Ознакомительная версия.
— Погодь ты, с речкой, — отмахнулся настороженно тот. — Какая тебе разница? Первый раз голого мужика видишь? Может, нравится ему так. Хоть комары заедают, так зато не жарко… Ты, мил человек, лучше поведай: о каком сейчас бревне упомянул?
— Ну, так вот же оно… — незнакомец ткнул пальцем в беса, неподвижно лежащего у ног Семена. — Или вы что-то другое вместо бревна видите?
Услыхав такое, Байбуз сплюнул и перекрестился. А потом быстро забормотал 'Верую'. Лис тоже перекрестился и присоединился к молитве. И как только казаки один за другим произнесли 'аминь', полуда спала с их глаз, и оба узрели то же, что и, принявший человеческий облик, Василий Орлов, — обычное десятивершковое бревно, чуть длиннее косой сажени* (*стар., - примерно 2,5 метра).
— Обдурил черт! Отвел глаза! — топнул в сердцах ногой Лис, хватаясь руками за голову. — Как сосунка провел. Засмеют хлопцы…
— Не засмеют… — успокоил его Остап. — Кто, кроме святых отцов, у нас безгрешен настолько, чтоб на бесовскую уловку не поддаться? Вопрос в ином: если ему известно, что мы тут, тогда почему Панько поиграть решил, вместо того, чтоб басурман предупредить? И схватить тебя, когда ты в лагерь залез? Странно, нет?
— Странно, — согласился Лис. — И что ты об этом думаешь? Есть догадка?
— Есть, — кивнул Остап. — Но сперва с гостем познакомиться не мешает. И поблагодарить. А то мучились бы мы с тобой сейчас, бревно допрашивая. Ты кто будешь, человек перехожий обшитый кожей? И с какого резону нагишом по степи бродишь? Харцызы ограбили, что ли? Али отшельник какой, что бесовские козни узрел? Токмо для отшельника ты больно телом бел и гладок…
— Все объяснять слишком долго, а если кратко: то я Василий Орлов, друг Тараса Куницы и тот самый орел-беркут, который вас на татарский лагерь вывел.
— Беркут?.. Ты?..
— Ну да. Вы что никогда про оборотней не слышали?
— Вообще-то…
— Чему ж тогда удивляетесь? Дали б лучше, чем прикрыться. Зябко в степи ночью становится. Скоро осень…
— Держи, Василь, — сбросил с плеч безрукавку Лис. — Остап, у тебя шаровары старые были…
— Сейчас, — Байбуз вернулся к лошадям и полез в седельную суму.
— Спасибо, — от души поблагодарил казаков царский опричник. — А что до беса, думаю: он просто не знает, что вам о нем все ведомо. Как и то — пойдете вы его следом дальше, или нет. Но, зная упорство и казацкий нрав, предполагает: что запорожцы, коль уж уцелели, захотят поквитаться с обидчиком. Вот и подготовил им, то есть вам, сюрприз. Решил поиграть в кошки-мышки. Отплатить за то, что планы его сорвали. Заодно и унизить, продемонстрировав, что не считает вас опасными противниками.
— Это хорошо, что не считает… — дернул себя за ус Семен. — Значит, таиться не станет. А мы не торопимся, подождем: куда он нас выведет. Там и поглядим, кто чего стоит! А ты, орел степной, что делать будешь? С нами останешься, или к Павычу полетишь?
— Да вот думаю, — Василий принял от Байбуза латанные-перелатанные шаровары. Зато целые, чистые и сухие. — Слетаю, наверно. Погляжу, может, и там на что пригожусь. Судя по всему, вам за ними еще долго плестись. В том направлении, куда басурмане скачут, на полторы мили никакого жилья не видел. Да и вообще, пустынная тут местность. Одно слово, Дикое Поле. Так что успею обернуться. Дня через два-три ждите. Кстати, я там зайчишку поймал… Вы как, не прочь отужинать? Вернее — пополуночничать?.. Я бы не отказался слегка перекусить на дорожку. А там и полечу, покуда гроза не разгулялась… Чувствуете, как в воздухе сыро становится? Примета верная.
* * *
Салах-Гирей брезгливо посматривал на то, как жадно, по-волчьи, обгрызает поданную на завтрак баранью лопатку его временный союзник. Отвратительный облик нищего гяура никак не вязался с тем могуществом, которое скупо, исподволь демонстрировал ордынцам злой дух. Вполне справедливо опасаясь подвоха с его стороны, молодой хан с огромным удовольствием избавился бы от урус-шайтана любым доступным способом, если б тот не был ему так нужен.
Словно уловив его мысли, Рудый Панько оторвался от кости и недобро взглянул на юношу.
'Шайтан, возможно, и мысли умеет читать? — встревожился Салах-Гирей. — Надо быть с ним еще осторожнее… Вот уж оседлал тигра на свою голову: и скакать опасно, и слезать нельзя… О, Аллах всемогущий, не совершил ли я непоправимую ошибку?'
В то же мгновение в воздухе тонко свистнула стрела и проткнула бесу шею. Насквозь. Так что окровавленное острие вместе с древком показалось с противоположной стороны. На ширину ладони.
— Опять?! — захрипел тот, роняя наземь мясо и вскакивая на ноги. Потом ухватился обеими руками за стрелу, отломил оперенье, рывком вытащил обломок из раны и швырнул его в огонь. — Не надоело? Вот прицепились, неугомонные… Ей, запорожцы! — крикнул во тьму. — Неужели трудно понять, что вам меня не достать? Отцепитесь, по-доброму прошу… Не до вас мне, право слово.
Хан шевельнул пальцами и несколько воинов нырнули в предрассветную мглу. В ту сторону, откуда прилетела стрела.
— Не стоит овчинка выделки… — пренебрежительно усмехнулся Босоркун, усаживаясь обратно и, как ни в чем не бывало, вновь принимаясь за завтрак. — Это ж те дозорные, что у брода были. Злятся сиромахи, что я их усыпил обманом и это… перед товарищами опозорил… Пусть себе забавляются детишки. Они нам не помеха.
— Змееныш жалит также смертельно, как и старый змей… — произнес Салах-Гирей. — И мне не нравится, когда на огонь моего костра, как ночные мотыльки, слетаются вражеские стрелы.
— Ерунда… Сегодня они больше не сунутся, а завтра мы уже будем далеко. — Тут Рудой Панько заметил недовольство на лице юного Гирея и быстро добавил. — Но, если ты считаешь, что воинам не мешает размяться — пусть. Ты хан — тебе и повелевать. А хочешь, я этих сосунков волками затравлю? Тут как раз неподалеку одна стая бродит… Шепну вожаку, что легкая добыча…
— Нет, — отрицательно мотнул головой Салах-Гирей, даже не дослушав до конца.
— Жалеешь гяуров? — удивился бес.
— Не в казаках дело…
— А в чем, прости мое любопытство?
— Думаешь, шайтан, я не знаю, что за каждое мое желание, исполненное тобой, — придется расплачиваться? Поэтому с пустяками пусть справляются слуги. Они дешевле злого духа.
— Ты прав, хан: именно так и говорится в легендах… — ухмыльнулся Босоркун, покосившись на аталыка. — Но не в этот раз. Клянусь Адом, если ты поможешь мне добыть… — бес запнулся. — Нечто нужное мне… и не только мне, — он вновь запнулся и чисто по-людски оглянулся себе за левое плечо… — Обещаю: благополучие рода Гиреев будет обеспечено до скончания веков. Поэтому, пока ты со мной, юный хан, не беспокойся о мелочах… И пара-тройка длинночубых нетяг-оборванцев сейчас не опаснее, чем вошь в кожухе. Допекут — прихлопнем, даже мокрого пятна не останется.
Ознакомительная версия.
