— Я видел умирающего человека, — в моем горле встал ком. — Но я никогда не видел, как человека покидает жизнь.
— Если думаешь, что не вынесешь этого зрелища, то тебе, пожалуй, стоит скоро отсюда выйти, — сказал мой собеседник. Его голос уже стал ниже и тише, словно энергия для разговора покидала его. — Я должен был плыть на восток, — продолжил он. — Хотел последовать за моей семьей, там, за морем Падающих Звезд. Я обещал им найти их.
— И почему не нашел?
— Не было времени.
Я несколько раз моргнул, вспомнив то, что Перро как-то сказал мне о времени.
— Сколько тебе лет, Мэймун? — спросил Тассо.
— Двенадцать, сэр. Ээээ, то есть Тассо.
Мужчина хрипло хихикнул.
— Мне было столько же, когда я впервые вышел в море. Из тридцати двух лет на этой земле я двадцать провел на воде. У меня было так много времени, правда? Но я так никогда и не отплыл на восток.
— Мы говорим не о том времени, которое у вас было, а о том, что было свободным, — тихо сказал я.
Он посмотрел на меня долгим взглядом.
— Не самые ли это мудрые слова в моей жизни?
Мужчина протянул руку и, схватив меня за предплечье, притянул к своему лицу. Щекой я ощутил его горячее дыхание, но не стал протестовать или пытаться отстраниться.
— Времени никогда не хватает, дитя, — сказал он. Голос мужчины стал низким, он задыхался. — Ты никогда не получишь свободной минутки, но можешь сам вырвать её для себя. Тебе нужно прожить еще двадцать лет, чтобы сравняться со мной. Не трать их даром. Иди на восток.
Тассо отпустил меня и повалился обратно, тяжело и слабо дыша. Он выглядел так, словно испытывал боль, словно воздух обжигал его легкие и горло, стоило ему вдохнуть. Но лицо его было мирным и таким безмятежным, что раньше я никогда не видел подобного выражения.
Я взял мужчину за руку и держал её. Его вздохи становились все реже и тише, пока, чтобы расслышать его дыхание, мне не пришлось бы придвинуть лицо ближе.
Меньше чем через час после нашего знакомства я держал руку моряка и наблюдал за тем, как последний вздох оставляет его тело.
Я сидел на краю кровати, держа холодеющую руку Тассо. Солнце за окном уже взошло, посылая рассеянный свет в каюту. Это придавала окружающей обстановке зловещий вид. Я сидел там, держа за руку мертвого матроса, и представлял на его месте Перро.
Лишь несколько дней назад я примчался во Врата Бальдура, чтобы найти способ спасти Перро. Когда у меня была возможность сказать последнее «прощай», прямо перед тем, как я отправился на причал, я прошел мимо. Я сказал себе, что Перро будет лучше без меня, что опасность, исходящая от Эсбила слишком велика. Но я знал, что все не так.
Перро шесть лет растил меня, он посвятил свою жизнь заботе о моей безопасности. Он учил меня и показывал мне мир. Он был ранен, сражаясь за мою жизнь и умер, защищая меня. Он был единственной семьей, которая у меня была. И у меня не хватило смелости, чтобы быть рядом и подержать его за руку, пока он отходил в иной мир.
Я задался вопросом, что чувствовал наставник, умирая. Носило ли его лицо то же выражение, что лицо Тассо? Что если он лишь на мгновение проснулся, желая поговорить со мной, понимая, что он уходит и в скором времени от него не останется ни следа?
Кто держал руку Перро, пока он умирал?
Корабельный лекарь нашел меня сжимавшим ладонь мертвого мужчины и тихо плачущим. Он осторожно отнял мою руку от Тассо и помог вернуться к собственной кровати.
Я едва слышал, как он говорил со мной. Едва заметил двух членов экипажа, пришедших с ним. Тассо умер, потому что его раны загноились, и оставить его здесь — значит подвергнуть риску заражения всех раненных. Его унесут и сегодня же похоронят в морских водах. То есть завернут в ткань, привяжут к доске, утяжеленной камнями, и сбросят за борт.
Если бы моя рана стала хуже, и я умер — они поступили бы со мной также? У меня не было никаких связей с этими моряками. Будет ли им все равно, если меня не станет? Если бы я умер? Будет ли не все равно хоть кому-нибудь?
Я повалился на жесткую койку и разрыдался. Я плакал по Перро, по Тассо, по себе, сироте, раненному и скитающемуся без дома и семьи.
— Жалость к себе — плохая штука.
Прозвучавший голос застал меня врасплох. Он был тихим и нежным, но полным сил. Я поднял голову, чтобы увидеть черную руку, которая отдергивала полог, отделяющий импровизированный лазарет, и фиалковые глаза, смотрящие на меня из-за поднятого угла.
— Я не себя жалею, — возмущенно солгал я. — Я плачу из-за Тассо.
Я ткнул пальцем на пустую койку.
— Ты едва его знал. И лил слезы по себе самому.
— А ты едва знаешь меня.
Дроу кивнул, соглашаясь. Мы действительно почти не знали друг друга. Но, глядя ему в глаза, я снова почувствовал связь, которую ощутил, впервые увидев его. Я снова ощутил, будто знал его всю свою жизнь. Я был уверен, что эльф знает о моих мыслях и надеялся, что он чувствует то же самое.
— Ты прав. Я не из-за Тассо плачу, а из-за кое-кого другого. Но не из-за жалости к себе.
— Почему ты оплакиваешь другого человека?
— Потому что он умер! — практически выкрикнул я.
Дзирт кивнул.
— Конечно, — сказал он. — Но почему ты плачешь об умерших?
Прежде, чем ответить, я несколько раз запнулся.
— Потому что он ушел и больше не вернется.
— И куда он ушел?
— Не знаю. Наверное, в королевство Тиморы, что в Светлых Водах. Он ушел к своей богине.
— Если ты веришь в это — зачем плачешь? Если он сейчас в лучшем месте, не стоит ли порадоваться за него?
— Я… я не знаю.
— Загляни внутрь себя. Ты плакал, потому что потерял его, а не потому, что он ушел. Ты плакал, потому что мир вокруг кажется теперь более одиноким. И это прекрасный повод, чтобы горевать. Но нужно признать это. Ты плачешь из-за себя.
Я посмотрел на него долгим взглядом. На этого мудрого темного эльфа. Он знал обо мне правду прежде, чем я сам осознал её.
— Почему умершего моряка хоронят в море? — спросил я, пытаясь сдержать слезы.
— Людей всегда хоронят рядом с семьями, — ответил Дзирт. — Так что, когда моряк умрет, его морская семья всегда будет рядом.
— Его семья в море? Моряки берут своих детей или родителей с собой на воду?
— Иногда. Но я имел в виду других членов команды, — Дзирт вошел в комнатку и сел на мою кровать. — Семьи бывают разные, как ты понимаешь. Каждый моряк на корабле — брат или сестра остальным членам команды. Ладно, достаточно этих разговоров. Как твоя рука?
Я запнулся. Мне потребовался момент, чтобы понять, о чем он. Бессознательно, я попробовал взмахнуть рукой по кругу.
