Они начали долгий путь к центральной части Ташижана. Старая смотрительница правила цитаделью временно, и сегодня вечером предстояло собрание, когда члены ордена отдадут при голосовании свои камешки-голоса и выберут нового старосту.
Геррод Роткильд сказал тихо, так, чтобы услышала только Катрин:
— Не выноси окончательных суждений. Не все так просто, как кажется, малышка.
— Не все так просто, но и не все так сложно, — ответила она.
Ей пришлось задавить более резкий ответ. Она знала, что Геррод пытается утешить ее, но даже ему, со всеми его подтвержденными татуировками умениями, не понять чувств, что всколыхнулись после слов Перрила.
Ее обуревало не отчаяние, а наоборот — облегчение.
Девушка стыдилась этого чувства, но не могла его отрицать. Не оставалось сомнений, что вина за убийство одного из великой сотни лежит на Тиларе. «А если он сейчас убил бога, то и в прошлом не побрезговал бы убийством и клятвопреступничеством».
На глаза накатились слезы. Тилар должен быть виновен. Именно ее слова обрекли его на наказание, сломали дух и тело. И единственное, что помогло ей пережить собственное предательство, — это вера в правосудие ордена и Милость ее плаща.
Тилар не может оказаться невиновным.
И тем не менее Катрин помнила, как его рука касалась ее щеки, как губы скользили по шее, как он шептал в темноте полные надежды и мечты о будущем слова. Их будущем. Рука девушки легла на живот и через мгновение опустилась. О ее последнем предательстве Тилар так и не узнал.
Во имя всех Милостей, он не может оказаться невиновным.
* * *
Личные покои смотрительницы Мирры лежали в северном крыле и глядели на сад, окна затеняли изогнутые ветви одинокого вирма — ровесника самого Ташижана.
Катрин смотрела в окно — там среди темных от влаги листьев прыгала с ветки на ветку крохотная белка, выискивая последние орехи. Но первые бутоны уже повисли тяжелым грузом, хотя ни один пока не раскрылся. Все орехи давно попадали, и все же девушке нравилось упорство зверька.
Особенно в проливной дождь.
Буря, что принесла на своих крыльях Перрила, перешла в непрекращающийся ливень; казалось, за окном висит тяжелая занавесь.
Рядом с Катрин молодой рыцарь пересказывал трагедию, что постигла Летние острова. Геррод Роткильд отправился собирать совет мастеров.
В двух шагах от девушки спиной к окну в высоком кресле сидела у камина смотрительница. Ее согревал старый меховой плащ, обшитый потрепанным горностаем, а ноги она вытянула почти к самому пламени. Кое-кто говорил, что она так же стара, как и дерево за окном, но прошедшие зимы не притупили ее ума. Смотрительница неотрывно смотрела на игру пламени и кивала. Изредка она отрывала руку от подлокотника кресла, поднимала палец и спокойным, твердым тоном задавала вопрос.
Согнутый годами палец поднялся снова:
— Юноша, расскажи мне про этого Даржона сира Хайтаура, того, что послал письмо с вороном.
Перрилу явно претила снисходительная манера Мирры, и он оглянулся на Катрин, чем отвлек ее внимание от окна.
Девушка нахмурилась, взглядом приказывая рыцарю ответить на вопрос. Никто не смел перечить смотрительнице Мирре, особенно когда та пребывала в дурном расположении духа. Старая дама и так с неохотой приняла их: она тяжело переживала смерть сира Генри. После его гибели она удалилась в свои покои и предоставила обитателей Ташижана самим себе в ожидании сегодняшней ночи и выборов нового старосты.
Перрил заговорил снова:
— Сир Хайтаур — уважаемый рыцарь, ваша милость. Он был помощником капитана охраны Мирин.
— И тем не менее его не оказалось рядом с ней в ту ужасную ночь.
— Нет. Долг задержал его на другом острове.
Мирра кивнула, продолжая изучать танец языков огня в очаге.
— А теперь он жаждет мести.
— Он возглавляет флот каперов с гвардейцами кастильона на борту. В поисках следов Тилара они прочесывают южные воды. Он считает, что богоубийца укрылся в Мирашской впадине.
— Если ему удалось выйти в открытый океан, то не предугадать, куда он отправится. Он может сбежать в любую из Девяти земель.
— Но его нигде не примут, — возразил Перрил. — Великая сотня уже знает о его деяниях, все царства извещены о преступлении.
— Он может удрать в окраинные земли и затеряться среди дикарей.
— Возможно, — произнесла Мирра. — Но даже там есть боги.
— Бродяги. Омерзительные безумные создания.
Мирра не отрывала глаз от очага.
— Такой же была и наша великая сотня… Пока они не осели в своих царствах много тысячелетий назад.
Катрин приподняла бровь. На что намекает смотрительница?
В комнате воцарилась тишина.
— Тилара необходимо найти, — приняла решение старая дама.
— Его найдут, — заверил Перрил. — Сир Хайтаур уже раскинул сети по южным морям.
— И его сети, без сомнения, утащат богоубийцу на дно, — возразила Мирра. — Но этого нельзя допустить, мы должны защитить его.
— Почему? — спросил Перрил. Он выглядел не менее удивленным, чем Катрин.
— Тилар невиновен, — непоколебимо проскрипела смотрительница.
Катрин, не в состоянии скрыть потрясение, шагнула к ней.
— Я не понимаю. Он сбежал от суда, вызвал на подмогу демона… Теперь его укрывают пираты. Как можно назвать такие поступки действиями невинного человека?
Мирра чуть повернулась в кресле и теперь смотрела девушке в глаза.
— Это поступки человека, который привык к предательству и ложным обвинениям.
Катрин похолодела:
— О чем вы?
Старая дама снова откинулась на спинку кресла и долго молчала, прежде чем ответить.
— Мне тяжело говорить об этом, но я не вижу другого выхода. Я слишком стара, чтобы нести это бремя в одиночестве. Оно сломило сира Генри, а он был куда сильнее меня.
Катрин переглянулась с Перрилом, но никто не проронил ни слова. Они дожидались, пока Мирра соберется с духом.
Старая смотрительница наградила каждого острым взглядом, оценивая их решимость. Когда ее глаза встретились с глазами девушки, лицо Мирры смягчилось.
— Ты его еще любишь?
— Кого?
— Твоего бывшего жениха.
Катрин нахмурилась:
— Тилар… я… Нет, конечно нет. Все давно забыто.
Мирра отвернулась от нее и прошептала пламени камина:
— Что забыто, не всегда бывает потеряно… — Несколько секунд она не отрывалась от игры огня. — Мне стыдно от жестокости совершенного, а что еще хуже, позор ложится и на сира Генри.
— Ничто не может запятнать память сира Генри.
Для Катрин староста во многом заменил отца, которого она не знала. Ее мать, публичная девка, родила и бросила ребенка на улицах Киркалвана.
