— Вот еще! — Она хотела было развить мысль, но их догнал довольный Скур.
— Говорят, тут конюшни хорошие. Лошадь себе думаю прикупить. Раз на еде я экономлю. Да еще и подработаю чуток.
— Подработаешь? Я не помню, что мы обсуждали плату. — Тáйга скрестила руки, уставившись на спутников.
— Мы с твоим дядей обсудили. Не лезь, малец. — Скур потопал вперед, не желая с ней разговаривать о столь взрослых вещах.
— Дядей, значит… — она искоса глянула на безразличного Зэсса.
— Заплатишь мне меньше. — махнул он рукой.
Она вздохнула. Можно привыкнуть ко всему. За пару дней она свыклась с новым телом. За пару лет — привыкла, что у нее больше нет семьи. Может, вскоре она свыкнется с мыслью, что больше никогда не станет девушкой. Но к выходкам Зэсса привыкнуть пока не удается. Потому что не удается найти объяснений тому, что он делает. Простых объяснений.
В городе Зэсс оставил их, отправив искать гостиницу. А сам растворился в толпе. И, хотя он пообещал вернуться, у Тайги внутри все дергалось при мысли, что он бросит ее. Несмотря на все свои странности, он олицетворял для нее уверенность. Она знала, что ему в общем-то наплевать, живая она или мертвая, и возиться с ее проблемами для него в тягость, но почему-то он делает это. Так же, как следует условиям договоренности. Гораздо проще было забрать у нее все деньги и идти своей дорогой.
Тáйга не списывала его действия на благородство или порядочность. У Зэсса, определенно, были свои причины шагать рядом с ней и проявлять заботу. Одному ему ведомые причины. Такие же, по каким сейчас этот увалень путешествует с ними и уничтожает все припасы. Но Тайге была на руку такая забота, какие бы цели он не преследовал.
Молодой, высокий, стройный, с мрачным взглядом изподлобья, равнодушный к женщинам вокруг себя, он неумолимо привлекал их внимание, завораживал и становился желанным. Она не раз видела, как реагируют на него девушки. Тáйга сама попала под это влияние. Когда она не злилась на Зэсса, то ловила себя на мысли, что он нравится ей. Нравится изподтишка смотреть на него, нравятся его непослушные волосы, скрывающие лоб и половину глаз, нравится его тонкий шрам. И, в то же время, каким-то внутренним чутьем она чувствовала, что этот юноша не подвластен женским чарам и прелестям.
Тáйга была уверена, что Зэсс легко перешагнет через ребенка и женщину, если понадобится. Не задумавшись. Но он все-таки оставался таким притягательным.
Столкните мужчину и женщину нос к носу на продолжительное время и получите искру. Но Зэсс для искр был плохим топливом, а Тайге хватало забот и раздражения.
* * *
Как только Зэсс исчез из поля зрения, Скур принял командование на себя, потащив ее через толпу.
— Куда мы?
— Я знаю тут хороший двор.
— Откуда? — она кричала в его затылок, уверенно прокладывающий себе путь, — Ты говорил, что не был здесь.
— Крестьяне на дороге рассказали.
Когда они вошли внутрь просторного дома, Тáйга поняла, что подразумевал Скур под словом «хороший». Кроме нескольких, уже давно бывших навеселе посетителей, дом был наводнен разномастными шлюхами, кружащими вокруг наживы как мухи.
— Я тут не останусь! — она взвизгнула почти по — девичьи и попятилась к выходу.
— Стоять! — Скур загреб ее за плечи. — Тут хорошо отдохнем. И дяде твоему понравится. — Он живо опрокинул в себя вовремя поднесенный девицей кувшин. — Еще раз дернешься — таких лопухов навешаю. — И для убедительности он огрел ее по затылку такой оплеухой, что у нее в глазах заискрило.
Тáйга тихонько двинулась вдоль стены и приземлилась на стул, стараясь быть незаметной.
— У, какой сладенький мальчик, — одна из девиц обвилась вокруг ее шеи, лизнув по щеке. — Девочку хочешь?
Тáйга испуганно замотала головой, но Скур, уже обхвативший двух девиц, повернулся к ней. Начинающим косеть взглядом, он сощурился, разглядывая девицу, потом выдал.
— Ты чего сидишь? Я в твои годы уже свою первую бабу обрюхатил!
— Честь и хвала тебе за это. — Тáйга наклонилась близко к девице, почти уткнувшись носом ей в полуобнаженную грудь. — Пошли отсюда.
— Пойдем, сладкий. — от ее дыхания смердило, и Тáйга поспешила сорваться с места туда, куда она указала.
Через минуту, они уже стояли за закрывающейся дверью в одну из комнат для утех с большой кроватью и несвежими простынями.
Девица прижалась к ней, пытаясь поцеловать.
— Погоди, — Тáйга отпихнула ее. — Да стой же ты!
Та остановилась в недоумении, вывалив огромную грудь.
— Слушай, сегодня ничего не получится, я слишком устал. Понимаешь?
— Я сама все сделаю. — она вновь прижалась к ней, опуская руку ниже.
— Ничего ты не сделаешь. — Тáйга прижала ее руку к штанам. — Видишь? Женщины меня не интересуют.
Та подергала бездушный кусок мяса, потом со злостью посмотрела в глаза краснеющего паренька.
— А чего приперся сюда? Женщины его не интересуют! Тебе козу может привести? Или мальчика?
— Не кричи. — Тáйга выудила из штанов монетку. — Просто отдохни. И я отдохну. А тому, — она кивнула на дверь, — скажешь, что все получилось. Договорились?
— Как скажешь сладкий. — девица вновь повеселела, быстро схватив монету и засунув куда — то промеж ног. — Хочешь, я задом… как мальчик. Представляй, кого душе угодно. Или ртом поработаю. Она отошла от юноши и улеглась на кровать, вытянувшись во всю длину. — Точно ничего не хочешь? Я много чего умею. Расшевелим мы твоего червячка.
Тайгу скривило.
— Не стоит. — Она осторожно улеглась рядом на воняющую потом кровать. — Просто я хочу отдохнуть.
— Как скажешь. Как скажешь. — девица еще лежала какое-то время, а потом заснула, раскинув ноги и стянув на себя все простыни.
Тáйга встала с кровати, прошла к замутненному разбитому куску зеркала на стене.
Оттуда, покрытый туманом и пересеченный темным провалом разбитого серебра, на нее смотрел худой, темноволосый, большеглазый паренек с яркими глазами цвета стали. От нее самой в этом мальчишке были только глаза и цвет волос. Больше никакого сходства. Мог ли Эйон так выглядеть? Он смеялся, часто смеялся, заразительно закатываясь заливистым детским смехом. И ей нравилось его смешить. Он был слишком мал, чтобы погрузиться в смерть матери и отца, и он вытаскивал ее наружу из того омута, в который погружалась она сама. До той самой ночи…
Тáйга устроилась на оставшейся части кровати и, под приглушенные стоны и крики доносившиеся со всех сторон, вскоре тоже погрузилась в дремоту.
