Самое интересное, что я умудрилась за два дня сдать семь зачетов и один экзамен, только потом поняв, что, собственно, провернула. До сих пор иногда заикаюсь, вспоминая.
После того, что случилось в конце декабря, у меня не было желания ни к чему. Если бы не ребята из группы, регулярно пинавшие меня, я бы, наверное, не сдала сессию. Мне просто было наплевать абсолютно на все. Если бы не полнейшая апатия, я бы, может, и из окна вышла…
Я потеряла возможность менять ипостась. Это я выяснила через несколько минут после того, как меня вышибло обратно в этот мир. Более того, как стало известно еще в том измерении, магия так же пропала. Я стала никем. Более чем никем, я стала человеком, но не простым, а бывшим оборотнем. Я ничего не имею против собственно людей, но маги, потерявшие дар, не могут, как правило, жить обычной жизнью. О прецедентах же потери второй ипостаси я не слышала вообще, став уникумом и в этот раз. Но приятного в этом не просто мало – вообще ничего нет. Я столько раз раннее хотела стать просто человеком и жить обычной человеческой жизнью, и вот теперь, когда мое желание исполнилось, я поняла, что желала для себя невыполнимого. Я не могу быть никем, кроме того, кем я являлась изначально – оборотнем.
С тех пор ничего не изменилось. Я жила обычной жизнью, старалась не обращать внимания ни на что, полностью удалившись в придуманные книжные миры. Я ушла с тренировок – за Джека-то я могла поручиться, но за остальных вампиров, тренировавшихся с нами – нет. Велик соблазн, смалодушничав, убить или просто намылить шею бывшему врагу, который теперь не способен дать отпора. Со мной осталось только то, что имеет обычный хорошо натренированный человек, и ничего более. Ни ускоренных реакций, ни обостренных слуха и нюха, ни возможности видеть в темноте… Я даже в астрал выходить не могу. И не могу отличить вампира, мага или оборотня от обычного человека. И мириться с этим очень тяжело.
– Лооой! – Сулико помахал рукой перед моим лицом, – проснись и пой, пара закончилась.
– Ня? – подняла я на него взгляд, – я даже звонка не услышала…
– А чего это ты някаешь? – опешил одногруппник, – ты вроде к анимэ равнодушна.
– Более того, я отношусь к нему жестко отрицательно, – фыркнула я, забрасывая рюкзак на плечо и подходя к двери, – это все няка, чтоб ее. Заразила.
– Няяяааа! – бросилась мне на шею маленькая хрупкая Вика, анимэшница, которую я за характерные возгласы прозвала Някой.
– Фигняяя, – передразнила ее я, подхватывая на руки и, словно мешок с картошкой, закидывая на плечо.
– Шварц, это еще что такое? – ошарашенно спросила преподавательница русского и литературы, созерцавшая сие безобразие.
– Это воспитательные работы, – ответила я, разворачиваясь к ней лицом. За спиной раздался возмущенный визг, ноги разбушевавшейся Няки пришлось придержать, – Вик, не пищи, а то я неловко развернусь и приложу тебя головой об косяк.
– Только не уроните ее, а то у меня не выдержат барабанные перепонки, – вздохнула Мария Андреевна, примерно знавшая, чего можно ожидать от хрупкого маленького ребенка с незаурядными вокальными данными.
– Я постараюсь, – мыкнула я. – До свидания.
– До завтра, Марыся, – кивнула преподавательница.
Я аккуратно развернулась лицом к компании одногруппников, с любопытством наблюдавших за этой сценой.
– До свидания, Вика, – хихикнула преподавательница.
– До свидания, – восторженно воскликнула Няка. Она вообще отличалась особенной восторженностью.
– Ну что, ушастая, пошли к любимой лестнице, – вздохнула я, выходя в коридор и подбрасывая Вику на плече – она хоть и легкая, но не невесомая.
– Ииии! Не надо! – заволновалась девочка, – между прочим, я тебе еще за мороженое не отомстила!
– Ну, так и быть, – я сбросила ее с плеча, поставив на пол, – живи спокойно.
Да, был сегодня милый эпизод с мороженым. Приезжаю я обычно рано, как и наша компания, а время до пары мы обычно коротаем в Макдоналдсе, стоящем в пятидесяти метрах от МИПК. Там я себе и купила рожок ванильного мороженного, с которым и пошла в колледж на первую пару. Минут за пять до звонка я стояла, задумавшись о своем, и отвлеченно поедала лакомство, не зная, что так спокойно стоять мне осталось совсем недолго – с другого конца коридора, распахнув объятия, на меня уже летела Вика с боевым кличем всех отаку: 'Няа!'. Испуганно шарахнувшись от нее, я в защитном жесте выставила рожок с мороженым перед собой. В него она и тюкнулась носом. Визгу тогда было…
На этом дело не закончилось, на перемене перед третьей парой я стояла на улице у входа и курила, болтая с Сулико и Робином. Привлеченная топотом справа, я обернулась и увидела ребенка, несущегося на меня с мороженным наперевес и выражая явное желание этим самым мороженым тюкнуть меня в нос. Опешив от такого, я на пару секунд зависла, а потом, когда она уже занесла руку для карающего тюка, я взмахнула рукой, не желая, в общем-то, ничего дурного… От столкновения с моей рукой, мороженое описало прекрасную дугу по всем законам физики, и в абсолютной тишине с характерным 'шмяк' впечаталось в землю рожком вверх. Площадка потонула в хохоте старшекурсников, с неподдельным интересом наблюдавших за этим, но даже его не смог заглушить обиженный визг Няки, от которой мне еще минут пять пришлось с хохотом убегать…
– Юпи! – со счастливым выражением на лице пискнула Вика и понеслась вниз по лестнице. Я же, посмотрев ей вслед, направилась за нашей компанией, спускавшейся вниз с меньшим рвением.
– Ну что, орлы, куда теперь? – весело спросил Суслик, длинноволосый разгильдяй-рок-н-ролльщик, устраивая руки на моем и Вовином плечах.
– Домой, – буркнула я.
На улице было просто неприлично хорошо, но пессимизм у меня стал, похоже, перманентным, в дополнение к нему было ощущение тревоги, вызванное не очень приятным сном. Я шла по дороге в средневековом городе, все было в сепических тонах, сумрачно и тоскливо. Ноябрь, дует холодный ветер, по обочинам дороги стоят высокие дома, я иду по главной дороге в лес, виднеющийся вдали, и внезапно слышу за спиной тихий-тихий скрип, словно кто-то качается на старых качелях. Я оборачиваюсь и наталкиваюсь взглядом в виселицу, на веревке которой покачивается покойник, что и создает этот неприятный звук. Я подхожу к нему и замечаю, что в ладонях он держит огромное человеческое сердце, покрытое снежинками. Мужчина, висящий передо мной, был похитителем сердец, за это его и повесили…
Я помотала головой и уставилась на ребят.
– Да ладно тебе, – улыбнулся Вова, – предлагаю махнуть в лес и по пиву, а?
– Всегда готова, – пожала плечами я, – Саш, Лаур, Изюм, идете?
– Мне по делам надо, – помотал головой Шурик.
