Орхей осторожно подошел к Монте и первым делом, подобрал меч. Тот лежал с приоткрытыми веками, а глаза за ними, вращались в безумном хаосе. Изо рта выступила пена.
— Его надо связать, — сказал он, снимая с портупеи Монте ножны меча. — Он небезопасен!
По иронии судьбы веревка находилась в рюкзаке Монте и была до этого предусмотрительно положена туда им же, перед тем как они отправились в дорогу. Приходилось игнорировать некоторые принципы «совести» (хотя, возможно, совесть здесь и ни причем), дабы отгородить от худшего их всех, включая самого Монте, так трагически помутившегося теперь головой. Замысел незамедлительно был приведен в исполнение. Но связали его только за руки, свободно оставив их спереди; не тугим, но заковыристым узлом. Постарался, конечно же, Орхей, а Росоэн ему способствовал. Закончив с этим делом, они заботливо уложили его на толстую подстилку из трав в теплое место подле костра и оставили в покое, предоставив его самому себе. Тот лежал и спал так крепко, будто целую неделю блудил и пьянствовал. Но это, конечно шутка, поскольку события развивались крайне неприятно и совсем не отдавали юмором, ибо после опамятования Монте, оставалось неясной, как поведет себя дальше он: начнет ли рваться и метаться или же успокоиться, простит. Хотелось верить им, что его разум лишь временно лишился правдивой плоскости, а после забытья он забудет все свои страхи и ужасы; и встанет на прежнее, верное место.
Девушки уснули. Орхей решил не спать, сказав, что постережет больного — встретит его пробуждение. Росоэн попытался было поспать немного, но сон и в эту ночь решил его покинуть. Он сел около Орхея и подождав, пока девушки уснут, решил немного поговорить с ним.
— Орхей, скажи мне правду! — шепнул он тихо, взглянув на спящих девушек. Те в обнимку мирно спали. — Есть надежда на благоприятный исход нашего путешествия?
— Я, так же как и вы, этого не знаю! — признался тот уныло. — Но надежда ведь живет! А голова наша помогает за нее хвататься! Так что не стоит переживать особо. Нужно всегда верить в себя и не опуская головы встречать все злоключения судьбы с решительным сердцем и холодной головой. Это не мои слова, это слова Великой Истины.
— Орхей! Не говори больше так!
— Что не говорить? — спросил тот удивленно.
— Говори мне "ты"!
— Хорошо, — и у Орхея появилась одобрительная улыбка. Росоэн, снова сравнил его со своим отцом. Они были похожи.
— Как ты думаешь, Далая погибла.
— Скорее всего… да!
— Значит я не принц теперь! Вернее, я им не был никогда.
— Росоэн, так нельзя! Я же только что говорил… — но он замолк, увидев, как у парня потекли слезы. И он по-отцовски прижал его к себе, давая тому освободиться от переполненных чувств.
Успокоившись, Росоэн оторвался от него и вытер ладонью глаза.
— Черт, я точно баба… — пролепетал он, смущаясь.
— Все нормально, — отозвался тот. Веселая отцовская улыбка по-прежнему не сходила с его лица. — Я и сам часто плачу. И не вижу в этом ничего постыдного. Плакать полезно, от нее крепчает душа и добреет сердце. Хотя… делаю это, скрывая от посторонних глаз, — и он лукаво посмотрел на него. Тот все, поняв, залился тихим смехом. Будить девушек не стоило.
Росоэн все-таки уснул. Орхей встречал утро.
В это время, далеко, на северо-западе, в лесу происходила встреча наших прежних героев с иномирным[3] чудовищем, о чем мы уже знаем.
— Дьяволы, я связан?! — это были первые слова, которых услышал проснувшийся Росоэн. Утренний туман заволакивал верхушки деревьев. Если б не костер, то роса и холод приморозил бы его до смерти. Девушки зашевелились. Орхей сидя около них, ворошил угольки, где пеклись те же самые пииры. Вкусный запах уже исходил от них.
Орхей встал и подошел к Монте.
— Ты знаешь, зачем мы это сделали! — сказал он сурово.
— Знаю? — удивился тот, пытаясь высвободить руки. Но узлы не поддавались. — Если я знаю, то я, черт возьми, рехнулся! — он попытался встать и обнаружил, что привязан к дубу. — Что за шутки? — выкрикнул он ошарашено. — Почему я привязан?
Все стояли и смотрели на него, пытаясь угадать, врет ли тот или же ничего не помнит. Девушки тоже проснулись и подбежали к отцу.
— Вчера ты чуть нас не убил! — показывая язык, протянула маленькая Нарена и спряталась за отцом.
— Я? — сказал тот, вылупив глаза. — Ничего не помню. Черт, голова-то как болит! — он, схватив виски руками, начал мотать ее из стороны в сторону.
— Ты действительно ничего не помнишь? — спросил Орхей так же сурово.
— Нет! Клянусь, нет!
— А если ты обманываешь нас! — вновь выкрикнула маленькая девочка. Эмелина пригрозила ей рукой. Та, теперь, показала язык ей.
— Хорошо, мы тебя освободим. Но прежде знай, что если выкинешь что-то еще, то тебе не вздобровать!
Лицо Монте полностью превратилось в знак покорности и согласия.
— А оружие, я отбираю! — сказал Орхей и развязал узел. Монте протирая затекшие руки сказал «спасибо» и осторожно осведомился, есть ли кушать. Ему подали незамысловатый пиир и тот невинным образом начал улепетывать за обе щеки.
— Извините меня! — сказал он искренне. Вид его не казался хитрым. А глаза полностью превратились в раскаяние. А если он врал, то делал это с величайшим мастерством.
Его простили, по крайней мере сказали, что на него не злятся и не боятся его. Но все понимали, что далее при общении с ним нужно быть на стороже и не особо ему доверять — чутье самосохранения бессознательно склонял их быть с ним всегда начеку.
Они снова пустились в путь. Дорога так же катилась вниз, а старая, забытая тропа добросовестно вела их к вожделенному пункту.
Монте сам вызвался идти впереди, сказав, что доказывает этим свое доброе предрасположение к своим товарищам. А те отказывать ему не стали.
К середине дня склон превратился в ровность. А там показался свет среди деревьев. Лес был преодолен. Они вышли на открытое пространство. Показались кусты черемухи, за ней терялась та река.
Они остановились.
— Куда теперь! — поторопился спросить Росоэн, боясь, что этот вопрос задаст Монте. Но тот словно ребенок полностью положился на остальных, и по его виду нельзя было определить — по-прежнему обеспокоен ли он или нет. Складывалось впечатление, что он впал в детство.
— Пойдем туда, — сказал Орхей, указывая на запад. — Навстречу реке.
Они пошли. Но следов поселения людей не обнаруживалось. Даже трава была не скошена, чего уж точно не должно было быть в это время года, если утверждалось, что поблизости обитают люди.
Они преодолели около четырех миль, несколько раз встречаясь с рекой. А людей они не повстречали. Похоже, что край был необитаем.
