С окончательным наступлением темноты Шерлок уходил спать в конуру, Филипп же зажигал лампу Коулмана и обычно до полуночи сидел на крыльце, отмахиваясь от мимолётно щекочущих голую кожу мотыльков и читая купленный в городе криминальный роман, однако в тот вечер — по местному времени ещё одиннадцати не было — с озера внезапно накатил густющий, но невесомый, точно взбитые сливки, туман, сделалось промозгло и простудно, а страницы дрянной газетной бумаги немедленно отсырели и склеились, и Филипп поспешил укрыться в коттедже.
Решив перед сном поредактировать написанное за день, он раскрыл ноутбук, запустил текстовый процессор... — но тут раздалось негромкое требовательное постукивание. Филипп ещё ни разу не слышал, как звучит дверь его коттеджа под костяшками пальцев, поэтому не задумываясь распахнул её, собираясь хорошенько отчитать сукина сына Шерлока за несвоевременные проказы.
Это был не Шерлок, и от неожиданности Филипп вздрогнул так крупно, словно увидел направленное на него пистолетное дуло. «П-привет! — только и смог сказать он стоящей за дверью темноволосой девушке в платье цвета горного снега. — Чем могу быть полезен?» Она не ответила — спокойно стояла и ждала, когда ей позволят войти. Филипп мгновенно перебрал в памяти лица всех назойливых поклонниц, бывших подружек и просто знакомых женщин — нет, нежданную гостью он видел впервые. Как и зачем она попала на Лобастый одна в столь поздний час?
Филипп припомнил, что прошлым летом наблюдал на озере байдарочников-любителей и даже обменивался с ними приветственными криками — может быть, они приплыли снова, одна из них заблудилась в темноте и тумане и по счастливой случайности добралась до острова? Впрочем, вряд ли, заключил он, оторвав взгляд от изящных черт незнакомки и бегло рассмотрев её облачение, строгая роскошь которого навевала мысли отнюдь не о туристических походах, а скорее о королевских балах. До земли длиной искристо-белое платье старомодного покроя, дополненное серебристой фероньерой с крупным бордовым камнем, очень выигрышно, по мнению Филиппа, смотрелось на высокой сероглазой владелице, однако сама она в нём выглядела чересчур уж неуместно на пороге уединённого коттеджа посреди ночного озера. Кажется, она собиралась на торжественный вечер или на косплей какой-нибудь, смятенно подумал Филипп, а угодила почему-то сюда; однако она совершенно не выглядит растерянной, более того — похоже, она точно знает, зачем она здесь.
«Неотложная помощь ей, кажется, не требуется, — озадаченный Филипп наконец-то начал соображать. — Может быть, издателю приспичило срочно обсудить контракт на новую книгу, но дозвониться не получилось, вот и пришлось отправить представительницу? Тогда какого чёрта она так вырядилась и почему молчит? И почему, кстати, на её появление никак не отреагировал Шерлок?.. О Господи! — осенило Филиппа. — Да ведь сегодня же солнцестояние, а Берегинина ночь всегда приходилась именно на него!..»
— Ну что ж, проходите, милостивая государыня, коли соблаговолили зайти ко мне на огонёк, — поклонился Филипп как можно более церемонно, сумев найти единственное рациональное объяснение происходящему. Неразговорчивая барышня в необычной одежде — всего лишь дурацкий розыгрыш, и я даже знаю, кто его автор, потому что про берегинь я больше никому не рассказывал, так что завтра я возьму мобильник, отплыву туда, где начинает уверенно ловиться сигнал, звякну оному шутнику и выскажу всё, что я думаю о его чувстве юмора, — а сейчас, вероятно, лучше подыграть. Надеюсь, бедной студенточке — это в каком же театральном училище сволочь Пашка откопал такую красавицу? — хорошо заплатили за сей небезопасный фарс...
Гостья вошла в дом. Она так величественно ступала босыми ногами по ламинированным доскам, что двинувшийся за ней Филипп с трудом удержался от смеха. А она чертовски талантлива, одобрил он, вот только намочить для убедительности платье и волосы она забыла — а может быть, просто не догадалась.
— Добро пожаловать в мои скромные хоромы! — провозгласил Филипп, поднимая лампу над головой, чтобы высветлить как можно больший объём комнаты. Плясавшее на дальней стене страшилище, порождённое охапкой прошлогодних тростниковых метёлок в пузатой керамической вазе, испуганно юркнуло под столик, но сразу же высунуло оттуда свою уродливую башку. Девушка огляделась, явно рассчитывая обнаружить ещё кого-то, затем повернулась к Филиппу и посмотрела на него столь пристально и оценивающе, что тот — он был в одних купальных шортах — невольно расправил плечи, выпятил грудь и втянул живот. Атлетизмом он не увлекался, но за фигурой полагал нужным следить, да и подвижные игры с Шерлоком весьма способствовали поддержанию формы, и девушка вполне удовлетворилась увиденным.
В руках она держала узорчатый деревянный кубок — Филипп обратил на это внимание только тогда, когда она, ободрительно улыбнувшись, отпила из него, а затем властным жестом протянула его Филиппу. Он покорно поставил лампу на пол — тень от вазы и тростника моментально выросла до потолка, — и принял кубок обеими руками.
На его дне поблёскивало тёмное и густое вино. Филипп вдохнул пряный аромат спелых лесных ягод и сперва осторожно пригубил, а потом — приложился как следует. Напиток был восхитительным: с богатым букетом, составленным из нежных фруктовых и жарких животных тонов, с изысканной горчинкой, с терпким, чуть дымчатым послевкусием — Филипп мнил себя неплохим знатоком алкоголя и мог бы поклясться, что не только не пробовал ничего хотя бы отдалённо похожего, но даже и не слыхал о подобных винах. Надо будет спросить потом, какая это марка, подумал он, возвращая опустевший кубок и смакуя последний глоток. А всё-таки — почему промолчал Шерлок?..
Вино подействовало чрезвычайно сильно, быстро и своеобразно. Комната сузилась и вытянулась, став чёрным тоннелем. Снаружи поднялся сильный ветер — или это кровь зашумела в ушах? Филипп не смог бы сказать наверняка. Он перестал понимать, кто он такой и где находится, и ощущал только одно — кипящее, разрывающее пах влечение к опоившей его девушке. В конце бесконечного тоннеля призывно сияло её платье, он сделал один шаг — медленный и неловкий, словно против мощного течения, — потом другой — и очутился прямо перед ней.
В её расширившихся зрачках полыхал тот же дикий огонь, что накалил и вздыбил его плоть. Выронив пустой кубок и длинным гибким движением высвободившись из платья, с шелестящим вздохом проскользившего по обнажаемому телу, она поцеловала Филиппа. Её горячие губы пахли живыми цветами, а прохладные волосы — сухой травой. А я думал, ты будешь вонять рыбой и гнилыми водорослями, прошептал он.
