— Подождите! Я все же вспомнила. Это не о Нее, точнее, наверное, о Нее, я это только сейчас поняла. Это обо мне. Я была совсем маленькая, но мама мне потом рассказала. Моя бабушка… Когда я родилась, она стала пропадать из дома по вечерам. Дед не знал, потому что ночью рыбачил на озере. Но потом ему сказали, и он пошел за своей женой. Она пошла в лес. Мама говорила, там был большой дуб. И под корнями бабушка сделала корзинку, как люльку. И еще она сделала куклу из моих пеленок: И носила этой кукле еду, как ребенку. И еще лоскутки, платьица, бусы. Дед тогда очень разозлился. Это я помню. Помню, как он кричал. Мама говорила: он тащил бабушку из леса за косу, бил и приговаривал, что она должна забыть своих богов. Своих старых богов с севера. А бабушка кричала, что мы все дураки, если думаем, что можно не чтить Шелам — так она звала лес. Она говорила, что каждое дерево — это Шелам, и что он все видит, а мы сами на себя накличем беду. Потом она успокоилась, только никогда не подходила ко мне, никогда не разговаривала со мной. Она вообще мало разговаривала, чаще сидела у дома, а зимой спала на печке. Я думала, это потому, что она уже старая. А теперь я думаю… Может быть… Может быть, это наконец случилось… То, о чем она предупреждала… Потому и Зеленые ворота… Я не знаю… Я очень мало знаю…
Ее лицо оставалось внешне спокойным, но из глаз полились слезы. Андрет совсем смешался. Киури смотрела на женщину круглыми от ужаса глазами. И только Ксанта подошла поближе и положила руку Эла-ре на плечо.
— Спасибо, что вы рассказали нам, — сказала она мягко. — Я подумаю об этом. И все же Шелам никого не наказывает без вины. А я не знаю вины ни за вами, ни за вашим сыном.
Элара всхлипнула, еле заметно кивнула, отерла слезы и снова взялась за нож.
— Мы, наверное, пойдем, — осторожно, сказал Андрет. — Извините, если что не так. К сожалению, я ничего не понимаю в богах и проклятиях, но я буду искать Нея, пока не найду. Все оставляет след, в этом я совершенно уверен. И если я его сейчас не вижу, значит, я еще не понял, с какой стороны лучше смотреть. Но я обязательно пойму, обещаю вам.
Едва они вышли за околицу, Андрет обернулся к Киури:
— Я сейчас провожу госпожу Ксанту и пойду в Храм к вашему отцу. Не могли бы вы сейчас пойти туда и предупредить его? А на закате приходите, пожалуйста, к старым амбарам, где вы в тот вечер гуляли. Я хочу, чтобы вы мне показали все еще раз, но в сумерках. Договорились?
Киури кивнула, быстро пробормотала слова прощания и побежала вниз по лестнице. Видно было, что она побаивается и господина Андрета, и венеттской гости.
Андрет и Ксанта пошли назад той же дорогой и снова остановились на вершине холма. Ксанта быстро оглянулась, нет ли тут кого, и обнаружив, что вокруг нет лишних свидетелей, взвизгнула и бросилась вниз, по крутому склону. Андрет побежал следом и уже на бегу сообразил, насколько глупо, несолидно и неосторожно он себя ведет.
Остановившись внизу оба едва перевели дух, и Андрет подумал, что в прежние времена Ксанта наверняка свернула бы с тропы и они всласть погонялись бы друг за другом в травяных зарослях, а потом упали бы на землю и сыграли бы еще одну партию в бесконечной игре жизни. Но теперь было совсем другое время, и поэтому Ксанта только скинула туфли (у нее даже ступни теперь не такие узкие, заметил Андрет), и они чинно пошли по тропинке: женщина впереди, мужчина позади. Солнце теперь било Андрету в затылок и не мешало смотреть на спину и пятки Ксанты. У ограды Ксанта остановилась и спросила, не оборачиваясь:
— Ну что, отдохнем? Потолкуем?
— Почему нет? — отозвался Андрет.
Ксанта пошатала ограду, сочла ее достаточно устойчивой и, подтянувшись, уселась на верхнюю перекладину, как курица на насест. Андрет уже хотел устроиться рядом, но побоялся. Даже не того, что ограда обвалится, а того, что кто-нибудь выйдет на вершину холма и сверху увидит их вдвоем в непозволительной близости друг от друга. Поэтому он выбрал нижнюю перекладину, но в качестве компенсации позволил себе прижаться щекой к холодной голени женщины. Ксанта не шевельнулась — значит тоже не имела ничего против.
Они немного помолчали, вроде бы настраиваясь на разговор, а на самом деле наслаждаясь запретным прикосновением, потом Андрет вздохнул, полез в карман и достал тусклую позеленевшую монету. На одной ее стороне был изображен кораблик, на другой — полоса звезд, которую в Венетте звали Венком Судьбы, а в иных землях — Полотенцем Дейи или Мечом Шелама.
Ксанта узнала монету, мгновенно расплылась в улыбке и фыркнула:
— Ну ты даешь!
— Поговорим? — спросил Андрет, зажимая монету в кулак. — Мой корабль, твой Венок, как обычно?
— Почему нет?
Андрет подбросил монету, и она упала кораблем вверх. Теперь согласно правилам игры, которой научила его Ксанта много лет назад, у него было право на вопрос.
— Как ты поняла, что Киури лжет насчет того, что Ней к ней посватался? — спросил он.
— Я не знала, лжет она или нет, — ответила Ксанта. — Просто решила проверить на всякий случай. Девушки обычно смущаются, когда говорят о женихах. А она, наоборот, очень на это напирала. Как-то нарочито у нее получалось. Доволен?
Андрет кивнул.
— Тогда бросай монету. Выпал Венок.
— Почему ты потащил Киури к Эларе? — спросила Ксанта.
— Надеялся, что может быть в разговоре одно зацепится за другое. Ну одна вспомнит какую-то мелочь, и это поможет другой вспомнить что-то важное. К сожалению, не вышло.
И он снова поспешно бросил монету. Потому что немного лукавил. В старые добрые времена они с Ксантой условились во время игры говорить друг другу только чистую правду. Иначе нет никакого смысла. Если не хочешь говорить правду — бросай играть, но тогда и сам ничего не узнаешь. Но времена действительно изменились, и Андрет на сей раз не сказал всей правды. На самом деле он взял Киури с собой не только в надежде на то, что женщины помогут друг другу вспомнить нечто важное. Была у него и еще одна цель — если кумушки будут расспрашивать Элару о них с Ксантой, та скажет, что Киури все время была с ними. А Киури ни за что не расскажет, что они все же ненадолго остались наедине после того, как Ксанта поймала ее на вранье, та боится их обоих больше огня. Такие вот маневры. Андрет вздохнул и глянул на монету: опять Венок. Он посмотрел на Ксанту, та кивнула и спросила:
— Почему Киури так странно говорит? Все время поправляется, подыскивает слова.
— А, это как раз просто! — улыбнулся Андрет. -г- Киури — единственная дочка здешнего жреца и главного писца. Разумеется, конторщики господина Келада тоже умеют писать, но они работают только на господина Келада. А вот Осви, отец Киури, уже полтора десятка лет сочиняет письма для всего городка. И разумеется, в последние годы Киури ему все больше помогает.
