— Ты еще расплачься, идиот. Она бы погибла так и так, бессмысленно тратить время на самотерзания, особенно для такого дебила как ты. Просрал все, просрал всех, а теперь строит из себя мученика и тарится в долбаных горах, а еще отказывается выполнить мою единственную просьбу!
Ликаон отхаркнул кровь, скопившуюся в гортани.
— Единственную просьбу? — вспыхнул Август. — Ты просишь открыть расселину между мирами с помощью моей крови!
— А тебе что, сложно отлить мне пинту-другую?
— Нет! Ты хоть знаешь, что может случиться с миром после такого катаклизма?
— Плевать! — Волк сжал пальцы в кулак, подаваясь вперед. — Я хочу вернуться домой, ясно тебе? Я хочу увидеть жену, увидеть своих детей и жить своей жизнью! Ты хоть представляешь, что такое иметь семью, одинокий ты урод? Ты хоть знаешь, как мне больно при одной мысли о том, что мои дети остались без отца, хотя я все еще жив? А-а-а!..
Он прервался, хватаясь за развороченную грудь.
— Ничего ты не знаешь… — успокоившись, пробормотал он и закрыл глаза. — И если не хочешь мне помочь, то отлично. Если все, что я сделал для тебя, это пустой звук, то прекрасно! Тогда я сдохну здесь. Нет-нет, можешь не напрягаться, просто засыпь мой труп снегом или скорми его свиньям, мне без разницы.
— Ликаон…
— Йен. Меня зовут Йен, ясно тебе?
— Йен, — прочистив горло, сказал Август, — мне честно жаль, но я не могу…
— Заткнись. Ради бога заткнись и помоги мне спасти эту несчастную женщину. Сам-то ты снова не сможешь сделать нихрена!
— Она мертва…
— Молчи. Ты слышишь, как бьется ее сердце? А я слышу. И если бы ты был один, она бы точно погибла, но ей повезло, что кроме тебя, идиота, здесь есть еще и издыхающий Волк, способный передать ей остаток своих сил для заживления ран. Вытащи из меня это все!
— Ты не выдержишь.
— Выдержу! — рявкнул оборотень. — Я пережил одну смерть, и трижды оказывался на краю гибели, и сейчас выживу. Выдергивай, быстрее!
Кивнув, Август принялся вынимать из его тела клинки и болты, глубоко засевшие в ранах, и Ликаону оставалось только терпеть боль и проклинать этого человека, что стоит на пути к его семье.
Действительно, в нем была его последняя надежда, и только его кровь, бессмертная кровь, могла взаимодействовать с Амнелом и разорвать ткань миров для создания одного единственного портала прочь отсюда. Кроме него кандидатов больше не наблюдалось.
Попытавшись подняться, Ликаон вдруг ощутил слабость и стал падать на локтях, но Август успел его подхватить и поднял на ватные ноги, едва способные удержать тело в вертикальном положении.
— Поднеси меня к ее шее, ну же! — зашипел на него Волк.
— А она после этого не?..
Ликаон чуть не расхохотался.
— Разве тебе это важно? Она умирает, олух, и каждая секунда на счету.
Тот смутился и послушно опустил его рядом с лежащей в снегу женщиной, чья грудь уже почти не шевелилась. Волк стиснул зубы, стараясь не упасть в обморок, и подполз чуть ближе.
— Нет, не станет, — глухо ответил он переминающемуся с ноги на ногу Августу. — Она или выживет, или умрет.
Охотник вдруг осторожно положил руку ему на плечо.
— Спасибо, — тихо прошептал он, украдкой озираясь по сторонам: люди не могли не заметить жестокой схватки и сейчас, наверное, уже строчили доклад властям. — И мне действительно жаль.
Волк лишь фыркнул в ответ.
— Не жаль, — выдохнул он сквозь зубы. — Никому из вас не жаль, и я не требую. Не нужна мне ваша жалость… Я всегда был один, один и сдохну. Невелика беда для мира.
Выпустив клыки, Ликаон вздохнул. Он убрал с ее шеи налипшие волосы и осторожно куснул в шею, закрывая глаза. А потом вдохнул и замер, ощущая, как тускнеет в голове разум, и тело медленно погибает, освобождая его от уз плоти.
Перед смертью он ни о чем не думал. Он мог лишь радоваться тому, что сделал все, что только мог сделать, пусть и вышло все криво и до боли глупо. Он надеялся, что план сработает…
Йен Рейнгольц уснул в последний раз и больше никогда не проснулся.
Кто не задумывался о смерти? В конце концов, всем когда-нибудь настанет каюк, даже бессмертным, которые так и хвастают своей неуязвимостью. Все умрут, все умрет, и Смерть пожнет свои плоды, не взирая на то, как хорошо ты от нее прячешься.
Лично я побывал во многих странах. За свои сорок лет с копейкой лет я облазил какие только можно уголки света, и видел столько культур, что у любого историка сварились бы мозги, возьмись он описывать все мелочи верований нашего многочисленного народа.
Например, на Равнине чаще всего встречаются люди, верящие в Рай и Ад, в Господа и Дьявола, а чуть дальше на юге живут племена Тику, поклоняющиеся языческим богам-близнецам Рорку и Торку. Кажется, они представляли собой в их понимании день и ночь, добро и зло, и Тику делили абсолютно все вещи на принадлежность либо Рорку, либо Торку. Жизнь их была проста до крайности, и они выглядели… счастливыми? Нет. Скорее необремененными.
Я не спорю, они в чем-то правы. За последние лет пять-десять я много пересмотрел свои убеждения и сошелся на том, что добро и зло, светлое и темное все-таки существует, но они сплетаются между собой и порождают краски, о которых мы даже не могли мечтать. В веровании Тику оборотная сторона медали заключалась именно в этом порочном абсолюте, не раз становившимся камнем преткновения, из-за чего разгорались межплеменные войны, в ходе которых погибала треть всего населения южан.
Но разве церкви Равнины лучше? Да, они выглядят цивилизованными, но в свою очередь очень часто за словами священников стоит не вера в их бога, а корыстное желание обогатиться или заполучить над людьми власть, окутывая их паутиной лжи и обмана.
Если обычаи Тику можно открыто считать варварскими и устаревшими, то необычайный прогресс «Господа и Дьявола» заставляет меня только с печалью качать головой и наблюдать, как честные и добрые (впрочем, не всегда) люди жертвуют последнюю краюху хлеба церкви, надеясь на благословление и иллюзорную мечту «все станет лучше, надо только потерпеть» и «после смерти я попаду в Рай, где буду счастлив».
А инквизиция?
Я наблюдал за ними. Я слышал, как кричат от боли женщины, задыхаясь от дыма, идущего у них из-под ног, и видел изуродованных мужчин, которые едва выползали из темниц, угодив туда за обвинение в колдовстве, даже если они не умели читать!
А еще земля: почти все лорды и леди тех земель, желая захватить еще хотя бы один жухлый участок земли, использовали эту веру и уничтожали фермеров, освобождая тем самым желаемое.
