Стараюсь осторожно направить мысли обеих девочек в сторону обучения мастерству. Рассказываю, каких прекрасных женихов они найдут себе, если станут искусницами в своём деле. Кстати, два месяца назад я посоветовала сёстрам обязательно выплетать разные знаки и обереги на каждом изделии.
Со знаками, оно как получилось… Так совпало, что у градоправителя, после того, как он привёз домой и положил на пол ковёр Лизы со знаком процветания и долголетия рода, неожиданно выздоровел - после очень продолжительной болезни - столетний дед. И об этом узнали все и новость разнеслась по городу со скоростью лесного пожара.
Не факт, что градоправитель очень обрадовался тому, что дедок снова на ногах, потому, как по слухам, он рассчитывал в скором времени получить неплохое наследство от этого престарелого родственника. Но факт, что неожиданно получила подтверждение сказка о силе оберега на долголетие и, вообще, любых оберегов и знаков, выплетенных на наших коврах.
Мало того, что наш дом быстро нашли желающие получить себе такой же ковёр, но жаждущие и до Дашки добрались. Незнакомые люди стучали к нам в окна, в ворота, размахивали тугими кошелями, требовали немедленно продать ковёр с каким-нибудь оберегом: здоровья, любви, счастья, семьи, для девушки, юноши, отца, матери, и так далее и тому подобное. А самое плохое – угрожали и ругались, когда мы говорили, что готовых работ у нас пока нет. Девочки стали бояться. Я вынуждена была снова просить Афанасия о помощи.
Немного подумав, зять ушёл из ломовиков. На все те деньги, что вернул Кирилл Ильич, Афанасий оплатил пошлину за прилавок на рынке, чтобы самому торговать работами жены, Лизы и Тани. Постепенно до народа дошло, что купить обережные чудо-работы можно только там. Долго стоять за прилавком с ковриками Афоне не приходится. Их забирают немедленно. А торгует зять по новому принципу: кто больше даст. Новое слово «аукцион» уже приживается для всех ходовых и редких товаров и услуг на рынке, в лавках города и в мастерских. Даже женщины у колодца упоминали его. Купить «аукционом» стало престижно и модно, а продать - очень выгодно.
Мастерицы мои зарабатывают для семьи хорошо и счастливы. Я только слежу, чтобы девочки, погнавшись за серебром, не утратили творческого духа в каждой работе и делали всё качественно.
Надюшка, долго не верившая своему счастью - так она была рада оказаться дома после приюта – из кожи вон лезла, стараясь помогать всем, везде и во всём. Она добровольно пристроилась к сёстрам резать лоскуты на полоски и делать из них пряжу. Малышка ножницами стёрла пальцы до крови – так старалась. Я, когда это заметила, такую выволочку старшим устроила, что обе теперь просят Надю показать руки по нескольку раз в день и отнимают ножницы, едва заметят покраснение на пальчиках младшей.
Возникла было проблема с лоскутами, но тут выручила жена хозяина лавки. Она отдала нам целый ворох подержаных вещей, включая старые занавеси и полавочники. А ещё, они с мужем недавно обновили свой торговый зал, и прежнее убранство тоже нам отдали. Правда, Марфа Степановна, в обмен выторговала обещание сплести ей вне очереди и недорого один коврик со знаком-оберегом на выгодную торговлю. Оказывается, и такой есть! Женщина нам его рисунок принесла!
Я, пользуясь случаем, попросила Марфу Степановну, чтобы они с мужем продавали у себя мой хворост. Они согласились. И я жарила хворост по трём разным рецептам, ежедневно: «заячьи ушки», «розочки» и «загогулины».
Сбоку сарая, Саша с Афанасием сделали мне навес и сколотили под ним небольшой столик. Я устроила там летнюю кухню. Сначала, надрываясь от тяжести, выносила туда по утрам плиту для того, чтобы хворост на продажу не в доме жарить. Дело в том, что я делала его всегда на рассвете, когда все ещё спят. Не хотелось мешать…
В один прекрасный день я оставила плиту под навесом насовсем. Стена сарая ощетинилась гвоздиками, на которых повисли ковши, мотовка, лопатка, чугунки и прочая кухонная утварь, которая постепенно перекочевала под навес из дома. Саша сделал этажерку для посуды, потом сбил большой обеденный стол и лавки. Мы стали есть на улице.
Я не раз убедилась в правильности этого решения, так как, готовки прилично больше стало, когда мы всех детей из приюта забрали. Лето на носу. Жарко становится. А так, в доме чисто и прохладно. А я под навесом за сараем могла себе незаметно магией приятный ветерок устроить. Тем более, всю весну во дворе такие ароматы витали! Сначала вишня цвела, потом две яблони и груша.
Глава 20
Завтра вечером на центральной площади начнутся массовые гулянья в честь большого местного праздника - Первого Дня Лета. И я собираюсь пойти туда с Таней, Сашей и Лизой, несмотря ни на что!
Немного беспокоюсь, как малышня сама дома останется на всю ночь, но старшие моей тревоге немало удивились:
- Ты что, Маша?! – воскликнула Лиза.
- Надьке уже девять лет! Присмотрит за парнями, - пожал плечами Саша.
- Да и они уже не маленькие. – присоединилась к разговору Таня. - Некоторые в пять лет уже работают. Слышишь, Мишка?
Я нахмурилась. О занятости самого младшего Кузнецова мы с Татьяной постоянно спорили. И я чувствовала, что остальные братья и сёстры не на моей стороне. Но я не могу иначе. Оберегаю Мишу, как могу. Мне очень хочется устроить ему беззаботное детство как у большинства детей этого возраста в моём прежнем мире. Я считаю шестилетнего мальчика слишком маленьким, чтобы нагружать бесконечными заданиями по дому.
Как вспомню его иссеченное кровавыми полосками тельце, когда Афанасий привёл его из приюта… Купала его и плакала. А всё из-за злосчастного подарка магов – лошадки. Миша случайно увидел свою красивую игрушку в ящике директрисы и не придумал ничего лучше, как обозвать её воровкой.
Скорее всего, найдётся разумное объяснение тому, почему игрушка оказалась у женщины. И, конечно, ребёнок заслужил наказание за оскорбление директрисы. Но зачем было настолько жестоко избивать его?
В ту ночь, когда все уснули, я выскользнула на пустую городскую улицу и принялась, не отходя далеко от дома, бродить взад-вперёд, чтобы успокоиться. Здесь я могла поплакать от жалости к брату, не сдерживаясь. Той ночью разыгралась сильная непогода, ливень зарядил на неделю. К счастью, таяние снега и льда уже осталось позади и сильный дождь больше не грозил городу потопом.
У меня отлегло от сердца, а маги всю дождливую неделю шныряли по домам всей улицы Сорокиной и по соседним улицам, со своим овальным артефактом-глазом. Я наблюдала за ними, суровыми молодыми мужчинами в шуршащих плащах, похожих на солдатские плащ-палатки, только чёрные и блестящие, через щели в заборе или в окно. Они были для меня воплощением ужаса. Всю неделю тряслась, как осиновый лист, шарахалась от каждой тени.
Как ни странно, наш дом маги обошли стороной. Намного позже я узнала почему – они видели документы – результаты магической проверки- на каждого Кузнецова, а личности самих Кузнецовых подтвердили пристав и урядник. Наша семья была вне подозрений. На тот момент у магов была уверенность, что магичат люди, каким-то образом избежавшие проверки. Искать их с помощью артефактов было удобнее, чем проверять документ и подтверждать личность его предоставившего.
Я, улыбнувшись, посмотрела на румяную мордашку самого младшего брата, отбросила эти грустные воспоминания и подала Мишке лошадку, которую, кстати, мне помог вернуть Ефим Петрович. Повадился, Розовая Лысина - так прозвали его дети с моей лёгкой руки - у нас чай с хворостом пить. Так, хоть какой-то толк от него! Урядник лично видел, как маг дарил игрушку Мишке, и директриса вынуждена была отдать трофей. Я так и не поняла зачем ей Мишкина лошадка? Продать? Подарить? Для коллекции? Впрочем, неважно. Главное, сейчас Мишка спит с любимой игрушкой.
- Побудешь завтра дома без старших? Не испугаешься? – спросила малыша.
- Нет! – оскорблённо засопел он. – Я уже взрослый! Не позорь меня, женщина!
Все расхохотались.
- Да, идите завтра спокойно! Всё будет нормально, – хмыкнула Надя. – Я, наконец-то, одна на нашей кровати буду, высплюсь в кои-веки по-царски!
