Качнувшись в седле, Корум вскинул копье Брийонак, чтобы попытаться отразить очередной удар. Когда меч Хью Аргеха соприкоснулся с наконечником копья, тот издал мелодичный серебряный звук, удививший обоих соперников. Аргех снова проскочил мимо Корума, но стремительно развернулся. Корум замахнулся левой рукой и с такой силой метнул копье в бледно-зеленого воина, что упал лицом на гриву коня. У него осталось сил лишь приподнять голову и увидеть, что оружие сида пронзило грудь Хью Аргеха.
Хью Аргех издал вздох и вместе с пронзившим его копьем свалился со спины животного, что несло его.
И тут Корум увидел поразительное зрелище. Он не понимал, как это произошло, но копье вырвалось из тела бледно-зеленого воина и, взлетев, вернулось обратно в открытую ладонь серебряной руки Корума. Ее пальцы невольно сомкнулись вокруг древка.
Корум лишь моргнул, с трудом поверив своим глазам, но он и видел, и чувствовал, как древко утвердилось в гнезде у стремени.
Он посмотрел на сраженного противника. Животное, на котором восседал Хью Аргех, зацепило воина зубами и, подняв, потащило за собой.
Внезапно Коруму пришло в голову, что на деле хозяином положения был не всадник, а этот зверь. Принц не мог объяснить, откуда взялась эта мысль, разве что в ту секунду, когда он бросил взгляд на животное, в глазах зверя мелькнуло что-то вроде иронии.
Пока его тащили, Хью Аргех открыл рот и крикнул Коруму:
– Фои Миоре идут! Они знают, что народ Каэр Малода призвал тебя. Они идут, чтобы разрушить Каэр Малод до того, как ты вернешься с копьем, которым поразил меня. Прощай, Корум Ллау Эрейнт. Я возвращаюсь к своему народу, к соснам.
Вскоре человек и животное исчезли за холмом, и Корум остался наедине с копьем, которое спасло ему жизнь. В сером свете дня он вертел древко в руках, словно надеялся, рассматривая его, понять, как оно, придя на помощь, вернулось обратно.
Он помотал головой, отказываясь разрешить эту тайну, и сквозь падающий снег послал коня в стремительный галоп, по-прежнему держа путь к Каэр Малоду. Теперь надо было спешить туда.
Фои Миоре продолжали оставаться загадкой. Все, что Корум слышал о них, никак не объясняло, как они могут подчинять себе таких существ, как Хью Аргех, как действуют их странные заклятия, как они управляют псами Кереноса и их егерями-гулегами. Можно было считать Фои Миоре совершенно бесчувственными созданиями, которые мало чем отличаются от животных, но другие видели в них богов. Конечно же, они должны были обладать каким-то разумом, если им было под силу создавать таких существ, как Хью Аргех, брат сосен. Сначала Корум подумал, не имеют ли Фои Миоре отношения к Владыкам Хаоса, с которыми он сражался в незапамятные времена. Но Фои Миоре одновременно и походили, и не походили на людей – а не на Владык Хаоса, да и цели у них, похоже, разнились. Казалось, у них не было выбора, кроме как появиться в этой плоскости. Они рухнули в провал в ткани Вселенной и оказались не в состоянии вернуться в свой странный мир, находящийся между плоскостями. И теперь они пытались создать его на Земле. Корум поймал себя на том, что испытывает даже какое-то сочувствие к их бедственному положению.
Он подумал, отвечало ли истине предостережение Гофанона – или же оно было продиктовано владевшим им чувством отчаяния. Неужели мабдены неизбежно обречены?
Глядя на безжизненную, покрытую снегом землю, легко было поверить, что их – и его – ждет одна и та же судьба: погибнуть, став жертвами вторжения Фои Миоре.
Теперь Корум куда реже останавливался передохнуть, а порой всю ночь не слезал с коня, не обращая внимания, что на ходу проваливается в сон. Его верный конь со все меньшей охотой пробивался сквозь снег.
Как-то вечером Корум заметил вдалеке строй каких-то фигур. Они пропадали в тумане, и было не разобрать, идут ли они или едут в огромных колесницах.
Он был уже готов окликнуть их, но понял, что это не мабдены. А что, если он увидел Фои Миоре, которые шли на Каэр Малод?
Несколько раз во время этой скачки до принца издалека доносился вой, и он догадывался, что по его следам идет охотничья свора псов Кереноса. Без сомнения, Хью Аргех вернулся к своим хозяевам и рассказал им и как он был сражен копьем Брийонак, и как оно вырвалось из его тела, вернувшись в серебряную руку Корума.
Каэр Малод по-прежнему оставался где-то очень далеко, а холод высасывал у Корума все силы, как червь, питающийся его кровью.
С тех пор как он впервые ехал этой дорогой, снегу насыпало куда больше, и он завалил все знакомые приметы. И этот факт, и ослабевшее зрение Корума затрудняли поиски пути. Он лишь молил, чтобы конь отыскал обратную дорогу к Каэр Малоду: ему оставалось полагаться на его инстинкт.
Корум было настолько измотан, что им начало овладевать глубокое отчаяние. Почему он не послушался Гофанона и не остался в уюте и покое Ги-Бразила? Чем он обязан этим мабденам? Разве не хватит участвовать в их битвах? Что вообще дал ему этот народ?
Но затем он вспомнил. Они дали ему Ралину.
Вспомнил он и Медб, дочь короля Маннаха. Рыжеволосую Медб в ее доспехах, с пращой и татлумом, которая ждет, чтобы он принес спасение Каэр Малоду.
Он возненавидел их, этих мабденов, когда они уничтожили его семью, отрубили ему руку и вырвали глаз. Они вызывали в нем страх, ужас и жажду мести.
Но они дали ему и любовь. Они дали ему Ралину. А теперь они дали ему и Медб.
От этих мыслей Корум чуть расслабился и даже согрелся; отчаяние отступило куда-то на задний план, и он обрел силы, чтобы скакать дальше, спешить к Каэр Малоду, крепости на холме, к тем, для кого он оставался последней надеждой.
Но казалось, что Каэр Малод все отодвигается. Казалось, что принц год назад видел на горизонте колесницы Фои Миоре, слышал завывания их псов. Может, Каэр Малод уже пал; может, он найдет Медб закованной в лед, как те, что замерзли на поле боя, не понимая, что сражение уже закончилось, что они уже проиграли?
Пришло очередное утро. Лошадь Корума еле волокла ноги, то и дело спотыкаясь, когда наступала на корни, прикрытые снегом. Она с трудом дышала. Будь у него силы, Корум спешился бы и пошел рядом с конем, чтобы тому стало полегче, но у него не было ни сил, ни желания идти пешком. Он начал сожалеть, что отдал Калатину алый плащ. Теперь ему казалось, что та капелька тепла, которую он давал, могла бы сохранить ему жизнь. Знал ли об этом Калатин? Не поэтому ли он попросил у Корума плащ? Это был акт мести?
Раздался какой-то звук. Корум вскинул голову, раскалывавшуюся от боли, и всмотрелся в даль покрасневшими, заплывшими глазами. Какие-то фигуры преграждали ему путь. Гулеги. Нащупывая рукоятку меча, принц попытался выпрямиться в седле.
