. — Ещё скажи — договор кровью подписывать! — продолжал он смеяться, трясясь всем телом и даже утирая глаза. — Ну, уморил, ну надо же. Душу. Да на что она мне? Наслушались глупостей всяких…
Не, ничего мне от тебя в принципе и не надо. Да и от других тоже.
— А что тогда? Ведь просто так ничего не бывает.
— А за спасибо. Не улыбайся. Нам-то всего-то надо, чтоб благодарны нам были, да просили о чём-то у нас, — он помолчал немного и продолжил. — Не веришь?
Зря… Ладно, скажу. Понимаешь, когда нас просят о чём-то, мы сильнее становимся, значимей. Мы ничего плохого не делаем, только просьбы выполняем. Не ради вас, ради себя — видишь? я честно говорю с тобой. Но если вам выгода от этого, почему бы не помочь друг другу.
Верить ему или нет? Вроде искренно говорит, а всё же чёрт. Который лукавый. А между тем ветка дошла до колена.
— А зачем вам сила нужна?
— А чтобы назад, на Светлояр вернуться. Место там хорошее. Почти тысячу лет назад светлоярские боги разделились, нас прогнали, а те остались. Наберём силы — вернёмся, снова вместе будем, как когда-то. Было время… Тут, вокруг озера мери жили тогда, они уграм сродни. Нам идолов ставили, просили о разном. И каждый из нас что-то своё для них делал, кто в охоте пособит, кто для здравия подмогнёт, а кто в праздник веселья принесёт. И так было, пока христиане не пришли. Идолов пожгли, занятия людские разделили на светлые и тёмные. И нас заодно. Мери — кто слился с пришлыми, кто к северу подался. А многие нарыли землянок, зашли туда и выбили брёвна, что своды земельные держали. Так под землю и ушли. Те из нас, кто христиан устраивал, кого к светлым приписали, при них молитвами силу себе прибавляли, а мы, которые в радостях помощники — в праздниках, веселье да любви — нас тёмными да греховными объявили и с озера потеснили.
Разговорился человечек… Видать, о наболевшем. Меня, конечно, моя перспектива больше беспокоит, но… может, так легче будет мне выбор сделать.
Наверное так: когда ветку эту пролечу, увижу, что там внизу на самом деле, тогда и решу. А он продолжал:
— Город Китеж у озера заложили. Князь Георгий. А потом Бату пришёл, у вас он Батыем зовётся. Князь в Китеж-граде укрылся, а место это такое, что его не найти. Укромное. Стали у Батыя пленников пытать, а они молчат. Тогда один из наших и уговорился с Григорием, что жизнь сохраним, город поможем возвести вместо Китежа, когда разорят его. Григория новым князем сделаем. Надо только место указать Батыю. Как решили, так и сделали. Только Китеж светлые спрятали и до сих пор прячут где-то. Вроде некоторые люди видеть его могут, если не выдумывают, конечно. А ещё с Григорием уговор был, что вернёт идолов и поклонения всем светлоярским богам. Но людям не понравилось то. Кто-то город спалил, свалили всё на Григория.
Вот этого ему не стоило мне рассказывать. Явно. Те, кто благоволил к предателю, как им верить можно? Как договариваться с ними? Но и умирать неохота, при одной мысли об этом стыло всё внутри, что ж делать? Вот я дурак! Сидел бы себе в номере. Может, договориться с ним? Пока только, для вида. Да заодно с начальником тем потолкую. Одна выгода со всех сторон.
Повернулся я к человечку, а он мне сладко так улыбается.
— Ладно, — говорю ему. — Я отказываюсь.
Он тут же исчез, а я понёсся вниз. Всё же ветка попалась под руку, схватился за неё, внизу мелькнули перила. Но ветка, ломаясь, всё же снесла меня от них в сторону, я шмякнулся об ствол, потом об землю.
В Воскресенской районной больнице, выслушивая, как мне повезло — всего одна нога сломана, правда в трёх местах, — я продолжал спорить с собой — правильно ли я поступил? Может, и нет, как знать?
Но вряд ли смог по-другому.
А может, ветка не сама мне под руку попалась?
