Кэлпи у него над ухом возбужденно переговаривались на своем чудном языке, пахло дымом, горячим железом и чужими разгоряченными телами. Говорили, от кэлпи пахнет. И правда, запашок был еще тот - острый, резкий, как от возбужденных животных. Или змей. Один раз Фома держал в руках ужа; странное ощущение - готовишься схватить что-то скользкое и холодное, а оно на самом деле сухое и даже теплое. И этот жесткий жестяной запах…
Вверх уходили ноги кэлпи в высоких кожаных сапогах, ноги тряслись вместе с грузовичком, и кэлпи тщетно балансировал, стараясь сохранить равновесие. Потом ноги подогнулись, и кэлпи упал рядом с Фомой. Фома сначала думал, что кэлпи просто не удержался и свалился: недаром говорят, что техника им не по зубам, но потом увидел совсем рядом стремительно сереющее лицо и дырку во лбу, из которой вытекала темная, отливающая лиловым кровь. Он в ужасе зажмурил глаза.
Грузовичок еще раз подпрыгнул в облаке сизого дыма. Фому подбросило в кузове, несмотря на тяжелющие мешки; подскочил мертвый кэлпи рядом с ним, голова со стуком ударилась о настил. Грузовик вильнул и остановился, борт с лязгом открылся, с Фомы скинули мешки, и самого его, точно мешок, подняли за руки-ноги и бросили на дно лодки-плоскодонки. Острый нос лодки с шорохом раздвигал сухие рыжеватые стебли на фоне синего неба, стояли на остриях травинок тоненькие полупрозрачные стрекозы. Кто-то черный на фоне синего неба правил лодкой, отталкиваясь черным высоким шестом, сапоги были точь-в-точь как на убитом кэлпи…
Трава шуршала, под щекой у Фомы были теплые, пропахшие смолой доски, в лужице воды рядом с носом плавала мелкая серебристая рыбья чешуя, сзади слышались те же гортанные голоса - перекликались кэлпи на лодках. Поднялся туман, солнце стало как расплывчатое мутное пятно, но все равно грело, и вдруг ни с того ни с сего на Фому нахлынуло ощущение покорности и тихого покоя, словно стебли, расступаясь перед носом лодки, тихо шуршали: все хорош-шо… все хорош-шо… оч-чень хорош-шо…
Но все было совсем плохо… …Днище шоркнуло, лодка прошла еще немного и стала. Кэлпи выскочил на подмытый берег, втащил лодку на отмель и, наклонившись над Фомой, ловко разрезал стягивающие ноги веревки. Фома подтянул коленки к подбородку и сел.
Лодка прочно укрепилась в наносах песка. Со всех сторон свешивались ветки ивняка, накрывая ее словно шатром. Здесь все было зеленоватым, мягким, переливчатым: на зеленоватой воде отблескивали острые солнечные искры, иногда растягиваясь от мелкой волны в перекрученные восьмерки. Неудивительно, что и сами кэлпи зеленые, подумал Фома.
– Ты, вставай, - сказал кэлпи, обращаясь к Фоме.
Фома сделал вид, что не расслышал или не понял, так и остался сидеть на дне лодки. Черно-зеленая бабочка сорвалась с ветки и порхнула в глубь островка, ее крылья казались исчезающими клочками света и тени.
Кэлпи протянул длинную руку и двинул Фому по уху. В ухе зазвенело. Вдобавок кэлпи двинул по раненому уху.
Фома набрал в грудь побольше воздуха и постарался принять бесстрашный вид. Ухо болело.
«Надо быть мужественным, - подумал Фома. - Как в кино. Надо не говорить ни слова. И смотреть врагам в глаза».
В своих путаных мечтаниях он порой был таким вот героем прошлой войны, совершал с автоматом в руках вылазки в страшные леса, где подгнившие деревья стояли по пояс в воде, и дышали ядовитые испарения с болот, и страшные зеленые кэлпи устраивали в ветвях засады, и хватали его, и пытали, заставляя выдать расположение лагеря, а он, не сказав ни слова, умирал с гордой усмешкой на окровавленных устах.
– Еще в ухо захотел? - мрачно спросил кэлпи.
– Бей меня сколько угодно, нелюдь, - сказал Фома. - Я все равно ничего не скажу.
Кэлпи был несколько ошарашен.
– Не скажешь что? - спросил он.
– Ну… - Фома задумался: а что он и в самом деле может сказать? - Про часовых. Про тайные тропы.
Зачем я сказал про часовых? Они сейчас начнут меня пытать и запытают до смерти. Смогу я удержаться и не рассказать им про вышки с часовыми или про генераторы, подающие ток к ограде Территорий? Или выдам все, какой позор… никто не будет со мной разговаривать, никто-никто, никогда.
– Ты маленький, - обидно сказал кэлпи. - Маленькие ничего не знают.
– Я не маленький, - сказал Фома. - Я уже в четвертый класс хожу.
– Дурак, - бросил кэлпи.
– Сам дурак, - сказал Фома, - дурак и убийца. Вы убили дядю Эжена.
– Твоего дядю? - удивился кэлпи.
– Водителя школьного автобуса, - пояснил Фома и вытер нос о плечо. - Он был хороший. И его дочка ехала с нами в автобусе. Лисса.
– Он убил двоих наших, - сказал кэлпи. - А потом в перестрелке погибло еще двое наших. Это честно.
– Это нечестно, - возразил Фома. - Вы первые напали.
– Да, - согласился кэлпи, - мы первые напали. И замолчал.
Потом опять сказал:
– Вставай. Пошли.
Фома набрался храбрости, отринул стыд и спросил то, что хотел спросить больше всего:
– Что вы со мной сделаете?
– Ничего, - сказал кэлпи, - ничего плохого. Просто вставай. Иди.
– Вы поменяете меня на ваших пленных?
– У вас нет наших пленных.
Фома встал. Лодка под ногами качнулась, норовя вывернуться, и кэлпи ухватил его костистыми пальцами под локоть. Фома переступил через низкий бортик и зачерпнул ботинком воду. В стороны прянули совсем мелкие полупрозрачные мальки.
– Меня найдут, - пообещал Фома, - и вас всех повесят на деревьях.
– Ой, как мне страшно, - сказал кэлпи.
Фома подозрительно покосился на него. Конечно, им рассказывали про кэлпи. И в школе, и дома. И что они появились неизвестно откуда после Большого разлива. И что первые стычки с людьми обернулись затяжной и выматывающей войной. И что кэлпи чувствовали себя как дома в этом зеленом, заросшем тростником мире трясин и водных рукавов, тогда как люди, напротив, хватались за каждый уцелевший клочок настоящей суши и возводили там свои укрепления и дома. И что с тех пор, как появились кэлпи, люди больше не знали покоя. И что кэлпи - просто трусы, нападающие исподтишка… и что все разговоры о том, будто кэлпи владеют какой-то там магией - просто враки и сплетни, которые распускают сами кэлпи, чтобы их боялись. И еще о том, что кэлпи никогда не смеются, потому что не умеют. И чувства юмора у них нет. И что они непроходимо глупы, ибо так и не освоили человечью речь.
Из этого следует, говорили в школе, что кэлпи просто опасные животные с относительно высоким интеллектом, вот и все.
– Руки болят? - спросил кэлпи.
– Что?
– Веревка.
Фома пошевелил руками.
– Не знаю, - сказал он. Рук он не чувствовал.
– Стой спокойно, - приказал кэлпи. - Не дергайся.
Фома ощутил не столько даже прикосновение и холод металла, сколько рывок вниз и чуть в сторону, руки сами собой упали по бокам.
