— Будь как дома.
Глаза Джулиуса расширились. По его опыту, комнаты на горе его матери бывали двух видов. Огромные пещеры, удобные для драконов, и комнаты, где было удобнее драконам в облике людей. Некоторые покои, как у Бетезды, вмещали оба вида комнат. Но комнаты Челси выглядели как бомбоубежище, смешанное с норой барсука.
Прихожая была длинной, низкой, потолок был чуть выше головы Джулиуса. Пол был гладким бетоном со стоком в центре, и все место резко освещала полоса маленьких высокоэффективных светодиодов, которые висели, как гирлянда, на крючках на потолке. Один угол занимал металлический шкаф, где было множество комплектов черных костюмов Челси, в другом углу стояла огромная (и часто использующаяся) станция оказания первой помощи, включая автоматизированный стол для операций и холодильник со стеклянной дверью, где хранилось много пакетов крови для переливания с именем Челси на ярлычках. Он задумался, зачем ей нужен был запас своей крови, когда в медицинском отсеке горы хранилась кровь Хартстрайкеров и была всегда доступна, когда его сестра пошла по комнате к узкому коридору-туннелю, который тянулся вдаль, как корень.
— Можешь устроить своего мага тут.
Джулиус оторвал взгляд от медицинского угла, поспешил за ней, нырнул в коридор и тут же повернул в маленькую пещеру естественного вид, где стояло несколько стеллажей с книгами, набитых книгами в мягком переплете с загнутыми страницами, и длинный диван удобного вида, который Челси устилала одеялами из потрепанного сундука, который служил и как кофейный столик.
— Знаю, тут не так много, — напряженно сказала она. — Но у меня редко бывают гости.
— Все в порядке, — сказал Джулиус, опустил Марси, которая была достаточно пьяна, чтобы спать где угодно, на подушки дивана. — Спасибо.
Его сестра кивнула и бросила ему подушку, которую он просунул под голову Марси.
— Ты будешь тут, — она прошла в коридор, и Джулиус увидел, что туннель тянулся еще глубже под землю. — Тут немного холодно, но, если не хочешь спать на полу рядом с Марси, есть только такой вариант.
Джулиус хотел сказать, что его устроит любое место, когда увидел то, от чего застыл.
Теперь он обращал внимание на другое, не думая о том, куда положит Марси, и Джулиус увидел, что от круглого коридора, похожего на туннель, отделялось несколько комнат. Некоторые — как крохотная ванная в конце — были понятными. Другие — как комната у конца коридора, где Челси рылась — были непонятными. Но спальня была напротив библиотеки, где он оставил Марси, и она явно принадлежала Челси, и дверь была широко открыта.
Заметив это, Джулиус ощутил вину. Он не имел права заглядывать в личное пространство дракона, который сильно ценил скрытность, но ему было слишком любопытно, чтобы отвести взгляд. Хоть они многое прошли вместе, он все еще мало знал о сестре и невольно пригляделся.
Джулиус быстро шагнул вперед, раньше, чем она закончила то, что делала в конце коридора, и заглянул в ее комнату. Не удивительно, учитывая другие комнаты, спальня была крохотной. Небольшое пространство занимал матрац на полу, покрытый целлофаном. Он задумался, зачем Челси нужно было покрывать матрац, когда он заметил тумбочку, набитую мединструментами, и ржавое пятно крови на полу перед ней. Пятно не было свежим, края пятна были размытыми и пересекались, словно кровь тут проливали и вытирали так много раз, что она стала частью камня.
Такое открытие испугало бы Джулиуса в другом месте, но тут вызвало только печаль. Когда он увидел Челси в крови этим утром, он решил, что это был кризис. Глядя на матрац, бинты и нитки, которые она хранила недалеко от кровати, он понял, и это вызвало печаль и гнев сильнее всего, что он видел этой ночью.
Сколько раз? Сколько раз его сестра зашивала себя и ложилась в кровать, истекая кровью? Сколько крови Челси оставило на полу постоянные пятна? Он не мог даже догадываться, но от мысли о количестве его ладони сжались в кулаки. Поводов для злости было много — то, что Челси приходилось так жить, что она была орудием, что его мать думала, что так можно было — Джулиус не мог сказать, что было хуже. Но одно было понятно: это нужно было изменить. Ему было все равно, что потребуется, какой будет цена, он поймет, как Бетезда управляла Челси, и он порвет эти путы. Потому что такому нельзя продолжаться. Не в его клане.
С этим Джулиус ощутил новое удивительное драконье собственничество. До этого момента верность клану была всегда требованием, частью долга Хартстрайкера. Но, хоть он признавал, что будет Хартстрайкером до смерти, Джулиус не любил свой клан. Он все еще не любил, но впервые думал о горе и драконах как его. Он защищал их, он должен был все исправить. Всю жизнь он и Челси были в ловушке одной системы. Но теперь он получил шанс все изменить. Впервые с тех пор, как он подписал контракт Совета, его новое положение не ощущалось как бремя. Оно ощущалось как шанс изменить неправильное. Но, когда он стал отворачиваться от комнаты Челси, мысленно обещая не сделать хуже, он заметил кое-что, что не увидел сразу.
Когда он только заглянул в комнату Челси, он увидел матрац, мединструменты и пятно крови. Теперь он видел еще одно украшение. Картину. Свиток китайской акварели длиной с его руку висел на приоткрытой двери Челси.
Джулиус так и не смог изучить историю искусств, но, хоть он ничего не знал о восточном искусстве, он тут же понял, что это была работа мастера. Даже в тусклом свете из прихожей нежные краски будто сияли. Стиль был абстрактным, но там была голая девушка с зелеными глазами и длинными черными волосами, лежащая на смятой кровати, и это можно было легко понять. Глядя на нее, Джулиус ощущал, словно мог дотянуться сквозь бумагу и коснуться ее милого лица, которое было повернуто к зрителю с теплой красивой улыбкой, которая была предназначена только для художника.
Из всех чудес картины улыбка потрясла Джулиуса больше всего. Художник запечатлел нежность выражения идеально, как и все остальное, но улыбка казалась незнакомой на том лице, хотя Джулиус не узнавал драконшу на картине, пока настоящая версия не появилась перед ним.
— Какая часть «не вторгайся в мое пространство» тебе не ясна? — прорычала Челси, оттолкнула его от своей комнаты и закрыла дверь.
Яростные слова вонзались, как когти, но Джулиус был слишком потрясен, чтобы бояться.
— Это была ты, — он удивленно глядел на сестру. — Я еще не видел тебя с улыбкой.
Он понял, как ужасно это звучало, когда сказал это. Он не успел извиниться, Челси перебила его:
— Это было давно, — прорычала она. — Оставь.
Он кивнул, но невольно добавил:
— Красиво.
— Я сделаю вид, что не слышала этого, — буркнула Челси, пошла по коридору. — Что-то неправильно в том, что младший брат любуется моей обнаженной картиной.
— Я не об этом, — Джулиус густо покраснел. — Просто… Я не знал, что ты могла так выглядеть.
— Ты копаешь себе яму, — предупредила она.
Джулиус выругался под нос. Все шло не так, как он хотел.
— Тебе тоже должно это нравиться, — он поспешил за ней. — У тебя есть только такое украшение.
— Вообще-то, мне не нравится, — сказала Челси. — Думаю, я выгляжу как дура.
Джулиус не поверил в это.
— Тогда почему картина висит на твоей двери?
— Напоминает мне больше не быть идиоткой.
Старый гнев в тех словах должен был предупредить, но Джулиус был слишком взволнован, чтобы переживать. Он еще не видел прошлое Челси, и то, что он получил от картины — видимо, не просто так Боб говорил ему спросить о Китае, когда ему нужно было пробудить Челси после того, как Эстелла сковала ее цепями — вызвало больше любопытства.
— Кто ее нарисовал?
Челси в ответ молчала, повернулась и указала на комнату, где рылась до этого.
— Ты спишь тут.
— Но…
Она низко зарычала, и Джулиус застыл. Его любопытство все еще пылало, как огонь, но злое рычание напомнило ему, насколько больше него была Челси, и как грубо он себя вел. Он опустил голову. Когда стало ясно, что он не будет больше давить, Челси перестала выглядеть агрессивно, хотя ее тело осталось напряженным, когда она прошла мимо него к спальному мешку, который она развернула в последней комнате в ее тесных покоях. Джулиус увидел, что это тоже была библиотека.
