class="p1">«Ты видишь мои воспоминания. Я не воссоздаю образов. Лишь показываю то, что видел своими глазами».
— А ты был в Рантай-Толле? — неожиданно для самой себя спросила Десари. — Он теперь разрушен.
«Я знаю».
— Ты был там?
«Да. Много-много раз».
— Можешь показать? Я читала много про их войну с рундами, про Руфала, про роскошный дворец и самое внушительное Святилище…
«Не сегодня, девочка. Сначала научись гулять по древней Гайенхе».
— Что это значит?
«Что ты сама можешь заглядывать в прошлое. Просто не умеешь. И тебе нужно учиться».
— Как я это сделаю?
«Вспомни, как это делал я, и попытайся повторить».
Десари едва не свалилась со стула, когда невидимые руки резко отпустили ее. Она прерывисто вздохнула и принялась моргать глазами — в них словно насыпали песка. Голос исчез, а на город пролились первые лучи солнца.
— Что же это было? — спросила она тихо-тихо, надеясь, что голос все же не ушел.
Ей никто не ответил.
Утро выдалось холодным.
Волоча больную ногу по скользкой от росы траве, Хора доковыляла до дальней пристани, поставила ведра и взглянула на противоположный берег. Эйрин всегда отправляла ее за водой именно сюда: дескать, заводь благословлена самими богами. Говорила, здесь самая вкусная и целебная вода. Эйрин всегда слишком много говорила. И половины ее слов Хора не понимала вовсе.
Туман еще не рассеялся. Белесые полосы медленно плыли над безмятежной гладью вытянутого озера. Один берег был пологим, другой возвышался отвесным обрывом. Озеро оказалось настолько большим, что его воды сливались с горизонтом. Где-то там, выше по берегу в одном дне пути, раскинулся Ирриган — единственный крупный город канеданских земель, обнесенный настоящими крепостными стенами. Там Хора не бывала, но заезжие купцы рассказывали о бойкой торговле и менялах-обманщиках. Впрочем, о чем еще могли толковать купцы?
Хора огляделась и шумно вздохнула. Здесь было хорошо. Тихо, спокойно, все заняты делом — настоящим делом, а не болтовней. Здесь ей было легко молчать и потому местные терпели ее уродство. Пока делаешь хоть что-то полезное и не лезешь на рожон, трогать тебя не станут. Хора на рожон не лезла.
Край был щедрым: и рыба, и зверье, и ягоды — пищи хватало всем. Хора часто думала, что только поэтому Эйрин и Серлас до сих пор не прогнали ее прочь — кузнецы в местных деревнях были людьми зажиточными и уважаемыми, деньги и снедь водились в изобилии. А уж приданое для единственной дочки — хохотушки Алерин — семья собрала завидное. Хора знала, что Серласа частенько спрашивали, зачем он приютил убогую, да он только слал их подальше и грозил кулаком. Хора сама не знала, с чего вечно смурной кузнец проявил к ней доброту, а он причинами не делился. Но давал работу, кормил, одел и даже велел женщинам постелить Хоре постель в доме у очага, а не в хлеву, как раньше с ней бывало. Хотя и в хлеву всяко было лучше, чем на камнях под звездами. Работать Хора старалась хорошо — насколько позволяло здоровье. Толку, правда, от нее в хозяйстве было немного, но Серлас и Эйрин многого от нее не требовали и не гнали прочь, если что-то не выходило с первого раза. Это было хорошо, Хоре нравилась эта сдержанная доброта. Она лишь гадала, когда они потребуют благодарности и в каком виде будут ее ждать. Ибо дать взамен она могла очень немного — один глаз, одну здоровую ногу и одну рабочую руку. К счастью, правую. Левая срослась неправильно и сильно болела.
Эйрин, правда, сбривала ее волосы раз в луну. Брила и тут же сжигала, шепча какие-то непонятные слова. Только говорила, что так будет лучше для самой Хоры. «Бе-зо-пас-не-е». Хорошее слово. Хоре нравился смысл, который оно несло. За такое можно отдать не только волосы.
Она дотопала до конца пирса и опустила в воду первое ведро, наблюдая за рыбаками. Мужчины только вернулись и как раз вытаскивали полные сверкающей добычи сети, смеясь и похваляясь друг перед другом. Поймав взгляд Хоры, они притихли. Здесь ее сторонились. Считали умалишенной. Даже имя ее — Хора — на местном языке вроде бы означало «ужасная». И, судя по всему, эти люди были правы.
Стараясь не глядеть на свое отражение в воде, она набрала оба ведра и поковыляла к дому. Головная повязка, которую заставляла ее носить Эйрин, сползла на единственный зрячий глаз. Пришлось остановиться и поправить. Окоченевшие от ледяной воды руки плохо слушались.
Поднявшись, она поставила ведра возле бочки с дождевой водой и остановилась, заприметив чужую лошадь. Сыновья Серласа — лопоухий старший Риман и дуралей Кольман — трудились в кузнице на окраине двора. Алерин — рыжеволосая конопатая девчушка с тонким голоском, гнала скотину. Эйрин и Серлас, судя по всему, были в доме с гостем. Стараясь не шуметь, Хора прокралась внутрь и замерла в сенях, прислушиваясь к разговору.
— Говорю тебе, Серлас, здесь скоро станет жарко, — шептал гость, голоса которого она не узнала. — Война совсем близко.
— Этим северянам нужен Миссолен, — низко прогудел кузнец. — Они идут на юг. Зачем им поворачивать на Канедан?
— Затем, что их армия жрет, как саранча! А рыбой из нашего озера и зверьем из наших лесов можно накормить всю империю. Это знают все.
— А еще они не захотят оставлять за спиной союзника империи, — вмешалась Эйрин.
— Молчи, женщина! Тебя послушать — так нас все хотят вырезать.
— Эйрин права, — ответил гость. — Я только что с запада и сам видел войска рундов. К ним присоединился герцог Освендиса. Народу — не сосчитать. Злые, самоуверенные, безнаказанные. Обчистили мой обоз до оглобли. Я сам едва унес ноги, Серлас. Мой тебе совет — закапывай все, что не можешь унести, поглубже в землю, собирай ценности и семью — и уходите отсюда подальше. На восток в Локкфорд или хотя бы в Ирриган. Там крепость, стены прочные. Просто так не взять.
Хора плохо понимала смысл слов, но про войну разобрала все отчетливо. Война идет на место, что она считала своим домом. Откуда-то Хора знала, что если надвигается война, нужно бежать или защищаться. Но какой из нее воин, если она даже ходит, прихрамывая? Значит, только бежать.
Но тот, кто давал такие советы, явно плохо знал Серласа.
— Никуда я отсюда не пойду, — заявил кузнец. — Баб отправлю, даже эту, хромую, вышлю с ними. Все равно собирался везти ее в Ирриган к Нойрин, чтобы посмотрела ее да полечила. Но мы с мальчишками останемся здесь. Ни один
