— Кто и за что?
— Далмат, с этими силами не шутят, — она покачала головой. — Я правда переживаю.
Далмат помолчал. Он потупил в стену несколько секунд, затем кивнул и спросил:
— Что-то еще кроме финансовой стабильности?
Эмилия сквасила губу. Больше ничего, этот вопрос волновал ее сильнее всего. Она не двигалась, обдумывая, какую еще причину придумать.
— Лия, — Далмат взял ее руку. — Ты же видела его. Будет ли он вообще любить твою дочь, если он так к тебе относится?
Эмилия вскипела; она выдернула руку, и на ее лице отразилась злость. Не недовольство, а самая настоящая злость. Он же знает, что ее еще не рожденная дочь — это для нее самое главное, и как он может манипулировать ею, используя ребенка? И он снова — каждый раз — помыкает отношением Маркэля к ней!
— Да как “так” он ко мне относится? — завозмущалась она. — Он меня не бьет, не унижает, у нас все хорошо!
Далмат мягко взял ее руку и сжал между ладонями. Она успокоилась под его взглядом и опустила голову.
— Я надеюсь, ты понимаешь, что этого недостаточно, чтобы все было хорошо?
Он смотрел на нее несколько мгновений. Когда она так и не подняла глаза, он взял ее лицо в ладони.
— Я хочу, чтобы тебя любили, — сказал он, — а не чтобы тебя не били и не унижали. К тому же — нет, Эмилия, он тебя унижает. Ты бы слышала, что он своим бабам рассказывает.
Эмилия насупилась. Она не знала, чем он пытался ее удивить: тем, что у него есть бабы, или тем, что он им что-то про нее рассказывает. Разумеется, у него есть бабы. Разумеется, он им многое про нее рассказывает. Разумеется, он ей изменяет, для нее это не было секретом. Как Маркэль умудрялся держать это в секрете — вот этому она поражалась. Потому что когда за ней начинал ухаживать новый мальчик — об этом моментально узнавали все.
— Он меня любит, — сказала Эмилия. Далмат смерил ее недовольным взглядом.
— Если бы он тебя любил, он бы не позволял себе такие выходки. Ладно, — он быстро сдался и встал с постели. — Мне нужно собираться. Пойдешь меня провожать?
Эмилия закивала, и на его лице отразилась улыбка.
— Ты все-таки подумай. Может, я не так уж и плох?
— Может, и неплох, — она соблазнительно улыбнулась и улеглась на постель, подперев голову ладонью. Далмат покачал головой.
— Он тебя не достоин.
Эмилия согласно покивала головой. Тут он, конечно, прав. Маркэль ее не достоин.
***
Она уже как-то раз провожала знакомых, но провожать Далмата оказалось совсем другое. Конечно, она отвела душу и сходила с ним на его последний бал, но когда он собирал вещи, она никак не могла отделаться от ощущения, что так не должно быть.
Когда выносили вещи, он поцеловал ее так жарко, так страстно, и она поняла — в последний раз. Далмат тоже понимает, что они больше никогда не увидятся, даже случайно. И Эмилия целовала его как в последний раз. На площадке уже будет нельзя, она все еще дорожит отношениями с Маркэлем.
— Моя лапочка, — шепнул он ей и оставил на ее щеке последний поцелуй, смазав влажные дорожки от слез. — Не плачь, мы еще увидимся.
Эмилия сомневалась, что он сам в это верит. Она кивнула, и он ушел, оставив ее в пустой комнате.
Эмилия прошмыгнула в комнату и накинула ветровку.
— Пойдешь провожать? — спросила Гарцин, и Эмилия вздрогнула.
— Да, — коротко ответила она; слезы душили.
— А что алтарь? Передумала?
Эмилия перевела взгляд на подругу и приподняла бровь.
— Ну, там… Благословение.
— А, — Эмилия с грустью взглянула на пустую тумбочку; на ней блеснул прозрачный красный камушек, который Далмат нашел для нее на пляже. Ее губы растянулись в грустной полуулыбке. — Да, — выдохнула она, — бесполезно.
И пусть Гарцин думает, что она просто недостаточно старалась. Пусть занимается своими драконьими духовными практиками.
Эмилия сбежала по темной лестнице и выскочила на крыльцо. На голой земле лежали чемоданы, сумки и коробки, а рядом с ними толпились студенты последнего курса — всего несколько человек. Среди них она узнала Далмата — таким же, каким знала его всегда: в мешковатой кофте и с потухшим лицом, только теперь она знала, что под этой кофтой, и как могут сиять его глаза.
Далмат обернулся и поймал ее взгляд; Эмилия не смогла сдержать улыбки, только она получилась снова какая-то грустная и измученная. Далмат улыбнулся ей в ответ, и его улыбка была такой невинной и полной надежд, что Эмилия едва не расплакалась.
— Я люблю тебя, — одними губами сказал он, и у Эмилии в глазах защипало. На щеки выпали две соленые капли, но Далмат этого уже не видел. Она послала ему воздушный поцелуй, и он послал тоже.
— И я тебя, — осторожно произнесла Эмилия. Далмат заулыбался и смущенно отвернулся. Он, конечно же, знает, что это неправда. Эмилия Арте никого не любит. Если только что-то не изменилось в ее жизни.
Она ждала, когда он снова к ней обернется. И он обернулся. Пока преподаватели решали с их вещами, он смотрел на нее, и по его взгляду Эмилии казалось, что кроме нее в его жизни больше и нет ничего. Она сморгнула слезы, когда он уходил. Он после обернулся к ней снова; все никак не мог насмотреться, а она все никак не могла отпустить его.
Когда они скрылись, Эмилию сдавил всхлип. Она все еще не была уверена, что поступает правильно. Она, наверное, больше никогда не сможет быть уверена, что поступает правильно.
Эмилия утерла слезы и скользнула в холл. Там, как оказалось, ее уже ждали. Маркэль Кортез сидел на нижних ступенях лестницы, сцепив пальцы в замок. Она его не боялась. Даже будучи злым, он никогда не причинял ей боли, а боль — это то, чего она боялась больше всего. Этот рычаг давления на себя она ему так и не показала.
Маркэль неторопливо поднялся, стряхнул невидимую пыль с одежды и спустился к ней по ступеням. Он никогда не обнимал ее, когда они были наедине. Раньше она не придавала этому значения, но теперь ей казалось, что это неправильно. Теперь ей казалось, что Маркэль ее никогда не любил. Вероятно, так и было, просто ключ в том, что она его тоже никогда не любила.
Маркэль устало вздохнул.
— Уехал? — спросил он. Эмилия кивнула. — Наконец-то.
Эмилия не стала ничего спрашивать; ни чем он занимался, пока она была у Далмата, ни как у него дела. Она знала только то, что ее ничто о нем не интересует.
— К твоему сведению, — фыркнул Маркэль, — я не вмешался только потому, что не хотел рушить наши отношения скандалами.
Эмилия кивнула; это она и так знала.
— А еще, — продолжил он; да, наедине он был не такой милый и обходительный, как на людях, — этот лох все равно скоро уедет, подумал я, и, зная тебя, ты забудешь о нем так же, как в принципе о любом другом лошке, который за тобой бегал. Верно говорю?
Эмилия пожала плечом. Он пытался поговорить с ней и снова наладить контакт, вернуть ее доверие; это приятно.
— Резонно, — кивнула Эмилия. Она и правда быстро выбрасывала их головы ухажеров. Маркэль улыбнулся ей и приобнял за плечи.
— Да не расстраивайся, — промурлыкал Маркэль и поцеловал ее в висок. — Будут у тебя еще такие.
Эмилия хмынула, вроде как соглашаясь.
Таких, думала она, — нет. Таких, как он, больше не будет.
И она его никогда не забудет.
13 Ошибка
У Эмилии устали руки. Она думала, когда она родит, мучения закончатся, но нет. Она мама всего несколько дней, но она уже очень устала.
Эмилия тяжело опустилась в кресло, пристроила спящую дочь на локте и щелчком пальцев включила телевизор. Экран ярко загорелся, ослепляя ее, и Эмилия понизила яркость, чтобы не разбудить малышку. Она понизила звук. В свете телевизора сверкнул красный кусочек обточенного стекла на тумбе.
Включились новости.
Кадры трагедий, взрывов, фотографии жертв; доктор говорил, Эмилии нельзя такое смотреть, чтобы не волноваться, но каждый раз, когда она включала телевизор, там были бесконечные смерти и теракты.
