Впрочем, и сами гарты трудиться не любили; этот воинственный народ действительно оказался похожим на викингов. Они ходили в набеги на север и брали там рабов; они грабили, разоряли и жгли столь же умело и успешно, как и презренные броги; они насиловали, пытали и убивали — и Блейд пока не мог понять, почему северяне не отвечают тем же. Но главное — гарты обожествляли воинскую доблесть, и всякий искусный боец имел шанс стать не только сайятом, но и великим героем. Сам Блейд, похоже, уже им стал — по острову пошли гулять легенды о преследовании «Катрейи» и последней битве на палубе.
Он стащил свой головной убор и задумчиво погладил роскошное белое перо, торчавшее в центре подобно султану на рыцарском шлеме. То был знак его титула — перо из хвоста редчайшего белого карешина, огромной нелетающей птицы, похожей на страуса. Найла говорила, что как раз на таких чудищ ее отец, Ниласт, охотился вместе с рукбатским послом на Хотрале. Здесь же, на Гарторе, их разводили — ради мяса и великолепных перьев. Единственная на острове стая белых карешинов содержалась при дворе лайота, который и раздавал перья гарторской аристократии: по одному — сайятам, по два -туйсам, принцам его дома. Три пера носил сам Порансо. Как говорил Блейду Магиди, местный жрец и навигатор Потока, лайот был стар, очень стар, и три его возможных наследника не ладили между собой. Сейчас Блейд решал дилемму, стоит ли ему бороться за три белых пера или нет?
Посмотрим, подумал он. Посмотрим завтра на этого дряхлого туземного царька и примем решение. Он не собирался задерживаться на Гарторе дольше, чем будет необходимо для отдыха и разведки путей на юг. Если Порансо не станет ему мешать, то сохранит в целости свои перышки. Иначе…
Внизу хлопнула дверь, и на палубе появилась Найла. Сегодня она опять была в новом туалете; их запас в сундуках «Катрейи» воистину был неистощим! Блейд, однако, ничего не имел против; ведь рано или поздно туалет оказывался там, где положено — на полу. А Найла, нагая и розово-смуглая — в его объятиях.
Смысл этой демонстрации мод был ему совершенно ясен — Найла благодарила своего героя, своего возлюбленного принца, завоевавшего для нее если не царскую корону, то, по крайней мере, княжеский венец. И каждый вечер она хотела предстать перед ним в новом обличье, в очередном изысканном наряде, с иной прической и иными ароматами, и даже какими-то другими, отличными от вчерашних, жестами и походкой. Ее бесконечно разнообразные туалеты имели, однако, нечто общее — все они оказывались весьма соблазнительными. Иногда Блейд начинал гадать, что она предпримет, когда опустеют два сундука в ее каюте. Начнет все по новой? Или выпишет тряпки с Калитана, послав заказ авиапочтой?
Но до этого было еще далеко. Родной остров его возлюбленной отличался весьма жарким климатом, и благородные калитанские дамы носили полупрозрачные и невесомые воздушные одежды, словно сотканные из разноцветного тумана и расшитые утренней радугой. Сундуки же в каюте Найлы выглядели очень вместительными.
Сегодня она надела туфельки на высоком каблуке — они держались на ногах только на паре золотистых ленточек, перекрещивающихся на подъеме, -золотистый, в тон обуви, хитон и того же цвета венец, кольцом охватывающий высокую прическу. Широкий хитончик, схваченный на талии витым пояском, спускался до середины стройных икр, а туфельки добавляли Найле четыре дюйма роста; в этом наряде девушка походила на тоненького гибкого эльфа, слетевшего с зачарованных холмов Уэльса на погибель запоздавшему путнику. Она замерла на миг посреди палубы, потом медленно повернулась на каблуках, позволяя Блейду обозреть свое великолепное убранство. Над «Катрейей» поплыл чарующий аромат духов.
Он захлопал в ладоши.
— Изумительно, малышка!
— Правда? — склоненная к плечу головка, лукавый взгляд, полуоткрытые губы: это была Найла-которойчетырнадцать. — Тогда иди сюда — и поскорее!
Блейд молнией слетел с юта, и в следующий миг девушка уже была в его руках. Он понес ее вниз, в каюту, где они проводили последние ночи; Найла, прижавшись лицом к его плечу, дышала часто и возбужденно. Сквозь паутину шелковистого одеяния он чувствовал тепло ее тела.
Вскоре обнаружилось, что со вчерашней ночи диван не стал ни тверже, ни уже. Найла распростерлась на нем, позволив Блейду снять ее венец; темные блестящие волосы рассыпались по пестрой обивке изголовья. Затем ладони Блейда легли на тонкие колени девушки, скользнули вниз — и туфельки словно сами слетели с ее ног. Теперь он занялся пояском. То ли случайно, то ли в силу изощренного кокетства, пояс был завязан на совесть, и странник провозился с ним довольно долго. Найла, однако, не проявляла нетерпения и не пыталась ему помочь; прижмурив глаза, она с интересом следила за его усилиями.
Наконец последняя преграда пала. Блейд спустил свой кильт и поднял край хитончика Найлы. Воздушная ткань широким полукругом накрыла диван, внезапно превратив стройного эльфа в цветок огромной, пламенеющей золотом орхидеи. Найла, ее розовая сердцевина, чуть шевельнулась на полупрозрачном лепестке своего одеяния; колени ее разошлись, руки легли на маленькие груди, словно подсказывая Эльсу, хайритскому принцу и возлюбленному, где срочно требуется его помощь.
Принца не надо было просить дважды. С похвальным усердием и страстью он целовал и то, что было ему указано, и то, что маленькие руки безуспешно пытались защитить от его губ. Впрочем, это сопротивление было только игрой — той игрой, которую всегда начинает в постели женщина, предчувствуя неминуемое поражение. Блейд, во всяком случае, считал так.
Но Найла еще не собиралась сдаваться. Когда он склонился над ней, готовый погрузиться в душистую и нежную плоть, она вдруг прижала его голову к груди и шепнула в самое ухо:
— Нет, Эльс, не так… Возьми меня на колени…
Блейд замер. Это было чем-то новым! Правда, он давно уже понял, что теплый Калитан рождал женщин куда более страстных, чем его родной чопорно-холодный Альбион. Найла быстро впитывала науку любви, иногда удивляя своего многоопытного учителя той готовностью, с которой воспринимались самые смелые его предложения; иногда Блейд думал, что в теле юной девушки обитает душа зрелой, жаждущей наслаждений женщины. Однако инициатива в любовной игре всегда оставалась за ним; Найла подчинялась — с удовольствием и нежностью, не отдавая предпочтения ни одной из поз, в которых они совместно штурмовали вершины страсти. И вот она попросила о чем-то… Впервые! Это было восхитительно!
Отложив решающую атаку, Блейд перевернулся на спину, потом сел, скрестив ноги. Он сгорал от нетерпения и любопытства, искоса поглядывая на Найлу. Девушка приподнялась, и через секунду ее золотистый хитон полетел на пол, туда, где ему и надлежало пребывать до утра. Правда, раньше этим занимался он сам — и с большим удовольствием, надо отметить!
Найла встала над ним, широко раздвинув ноги, и Блейд, лаская нежные округлые бедра, настойчиво потянул девушку вниз. Но нет! На этот раз она не хотела капитулировать так быстро! Он почувствовал, как напряженный лобок приближается к его губам, и понял, что ему предлагают.
Блейд откинул голову, и его язык скользнул в трепещущее влажное лоно Найлы. Она застонала, сжимая ладошками его затылок; она вскрикивала все громче и громче, пока Блейд осторожными прикосновениями ласкал набухающий бутон плоти, сгорая от желания по-волчьи впиться в него зубами. Вдруг он ощутил, как что-то изменилось — Найла, по-прежнему прижимая его голову к бедру, согнула ногу, и нежные пальчики девушки пробежали по твердому стволу пениса Блейда. Бархатистая ступня Найлы снова и снова гладила готовый впиться в ее тело дротик; потом она зарылась глубже меж его ног, подрагивая от собственной смелости, готовая отдернуться в любой момент. Блейд шумно выдохнул.
Он терпел эту муку еще минуту или две. Потом рванул к себе Найлу и вошел — так резко, безжалостно, что она закричала — не то от испуга, не то от неожиданности. Ноги ее сомкнулись на его спине, откинувшись назад, подставляя его поцелуям губы, шею, соски, она начала ритмично раскачиваться. Долго, бесконечно долго длилась эта скачка по благоухающим полям любви, сквозь цветущие сады страсти и поляны блаженства; наконец горячий поток оросил чрево Найлы, и она, обессиленная, сникла на груди своего принца.
Блейд понял, что сегодня ему преподнесли редкий дар; давно, может быть, никогда раньше, он не испытывал такого наслаждения. Снова и снова они сходились в любовном поединке, в схватке, где не было проигравших, где каждый брал и дарил, завоевывая победу. Наконец приблизился миг расплаты.
Свернувшись клубочком под боком Блейда, положив головку ему на плечо, Найла вздохнула; потом тонкие пальцы коснулись его щеки, ласково легли на подбородок.
— Эльс… милый… я хотела спросить…
Блейд застонал — про себя, конечно. Все шестнадцать дней, прошедших после схватки с Канто-Хейджем, ему удавалось уходить от этого вопроса; однако сейчас он был полностью в ее власти. Нельзя же просто так ринуться с ложа любви — такой любви, которой его одарили этой ночью! Малышка снова обошла его — с присущим ей тактом, умом и женским коварством; обошла, не забывая о собственных удовольствиях. Но на этот раз он подготовил запасные позиции.
