- А не согласишься - убьем…
- Вы что, девок вот так же уговариваете? - не выдержав, улыбнулся подэпсара.
- Ага! И они точно так же ломаются! Как будто не согласны!
- Зато потом с такой страстью отдаются!
- Вот и ты потом…
- Но-но! - предостерегающе сказал подэпсара. - Я имел в виду - вы их так же впятером уговариваете? Или даже не уговариваете, вас же пятеро…
- Но-но! - обиженно сказали эльфы.
Подэпсара вздохнул, помялся для приличия - и решился.
- Ладно, вводите в курс дела, - сказал он, усмехаясь. - Мне всяко головы не сносить, так хоть покуражусь напоследок!
Эльфы возбудились и обрадованно зашумели. А подэпсара почувствовал в груди какое-то сладкое щемление. Почему-то ему пришло в голову, что это похоже на первую любовь. Вернее, на то, что с первой любовью неразрывно связано - потерю невинности. И страшно… и страшно любопытно! -…но сначала о делах предыдущих! - вырвал его из блаженства строгий голос эльфа. - Где защитник для девы Бессмертных?
Владимир Переписчиков - о предназначении поэзии…
- Переписчиков, - равнодушно сказала учительница. - К доске.
- Зачем? - недоуменно спросил он.
В классе понимающе захихикали - манеру общешкольного шута впадать в прострацию на скучных уроках знали все без исключения.
- Стихотворение выучил? - напомнила учительница. - Если выучил, иди рассказывай. Все уже ответили, один ты остался.
Он напрягся и припомнил - да, что-то такое было. Гундели монотонные голоса, раз за разом повторяющие одни и те же строки. Ну, он и улетел…
- А зачем к доске? - по-прежнему недоуменно спросил он. - Меня что, не слышно кому-то? Так я могу…
- Не надо! - поспешно сказала учительница. -… что на другом этаже слышно будет. Причем все.
- Невежливо говорить в спины одноклассникам, - назидательно сообщила учительница.
Она преподавала литературу и русский язык, и потому считала себя достаточно подготовленной для споров даже с Переписчиковым. И ведь спорила…
- Резонно! - нехотя признал он и вышел к доске.
- Люблю Россию я, но странною любовью, - подсказала учительница.
- А, Лермонтов! - с отвращением опознал он. - Нинель Сергеевна, а оно вам надо? Ну, любил он Россию - но мы-то ее даже не видели! Мы же в Сибири живем! Посмотрите - тайга кругом! Серая! Где здесь разливы рек, подобные морям? У нас же ГЭС! В общем, нам это стихотворение чуждое. Как про другую страну. И учить его не следует. Потому что в юных неокрепших умах закрепляется ложный образ родины. А ложь - это… это плохо! Вот скажите честно, разве для вот этого класса чета белеющих берез хоть как-то напоминает родину?
Учительница в сомнении глянула на притихший в ожидании ответа класс. Ну, если представить честный ответ учителя… что само по себе уже очень сложно… то для них образом родины было место под названием "Скалки" - куда подрастающее поколение ходило под видом турпоходов пить пиво подальше от взрослых.
- От то-то же! - правильно интерпретировал он ее заминку.
- Ну что же, - усмехнулась учительница. - Раз уж ты так хорошо разбираешься в поэзии Лермонтова, то… в виде исключения… стихотворение "Родина" с тебя спрашивать не будем.
Класс недовольно зашумел, и учительница тонко улыбнулась. Противопоставить личность толпе… то есть классному коллективу, конечно… вполне разумное решение. А уж класс проведет воспитательную работу! Лидеров, а по сути просто садистов, для дела унижения личности всегда хватает…
И все бы ничего, но она решила развить успех, додавить вечного смутьяна - и шагнула на очень опасную дорожку…
- Но оценки надо все же получать, - напомнила она. - Конец четверти скоро, если кто забыл! Так что расскажи нам вот это: "когда касаются холодных рук моих"… Тебя на прошлом уроке не было, болел, да? А долг остался. Надеюсь, это стихотворение вас устраивает? Это не про родину, это ведь обличение пороков высшего света…
- Что вы все путаете? - не сдержался он. - Какое обличение?! Да он сам был из высшего света! Ухлестывал за великой княжной, а та ему ноль внимания - вот он улился желчью и написал пообиднее! Вы что, не знаете, что массовой поэзии тогда не было? Они же там все друг друга знали! И стихи писали для друзей - да еще чтоб произвести впечатление на очередную прелестницу! Да поэты вообще пишут в основном для чего? Чтоб в стихах позволить себе то, о чем мечтается! Словами все можно! А мы это потом учим, как великие откровения, как религиозные догмы, блин!
- Переписчиков, ну что ты несешь?
- Могу доказать! - сказал он злобно. - Вот если б я сейчас стал приставать к нашим девочкам - получил бы по мусалам! А словами - пожалуйста! Еще и попросят, чтоб записал и подарил на память! А наслаждения от слов - почти столько же, как от самих действий! Потому что поэзия - великая сила!
Учительница недоверчиво усмехнулась.
- Ах так? Ну ладно…
Он принял вызов. Глубоко вздохнул. Оглядел класс…
- Тане…
Худенькая девочка за последним столом непонимающе уставилась на него.
- Был шумный новогодний бал - ты помнишь? - мягко спросил он.
Его голос невольно изменился, появилось то, что он сам называл "темным бархатом", не в силах более точно перевести термин с кодировок Арктура. -…был шумный новогодний бал И пели трубы.
Ты пела - вся, смеялась - вся,
Смеялись губы…
И ты кружилась вкруг меня,
Сияли глазки -
И я тебя поцеловал
С невольной лаской…
- Ого! - залетали по классу мнения. - А мы еще тогда подумали - чего она светится?…
- Врет! - возмутилась она и покраснела. - Да я бы еще и…
- Тихо, дура! - шикнули на нее. - Это же поэзия, ты что, не понимаешь?! Продолжай, Вован!
- Александре, - сказал он вдохновенно.
- Это было в лесу,
Возле скал, возле скал…
- Ага! - догадались сразу в классе.
- Ты - прижалась ко мне,
Я - тебя обнимал…
И - горячие пальцы скользили к плечам
По изящной и тоненькой шее…
Он замолчал и перевел дух.
- Дальше что было?!!! - взвыл класс.
Он посмотрел на бледную Сашку - и покачал головой. И успел поймать благодарный ответный взгляд.
- Ирочке, - почти прошептал он, и все затаили дыхание, чтоб услышать.
- Рябь на воде и облака.
Ты смотришь смело…
Как кофточка твоя тонка!
Скользит по телу…
- Ну же!… - пронеслось по классу.
- Гале, - безжалостно заявил он.
- С-скотина! - откомментировал класс, и в общем хоре он расслышал звонкий голосок Ирочки.
- Ну Вован дает! - восторженно заревел Типун, первый бандит класса. - Раздевай их!
- Говори стихами, урод! - холодно посоветовал он. - Это же поэзия!
