Так, расписались. Надо букет отдать, мама сча кидать будет, и поедим в столовку на обед. Хотя мне кажется, молодым сейчас нужна не столовка, а койка! И… закрытая от всех и вся, чтоб проорались и не сдерживались.
А! — отошел я в сторону от букета, что почему-то, а именно из-за сквозняка, полетел в мою сторону вместо положенной толпы незамужних. — Я понял! Пока все хавать будут! И я в том числе — хотя я хотел свалить! Мамка с папкой, дома… уху. Понятно. Ну что ж, буду отыгрывать роль пай-пайки, быть хорошей и послушней, милой и наивной, в платье с подкладками за место сисек — они у меня так и не выросли.
Соревнование… первенство региона. Я стою, готовлюсь к выступлению. Шанс на победу — пятьдесят на пятьдесят. В то, что я завалю программу или допущу техническую ошибку — я не верю. Но! Артистизма во мне нет, от слова совсем. Не умею играть на публику! Не научился! Не овладел, да и не хочу что-то менять. Зачем нужен цирк, когда есть миссия? Не мой путь! Так что мне за сие часте6нько снижают балы. Уж больно сухи мои выступления.
Уж больно резки мои движения. Уж больно…
— Нет искры, нет грации! — просветила меня тренер в возвышенных чувствах как напутствие, за что я наградил её испепеляющим взглядом — Женственности нет в конце концов! — опустила руки она — Когда же ты поймешь, Саша! Ты выбегаешь, и как робот! Четко, резко, как солдат на марше по уставу! Рубишь с плеча, чеканишь — такое не всем нравится! А у нас тут пусть и не художественная гимнастика, но мнение — решает!
Я вздохнул, покачал головой — сдалось мне ваше мнение! Я итак зашел дальше, чем хотел! Настолько, что сейчас будут прыгать на перекладинах в разукрашенным блесками купальнике. Ладно хоть не с напудренным лицом — НЕ ДАМ!
Олимпиаду все равно не вывезу — там другие стандарты, и придется уж больно сильно под них прогнуться. А это вот всё, вокруг меня — эти соревнования и выступления — не приносит денег! Только отнимают — форма, поездки, блестки. Разве что ЧВС… мамино да папино. Но им и области хватило бы.
— Завалить что ли выступление? — пробормотал я как бы невзначай.
Бедную бывшею олимпийскую чемпионку, мастера спорта, золотую медалистку, а ныне мою тренершу, как мешком, как серпом, как паровозом… Она кажется даже постарела лет на пять! Поседела это уж точно.
— Ты это… давай… без… глупостей — пробормотала она, хватаясь за сердце.
Улыбнулся, услышав объявление своего имени, и «вышел на подиум». Ну, кто там мои соперники? Подать их мне сюда на блюде! Да в собственном соку. Поджарю, сварю… У меня до жопы сложная программа! Я не могу проиграть просто от того, что недостаточно красиво выгляжу!
И я не проиграл! Но правда исключительно от того, что моя ближайшая конкурентка, оступилась в конце совей программы. Её балы соответственно упали в опу, а мои, не столь уж и великие — в основном девятки, но была и единица — это что за выступление механической куклы!? — оказались на первом месте.
Золото, и можно ехать на всероссийские.
— Не поеду. — опять огорошил тренеров я — А в чем смысл?! Золото мне все равно не взять! Тогда зачем…
Нет! Вообще-то, я понял, в чем мой косяк! Прямо во время сегодняшнего награждения, стоя на приступочки рядом с рыдающими от счастья девочками. Дело не в «грации» или «женственности», а в банальной плавности движений! Я двигаюсь действительно слишком резко! Со взрывными переходами из стойки в стойку, из позиции в позицию. Это хорошо, иногда, но режет глазки.
Нужна пластика! Нужна грация кошки! Стать хищника, с быстрыми, но плавными движениями, неуловимыми глазу. Быть молниеносным, но невидимым, петь песню тела, и тогда мне покорится и российское и олимпийское и мировое золото. Но!
Я почесал щеку, посмотрел на тихо плачущею тётеньку-тренера, почесал попу.
— Ой, лааадно! — простонал, обреченно понимая, что отныне у меня не будит ни личной жизни, ни школы — я отстану по предметам как пить дай! Ни даже бассейна.
Только тренировки, тренировки и тренировки. Я сам себя на них посажу.
С другой стороны — а почему нет? Чем этот путь хуже иных? Ну да, сильным как в прошлой жизни мне не стать, но и зачем?! С магмойдами и без меня разберутся, так что меня все устраивает.
Грация кошки, грация кошки, грация кошки…
— Что ты делаешь?
— Не видно, что ли? Тренируюсь!
— Да? А как по мне ты просто сидишь и наблюдаешь за бедной бездомной киской!
— Я тренируюсь!
Но Ленка, моя одноклассница, вместо ответа просто подошла и подхватила кошку на руки.
— Мяю!
— Вредина — не смог сдержатся я.
Обломала мне учебу! А вернее — наблюдение сорвала. Ну а кошке — охоту. Вон в той трещинке у дома, есть мышка! И кошка её ждала и караулила. А я караулил кошку, ожидая, когда она пригнет. Чтобы понаблюдать, как она это будет делать. Понаблюдать за её работой мышц, и…
— Мяю — мявкнула блохастая.
А я тяжело вздохнул, ведь мышь, незаметно для моей семиклассной подруги свалила из безвыходной норки.
— Дай сюда — отобрал я шарфик-недоросток — Заберу её домой. Ты то всё равно её только потаскаешь и бросишь.
— Эй!
— Не надо. Даже не накормишь, говоря, что родители не разрешают.
— Но ведь правда! — пролепетала она чуть не плача.
Я пожал плечами.
— Неважно. Мне разрешат.
И мне нужна кошка, для изучения.
Интерлюдия 2
— Вот же-ш головная боль. — проговорил Николай Алексеевич, глядя на морду своей служебной собаки.
Пес был старым, даже можно смело сказать — пожилым. И давно подлежал списанию. Не видит, не слышит, и двигается еле-еле. Хотя, нос все еще работает как надо, и даже лежа в своем вольере, он с точностью до миллиграмма определяет количество взрывчатых и наркотических веществ, вносимых в здание.
Их перемещение по территории, образчики для натаскивания других собак — смены пожилого пенсионера, можно легко отслеживать по движению носа старой ищейки. Ну а тип вещества — по складкам кожи, на этом же носу. Вес — по степени прикрытости век.
Вот сейчас, как по заказу, в северное крыло кто-то понес два грамма героина. Об этом давно работающему с собакой человеку говорит две характерные складки у самой пипки носа. И полностью закрытые веки спящей собаки, что два грамма и за угрозу-проблему то не воспринимает, чтобы отрываться от сна.
А вот он встрепенулся и уставился покрытыми бельмом глазами в сторону центрального входа. Полностью лишенный складок нос, говорит о бездымном порохе. А такая реакция — что его там реально много. Это прибыла спецгруппа в полном обвесе. Два УАЗика и ПАЗик вооруженных до зубов людей. Не удивительно, что пес на них так реагирует.
Но он, подлежит списанию. Даже покидать вольер для него стало маленьким подвигом, и его бы давно отправили на пенсию, продали бы или усыпили, но Николай, вырастивший собаку с беспородного и никому ненужного щенка, слишком привязался к нему, чтобы менять друга на иного.
Но время пришло. Приказ уже подписан, и вот-вот, на днях, старый кинолог простится со своим старым другом, что уедет охранять коттедж какого-то депутата. Ему светит вполне достойная старость для потасканного жизнью пса! Депутату не нужен молодой и резвый, главное, чтобы нюх был на месте.
Впрочем, не стоит себя обманывать — депутаты как девушки, существа крайне ветреные. Сегодня у них так, завтра по-другому…
— Прощай, старый друг. — потеребил кинолог старого пса по загривку — ты верой и правдой служил мне долгие десять лет
Пес вздохнул, совсем как человек! Посмотрел давно невидящими глазами на горячо любимого хозяина, отвернулся, грузно ложась на свою не менее старую подстилку. Он, всё понимает. Он, осознает, и принимает судьбу. Не держит зла на человека, но ни ему, ни Николаю, с этого не легче.
Они оба отлично понимают — им больше никогда не свидеться.
