С криками летали соколы, клюя лица и глаза, раздирая тело жесткими когтями. Саймон выстрелил, прицелился, снова выстрелил, с угрюмым удовлетворением встретив свой успех. Часть горечи от поражения в Салкаркипе рассеялась.
Послышался резкий сигнал рога. Над долиной яростно заметался разорванный флаг, и те разбойники, которые еще сопротивлялись, побежали и скрылись в скалах, где их не могли преследовать всадники. День быстро склонялся к вечеру, и все вокруг заполнилось тенями.
Скрыться от людей можно, но спрятаться от соколов гораздо труднее. Птицы камнем падали вниз, и часто взрыв криков боли свидетельствовал о том, что они настигали добычу. Саймон увидел на дороге Кориса. Тот держал в руке топор, лезвие которого было выпачкано чем-то темным. Он что-то говорил фальконеру. Остальные сокольничие ходили меж телами, время от времени наклоняясь и нанося короткий удар мечом.
Саймон занялся подгонкой снаряжения, стараясь не смотреть на их действия.
В ответ на свистки своих хозяев возвращались соколы под аркой вечернего неба. Два тела в птичьих шлемах положили на спины нервно вздрагивающих пони, некоторые фальконеры ехали в повязках, поддерживаемые товарищами. Но потери разбойников были гораздо тяжелее.
Саймон снова сидел за фальконером, но на этот раз за другим. Этот всадник не хотел разговаривать. Он дотрагивался до раны на груди и негромко бранился при каждом толчке.
Ночь быстро опустилась на горы, вершины еще отражали солнечные лучи, а внизу уже спустилась тьма. Дорога, по которой они теперь двигались, была гораздо шире и ровнее предыдущей. Она привела их к крутому подъему — здесь изгнанники-фальконеры устроили свой новый дом. Их крепость вызвала у Саймона возглас удивления.
Его по-настоящему поразили древние стены Эсткарпа, казалось, созданные из костей земли в момент ее рождения. И Салкаркип, хотя и закрытый неестественным туманом, производил впечатление могучей крепости. Но эта крепость была частью самого утеса, частью горы. Саймон решил, что строителям удалось найти утес, изрытый сетью пещер, которые были расширены и обработаны. Потому что Орлиное Гнездо было не замком, а горой, превращенной в крепость.
Они прошли по спускаемому мосту, переброшенному над пропастью, которую, к счастью, скрывала тьма. Мост был настолько узок, что двигаться по нему можно было только гуськом. Саймон перевел дыхание только когда пони, миновав столбы, оказались в пещере. Он помог раненому фальконеру спешиться и оглянулся в поисках гвардейцев. Первым ему бросилось в глаза темное лицо Танстона.
Корис пробивался к ним, за ним шел Йивин. На какое-то время хозяева их, казалось, забыли. Лошадей увели, перед уходом в коридор каждый фальконер посадил своего сокола на кожаную перчатку. Наконец один из птичьих шлемов повернулся в их направлении, приблизился офицер.
— Повелитель крыльев будет говорить с вами, гвардейцы. Кровь и Хлеб, Меч и Щит к вашим услугам!
Корис взметнул топор, поймал его и повернул лезвие в сторону в знак приветствия.
— Меч и Щит, Кровь и Хлеб, хозяин соколов!
ГЛАВА 3. ВОЛШЕБНИЦА В КАРСЕ
Саймон сидел на узкой койке, зажав руками больную голову. Он видел сон, яркий и пугающий, а теперь мог вспомнить только ощущение ужаса. Проснувшись, он обнаружил себя в келье — скальном помещении в крепости фальконеров. Отчаянно болела голова. Но более важным, чем головная боль, казалась ему настоятельная необходимость повиноваться какому-то приказу — или просьбе?
Боль ослабла, но тревога не позволяла оставаться в постели. Саймон надел кожаную одежду, которую ему дали хозяева, и вышел, решив, что скоро утро.
Они уже пять дней находились в Орлином Гнезде, и Саймон собирался вскоре пробиваться на север, к Эсткарпу, через районы, занятые разбойниками. Он знал, что капитан хочет склонить фальконеров к защите северного соседа. В столице Эсткарпа он употребит все свое влияние, чтобы победить предрассудки волшебниц, и тогда бойцы с птичьими шлемами смогут участвовать в борьбе Эсткарпа.
Падение Салкаркипа всколыхнуло суровых людей гор, и в их крепостях шла подготовка к войне. В нижних этажах необычной крепости кузнецы и оружейники напряженно трудились над вооружением, а небольшая группа техников готовила те крошечные устройства, при помощи которых кружащая птица докладывала своему хозяину. Это была наиболее охраняемая тайна сокольничих, и Саймон мог лишь догадываться, что это какое-то техническое устройство.
Трегарт часто ошибался в оценке людей этого странного мира. Те, кто вооружен мечами и щитами, могут производить сложные коммуникационные устройства. Эти странные несоответствия в знаниях и оборудовании сбивали с толку. Саймон гораздо легче воспринимал «магию» волшебниц, чем голоса птиц.
Магия волшебниц… Саймон, взобравшись по каменным ступеням, поднялся на наблюдательный пункт. Туман не скрывал горные цепи, видные в свете раннего утра. Благодаря какой-то инженерной хитрости Саймон мог видеть далеко сквозь горы в том направлении, где, как он знал, находится Карстен.
Карстен! Он так задумался над проблемой этого герцогства, что не заметил часового, пока тот не заговорил:
— У тебя сообщение, гвардеец?
Сообщение? Это слово спустило какой-то невидимый рычаг в мозгу Саймона. На мгновение он снова ощутил боль и убеждение, что необходимо что-то сделать. Предчувствие, но не такое, как на пути в Салкаркип. Его не предупреждали, а вызывали. Корис и гвардейцы пусть едут на север, если хотят, а он должен двигаться на юг. Саймон отказался от всех преград, позволив чему-то незаметному поглотить себя.
— Приходили какие-нибудь сообщения с юга? — спросил он у часового.
— Спроси Повелителя Крыльев, гвардеец. — Часовой смотрел на него с подозрением. Саймон направился к лестнице.
— Спрошу!
Но прежде чем идти к командиру фальконеров, он разыскал капитана. Корис занимался подготовкой к походу. Он поднял взгляд от седла, руки его прекратили проверять прочность кожи.
— Что случилось?
— Смейся, если хочешь, — коротко ответил Саймон. — Моя дорога лежит на юг.
Корис сел на край стола и свесил ноги в сапогах.
— Почему тебя влечет Карстен?
— Именно влечет! — Саймон пытался выразить в словах свое ощущение. Он никогда не был красноречив, и сейчас ему было трудно. — Меня притягивает…
Раскачивание ноги прекратилось. На прекрасном лице застыло непроницаемое выражение.
— С каких пор… и как это случилось с тобой? — Вопрос быстрый и резкий, как приказ командира подчиненному. Саймон сказал правду.
