— Сибелита… полагаю? — прохрипел я.
— А ты — Стивен. — Нежная рука коснулась моих пальцев. — Ах, добро пожаловать!
Я облизнул губы:
— Э-э… ваш брат дома?
Она прижалась ко мне.
— Разве это важно?
— Я… ух… — Я с ужасом подумал, что мне придется объяснять леди, зачем я явился сюда — убить ее брата… Ну, в конце концов, как-нибудь… — Послушайте, — брякнул я. — Вы, он… вы должны оставить нас в покое!
Сибелита согласно улыбнулась:
— Ах, Стивен, твое горе — мое горе. Но неужели нет в твоем сердце ни капли жалости к нам? Знаешь, в чем главная суть нашей беды? В нас каждый элемент существует сам по себе — огонь желания, ветер порыва… вода капризов и тьма, рожденная глубинами Земли, — и, будучи такими, мы обречены таиться в этих руинах, как крысы, и выть в пустые небеса, и голодать, голодать — три сотни лет подряд! А если ты голодаешь и умираешь от жажды и вдруг рядом появляются двое, излучающие любовь, — неужели ты не попросишь, чтобы тебе бросили несколько крошек с их пиршественного стола?
Я пробормотал что-то насчет ошибочных представлений…
— Ведь это не злоба, — умоляюще произнесла она. Она прижалась ко мне крепче, положив руки на мои плечи, и ее пышная грудь коснулась меня. — Нас гонит нужда. В конце концов, Стивен, вы, смертные, не совершенны. Если бы вы были святыми в своих мыслях — ни один демон не смог бы приблизиться к вам. Нас притягивает лишь то, что подобно нам самим.
— Ну-у… да, — задыхаясь, пробормотал я. — Пожалуй, тут что-то есть… да.
Сибелита снова рассмеялась:
— Но — взгляни, прекрасный юноша! Вот я, стою перед тобой в лунном свете, и в моих объятиях — прекраснейший из обнаженных мужчин в мире…
— Ох, Боже!.. — Я вспомнил, что на мне надеты лишь трусы.
Но Сибелита не отскочила в сторону — значит, мои слова не были восприняты ею как молитва.
— …и мы рассуждаем о метафизике! О, не красней! — Сибелита отступила на шаг. — Я не хочу иметь преимуществ. Это не по-дружески. Пусть мы будем одеты одинаково.
Она щелкнула пальцами, и ее платье исчезло. Нельзя сказать, что от этого много изменилось — если, конечно, не считать моральной стороны вопроса.
— А теперь идем, идем, милый… Мой волк, ты мой первый оборотень… я жду чуда, я не хочу терять времени… Идем!
Она снова прижалась ко мне. Не знаю, что заставило меня ответить на ее поцелуй. Это было похоже на ливень розовых лепестков…
Но откуда-то из глубины сознания всплыло внезапно…
— Нет! — крикнул я. — Я женат!
На этот раз смех Сибелиты прозвучал не так приятно и музыкально.
— Ха! Да неужели ты думаешь, что Амарис не знает, что ты оставил жену в одиночестве?
Я чуть не задохнулся.
— Теперь это уже случилось, — проворковала она. — А то, что сделано, — сделано! Не порицай свою жену. Она простая смертная. Мог ли ты ожидать другого?
На мгновение перед моими глазами встала ужасная картина. А потом, едва осознавая, что делаю, я обнял Сибелиту и прижал к себе. Я так крепко поцеловал ее, что почувствовал на губах вкус крови демона…
— Идем же, — простонала она. — Любимый, любимый, унеси меня в башню…
Я подхватил ее на руки и понес через двор.
— Стив!..
Голос Джинни прорезал меня, как нож.
Я выронил свою ношу. Сибелита шлепнулась на попку, и у нее вырвалось несколько не слишком вежливых слов. Я уставился на Джинни. Она неслась ко мне на нашем персидском ковре, ее рыжие волосы развевались над обнаженными плечами… и я понял, что она — единственная женщина, которая мне нужна.
Сибелита встала. В лунном свете она выглядела бледной и прекрасной. Но мне она больше не была нужна. Пошла бы она к черту!..
Она усмехнулась, глядя на Джинни, и раскрыла мне объятия. Я сказал: «Защищайся!» — и обернулся волком.
От первого моего броска Сибелита увернулась. Вскрик Джинни донесся до меня, словно из другого мира. Все мое внимание сосредоточилось на суккубе. Тело Сибелиты подернулось рябью, стало серым — и вдруг она превратилась в волка. В волчицу… Волчица бесстыдно усмехнулась, и ее женственность, ее запах ударили меня, как дубиной…
Но я не поддался. Я бросился к ней, метя в горло. Мы покатились, сцепившись. Она была сильной и подвижной, однако не владела техникой ближнего боя. А я и в волчьем обличье умел нанести удар дзюдо. И я добрался до ее глотки.
Кровь демона имела сладкий и ужасный вкус. Но теперь она не возбудила во мне желания. Слишком сильны были Любовь к моей жене и Ненависть к существу, с которым я сражался. Или, выражаясь научно, мои железы выделяли достаточно тестостерона и адреналина, чтобы уничтожить гормоны суккуба.
И я убил ее.
А в последнюю долю секунды я услышал — но не ушами — визг отлетающей нечестивой души. И почувствовал — но не нервами — завихрение пространства-времени, когда она пыталась изменить математическую формулу функции Шредингера, падая в Нижний континуум, к которому принадлежала, и стремясь оставить мне вместо себя обменную массу. Но мои клыки действовали быстро и безжалостно. Тело умерло, и демон перестал существовать.
Задыхаясь, я лег на землю. Тело демона корчилось, изменяясь: оно стало мужчиной, потом женщиной, потом рогатым и хвостатым сатаноидом. Потом последние связующие силы иссякли, и оно превратилось в газ.
Понемногу я пришел в себя. Я лежал на милых коленях Джинни. Все вокруг заливал прохладный лунный свет, звезды добродушно поглядывали на замок, ставший отныне простой грудой камней… Джинни смеялась, всхлипывала, гладила меня…
Я обернулся человеком и обнял ее.
— Все в порядке, дорогая, — сказал я. — Все в порядке. Я ее прикончил. Теперь очередь за Амарисом.
— Что?.. — Ее мокрое лицо прижалось к моей щеке. — Разве ты не п-понял? Но ты должен!
— А?..
— Да… Кое-что из моих знаний вернулось ко мне… когда ты ушел. — Она судорожно вздохнула. — Инкубусы и суккубы — одно и то же. Они меняют свой пол в зависимости… в зависимости от… ну, в общем — Амарис и эта шлюха — одно существо.
— Ты хочешь сказать, она не… он не… ты не.
Я испустил вопль, который зарегистрировали сейсмографы в Калифорний. И это была самая пылкая из благодарственных молитв, какую наш Творец когда-либо слышал от меня.
Нет, речь шла не о том, чтобы прощать что-то моей любимой… прощать было нечего, и эта мысль словно сбросила гору с моих плеч.
— Стив! — воскликнула Джинни. — Я тоже люблю тебя, но ребра-то у меня не стальные!
— Значит, все кончено? — пробормотал я. И, помолчав, добавил: — Более того… мы, кажется, вообще вышли из игры.
— О чем это ты? — спросила она, сияя.
