Я осторожно продвигался к проему.
– Он сидел там, – послышался голос Аласии. – Поел и ушел.
Половицы задрожали: вся троица, тяжело ступая, направилась к моему столику.
– Видать, ушел только что. Глянь, клюквицу не допил, кишу не доел. Еще горячая! Проверь выходы!
– Эй вы! – я ощутил, как стражник наставил железный клинок на повариху и судомойку. – Здесь кто-нибудь проходил?
– Нет, господин, из посторонних никто.
– Никто, кроме Аласии и Рирлы.
– …где выход наружу из этого собачьего пекла?
Как и следовало ожидать, стражник направился к задней двери и вышел во двор. Я выскользнул за ним. И тут внезапно он развернулся и налетел на меня.
– Уф-ф…
Его клинок пронзил место, где я находился мгновение назад. Боль обожгла руку, но мне удалось откатиться в сторону и восстановить щит.
– Фритт! Этот сукин сын где-то здесь! Я полоснул его, точно знаю, что задел! Еще один колдун, чтоб им всем пропасть! Но ничего, от холодного железа ему, ублюдку, не уйти!
На мгновение утратив невидимость, я увидел своего преследователя, но лишь едва его разглядел: оказалось, что на дворе темень, хоть глаз выколи. Поскольку удерживать щит и пробираться к конюшне под прикрытием невидимости можно было, лишь оставаясь незрячим, я не мог проследить за ним глазами, однако, продвигаясь по стеночке к стойлам, чувствовал, как он, нанося наугад удары мечом, продвигается к фасаду. И то сказать, какой беглец стал бы прятаться в замкнутом пространстве конюшни.
Пробравшись на ощупь к Гэрлоку и убедившись, что поблизости никого нет, я отпустил щит. Было темно, но мне света хватало. Рана на руке оказалась не более чем глубокой царапиной, однако кровоточила она обильно. Нашарив в мешке какую-то тряпицу, скорее всего, рабочую рубаху, я обмотал руку.
– Обыщи конюшню!
– Он где-то здесь!
Переведя дух, я забился за ясли, собираясь поднять щит, едва приблизятся шаги. Удержание щита требовало усилий, и мне вовсе не хотелось понапрасну расходовать энергию. Гэрлок фыркнул, но на меня не наступил, хотя в стойле было тесновато.
– Стойла, стойла проверь!
Я сглотнул и установил щит, очень надеясь, что его не потребуется удерживать долго, и одновременно пытаясь подлечить рану гармонией. Порез оказался чертовски болезненным.
– Нет его здесь…
– А в угловом смотрел?
Чувства подсказали мне, что преследователь заглянул в стойло Гэрлока. Пони заржал и подался в сторону, дополнительно прикрыв меня корпусом.
– Здесь тоже пусто. Как насчет сеновала?
Боец полез наверх, и мне пришлось зажать нос, чтобы не чихнуть: сквозь щели в потолке на меня посыпалась соломенная труха.
Гэрлок заржал.
– Чего ржешь, я тебе сенца на обед подбросил! – рявкнул вояка прямо над моей головой.
Гэрлок громко фыркнул, заглушив мой чих. Я готов был его обнять.
– Что, ушел?
– Он ранен. Может, покараулишь здесь? Колдунишка-то он, небось, паршивенький, иначе не пустился бы наутек.
– Но куда его понесло?
– Наверное, удрал через главный вход, пока ты, Доска, здесь орал.
– А посоха в конюшне нет?
– И не пахнет, Рудар тут все обшарил.
– Эту чертову лошадь можно будет забрать утром. Никуда она не денется.
Голоса удалились и стихли, после чего я отпустил щит, по-прежнему прижимая рубаху к ране. Пару раз мимо проходили конюхи, но стражники больше не появлялись.
Выжидая, я невольно вспомнил о пытавшейся прикрыть меня Аласии. Хотелось верить, что ее не наказали.
Позднее, когда совсем стемнело и конюхи удалились, я проверил чувствами свою рану, пустил в ход немногие оставшиеся силы, чтобы вытеснить оттуда следы хаоса, оторвал низ рубахи и плотно перевязал порез…
– Тебе не следовало поднимать такой шум.
Я вскинул голову. В дверном проеме, улыбаясь, стояла Аласия.
– Пожалуй, ты права. А тебе не влетело за попытку помочь мне?
– Да так… не очень.
Последнее не соответствовало действительности: ссадины на ее щеке я видел, а следы побоев на плечах ощущал, хотя она и куталась в вязаную шаль.
– Прости, – сказал я, – тебе не стоило вмешиваться.
Сил у меня оставалось совсем чуть-чуть, однако я поднял здоровую руку и, коснувшись ее лица, направил в ссадины тонкую струйку гармонии.
– Они говорят, будто ты чародей.
Мне показалось, что, даже будучи подкрепленной гармонией, она оставалась бледной. Возможно, девчушка из тех, кого пугает всякая магия – хоть черная, хоть белая.
– Есть у меня познания, из-за которых мне частенько случается влипнуть в историю, – признался я. – Но основная моя профессия – столяр.
– Ты собираешься вернуться в Монтгрен? – тихо спросила она, мельком оглянувшись на огни «Золотой Чаши».
– Пока нет. У меня на уме был другой маршрут.
– Возьми меня с собой. Куда бы ты ни шел, возьми. Пожалуйста!
Она снова оглянулась, с трудом подавив дрожь.
Стараясь не проявить нескромность, я обследовал ее чувствами и признаков хаоса не обнаружил. Разумеется, это не гарантировало доброго нрава, но уменьшало вероятность того, что она склонится ко злу.
– Предполагается, что ты пошла по нужде?
Она кивнула.
– Давай быстро и возвращайся.
Она устремилась к чуланчику в конце конюшни, а я задумался над своим положением. Похоже, искать меня перестали: решили, будто я смылся и уже не вернусь. Забрать Гэрлока и мои пожитки, чтобы продать их, стражники решили утром. Мне было непонятно, почему они не сделали это сразу, но гадать не имело смысла. Повезло, вот и весь сказ.
Оберегая по мере возможности раненую руку, я снял щиты со своих вещей, оседлал Гэрлока, навьючил сумы и уже приторачивал спальный мешок, когда вернулась Аласия.
– Тебе не уехать. Там стража.
– А почему ты так рвешься унести отсюда ноги?
– Ну ты и дурак! – Девушка подняла левую руку и показала бронзовый браслет. – Разве ты не знаешь, что это значит? Тэйлсир мой хозяин: захочет – уложит меня к себе в постель, захочет – заставит меня спать с тем, с кем ему заблагорассудится.
– Да это рабство!
– Они говорят: «крепостное право». Герцогские законы, чтоб им всем… Забери меня отсюда!
– Ты готова отправиться прямо сейчас?
– Да. Что от меня требуется?
– Ничего. Ты просто заснешь. Все будет хорошо.
Я сконцентрировался, вспоминая, как погружал в сон воинов Префекта Галлоса. На сей раз было легче, но ненамного: сказывалась усталость.
– Не надо… – пролепетала было Аласия, но осеклась и обмякла.
Подхватив девушку на руки (это было приятно, хотя иллюзий по поводу природы ее интереса ко мне у меня не имелось), я положил ее поперек седла и повел Гэрлока к полуоткрытой, сдвигающейся в сторону двери конюшни.
