– Ясно. Ну что, господа, – сказал я, – давайте придумывать, как с девчонкой общаться будем. Те несколько слов, что я от нее слышал, у меня никаких ассоциаций не вызвали. Тирли, ты вроде самый языкоемкий у нас… Есть идеи?
– Начальника, чукча не лингвист, чукча радист, аднака, – тут же стал придуриваться Тирли. – Дракон, ты сам на десятке наречий допрашивать можешь, если ни ты, ни Стингер язык не опознали – то и я вряд ли что-нить рожу. Ну, поприсутствую конечно. Комар, гони тушняк, уже два раза щелкнула, сейчас рванет, – без перехода пристал он к саперу. Тот выкатил из костра банку и пинком отправил радисту. Тирли ловко пристроил горячую консерву между ботинок и стал ее вскрывать.
– Командир, ты лучше скажи, какие наши дальнейшие планы? Ну или намекни хотя бы?
– Информации мало, с девчонкой бы пообщаться. Отец Яков, тебя никакие святые откровения не посещали в последние полчаса?
– Не богохульствуйте, а, – священник кружил вокруг костра, видимо, пытаясь устроиться так, чтобы не видеть трупы и морщился от запаха съестного. – Как вы есть можете, тут же кровью просто воняет.
– Нет, батюшка, – серьезно сказал Стингер, вытаскивая из костра очередную банку, – это еще не воняет. Бывает гораздо хуже.
– Куда уж хуже… А что касается вашего вопроса… Ничего не могу сказать. Не знаю… А с девушкой я могу попробовать помочь. Мне с разными людьми приходилось общаться, и не только с людьми…
– Хорошо, – кивнул я. – Только я вас умоляю, воздержитесь от проповедей, пока хотя бы. С ее то внешностью… Черт… Ой, – только сейчас я сообразил что в нашей ситуации накликать пожалуй уже удалось. – Ну вот как ей объяснить кто такие черти и как мы к ним относимся…
– Ни фига не черт, – заржал Стингер, – У нее ноги не волосатые и копыт нету, я хорошо рассмотрел.
– Ясно, что ничего не ясно, – Тирли задумчиво посмотрел на огонь. – Не нравиться мне, что мы тут торчим, как прыщ на ровном месте.
– Мне тоже. Но жаба душит все это барахло здесь бросать. Сам ведь понимаешь, это явно не переселенцы…
– Да понятно, командир. Я тоже думаю, что это торговец, ну или на крайняк груз под охраной гнали. В любом случае можем на премию рассчитывать, ну если объясниться получится. Ладно, пойду Волосатика сменю. Самонаводящийся, отдолжи «Винторез», все равно он у тебя не родной, – Тирли довыскреб тушенку, облизал ложку и сунул ее в карман.
– Да хоть совсем забирай, – ответил Стингер. – Вон она, к рюкзаку привязана. Все равно из меня снайпер, как из дерьма – пуля.
– Хорошо, что напомнил, – вмешался я, конечно очередное нарушение инструкций, но по делу ведь, но молча спускать не буду. – Как появиться время – будешь опять тренироваться с незаряженной винтовкой…
Стингер скорчил недовольную морду, Тирли же отцепил винтовку от рюкзака и полез на фургон.
Девчонка в себя все не приходила. Посадили стеречь ее отца Якова, а сами взялись таскать трупы. Нашли в одном из фургонов здоровенную тряпку, запасной тент что ли, откромсали от нее кусок. Потом останки упырей сгребли на него и стащили все в одну кучу на обочине в голове колонны. Местных же выложили в ряд ближе к хвосту. Насчитали двадцать два трупа рогатых. Хвосты кстати обнаружились не у всех и, как и рога, были разных размеров, у кого подлиннее, у кого покороче. Еще одно тело от человеческого решительно ничем не отличалось. Заодно собрали все оружие и сложили в кучу рядом с трупами.
Местная пришла в себя только через четыре часа. Стингер уже предлагал с кого-нибудь берцы снять и использовать вместо нашатыря. Зачем спрашивается, если сам нашатырь есть. Но обошлось без экстренных мер. Девчонка дернулась, пробормотала что-то себе под нос и захлопала ресницами, пытаясь сообразить, где находится и что происходит. Я как раз сменил на посту возле нее отца Якова, который, наконец, очухался достаточно, чтобы перекусить.
Девушка недоуменно осмотрела нашу компанию, что-то спросила, попыталась встать и, со стоном рухнув обратно, видимо вспомнила все произошедшее.
– Пить хочешь? – спросил я. Нет, смотрит не понимающее. Я попробовал еще раз: – Есть будешь?
Хотя чего я спрашиваю, пить она точно хочет. Я отстегнул фляжку и поднес ей ко рту. Девчонка левой здоровой рукой уверенно фляжку у меня отняла, и лихо к ней приложилась. Гляди-ка, быстро оклемалась. Человек после такой потери крови ни хрена бы не соображал и с координацией движений были бы серьезные проблемы. И общая слабость. Эта же явно чувствует себя, похоже, вполне пристойно. Мимоходом пощупал ей лоб – жара нет. Странно, мы точно всю заразу из ран вычистить не могли, они просто обязаны были воспалиться. И соответственно должна была подняться температура.
Когда притронулся ко лбу, девушка чуть дернулась в сторону и вопросительно на меня посмотрела. Не дождавшись ответа, опять приложилась к фляжке. И тут Комар вскрыл банку с разогретой тушенкой для нашего священника. Девчонка встрепенулась, и начала хищно принюхиваться. Ну что ж, будем считать, что на оба моих вопроса она ответила утвердительно.
– Комар, гони сюда тушняк, – сказал я, – Шестому еще погреешь.
Сапер усмехнулся, подошел и поставил открытую банку у левой руки девушки. Та сунула фляжку мне, ухватилась за консервы и, конечно же, обожглась.
– Скарма** Горячо (северный диалект), – сказала она, вцепившись пострадавшими пальцами в мочку уха и виновато мне улыбаясь. Гляди-ка, некоторые медицинские суеверия в наших мирах совпадают. Пара моих знакомых девушек точно также хватались за ухо, обжегшись на кухне о горячую кастрюлю. А вот дальше она начала действовать крайне нехарактерно для земных девушек. Поерзала немного, согнула левую ногу в колене, проигнорировав сползшее одеяло, и наружу вынырнул хвост. Костяной наконечник раскрылся, как книга, оказавшись внутри поросшим такой же шерстью, как и вся остальная конечность, обхватил банку и хвост, хитро изогнувшись, поднес ее к лицу. Похоже, никаких неприятных ощущений от соприкосновения хвоста с горячей жестянкой девушка не испытывала. Зато она с удовольствием принюхалась, ухватила кончиками пальцев кусок мяса, подула на него и бросила в рот. Прожевав, облизала с пальцев жир.
– Ну вот, по ходу контакт пошел, – сказал я доставая из кармана ложку. Критически на нее посмотрел. Нда, а ведь я ее давно не мыл. Как-то неудобно девушке предлагать. Плеснул в ложку немного из фляги, которую все еще держал в руках, одновременно вспоминая, где у меня был чистый платок. Вспомнил… Прицепил флягу на место, протер ложку вытащенным из кармана платком и воткнул ее в банку. Хвост держал крепко, банка даже не шелохнулась.
– Ирриана** Благодарю (северный диалект), – улыбнулась девушка и начала орудовать ложкой с завидной скоростью. Нда, пару слов из местного языка узнали, но намного легче от этого не стало. Отец Яков подошел к нам и присел рядом на корточки, тоже продолжая отдавать должное тушняку. Девчонке банки хватило минут на пять. Она тщательно выскребла оттуда остатки мяса и жира, облизала ложку и вернула мне. Жестянку же повертела перед глазами, понюхала, даже лизнула, потрогала пальцем острый край отогнутой крышки. В итоге попыталась пожать плечами, забыв про рану, и тихо вскрикнула от боли. И протянула банку мне, хвостом. Я забрал. Девушка вытерла внутреннюю часть наконечника о траву и спрятала хвост под одеяло. Потом прикрыла обнаженную ногу и вопросительно уставилась на меня. И выдала достаточно длинную фразу. Нда, ни слова не понял.
