– На всякий случай, – сказал он.
– На всякий случай, – кивнула я.
– Когда это случилось, я был очень юн, Мерри. Сейчас я могу себя защитить.
– Ты сильный маг, но ты не сидхе.
– Это такая серьезная разница?
– Может оказаться.
Джереми замолчал и повернулся вперед, помогая Ринго найти самый быстрый путь в аэропорт.
– Ты напряглась, – заметил Утер.
Я улыбнулась:
– Тебя это удивляет?
Он улыбнулся – вполне человеческим ртом под костной дугой бивней, кабаньим рылом. Как будто часть его лица была маской, а под ней – человек. Большой, но человек.
Он толстыми пальцами погладил мои все еще мокрые волосы.
– Я так понял, что Слезы Бранвэйн еще действовали, когда пришел Джереми?
Я бы иначе ни за что не стала тратить время на душ, и Утер это знал.
– Так мне сказал Джереми. – Я села так, чтобы не намочить ему рубашку волосами. – Не хотела тебя пачкать, извини, просто забыла, что волосы мокрые.
Он мягко прижал мою голову обратно к своей груди – ладонью больше всей моей головы.
– Я же не жалуюсь, просто заметил.
Я устроилась поудобнее, положив щеку ему на руку возле плеча.
– Роан ушел сразу, как мы приехали. За помощью?
Я объяснила насчет Роана и его новой шкуры.
– Ты не знала, что можешь его исцелить? – спросил Утер.
– Не знала.
– Интересно, – протянул он. – Очень интересно.
Я подняла на него глаза:
– Ты что-то об этом знаешь, чего не знаю я?
Он посмотрел на меня сверху вниз.
– Я знаю, что Роан – дурак.
Это заставило меня посмотреть на него, попытаться понять, что за взглядом этих непроницаемых глаз.
– Он – шелки, и я вернула ему океан. Это его призвание, сердце его сердца.
– Ты на него не злишься?
Я нахмурилась, неловко пожав плечами у него на руках.
– Роан таков, каков он есть. Я не могу это поставить ему в вину. Это как сердиться на дождь за то, что он мокрый. Такой он.
– Так что тебя это совсем не трогает?
Я снова пожала плечами, и его руки обернули меня, почти как младенца, так что мне стало удобнее на него глядеть.
– Я разочарована, но не удивлена.
– Ты очень понимающая.
– Можно быть понимающей, Утер, если все равно не можешь ничего изменить.
Я потерлась щекой о теплоту его руки и поняла, в чем секрет его обаяния. Он такой большой, а я такая маленькая, будто я снова стала ребенком. Это чувство, когда тебя кто-то может взять на руки и защитить от всего на свете. Это не было правдой, когда я была ребенком, и тем более не стало правдой сейчас, но все равно приятно. Иногда ложный уют лучше, чем никакого.
– Черт! – выругался Джереми погромче, чтобы нам было слышно. – Там впереди авария – похоже, Сепульведа полностью забита. Попробуем боковыми улицами.
Я задрала голову на руку Утера, чтобы увидеть Джереми.
– И все остальные тоже пытаются туда съехать. Я угадала?
– Разумеется, – ответил он. – Устраивайся поудобнее, на это уйдет какое-то время.
Я повернула голову, чтобы снова видеть Утера.
– Новых анекдотов не слыхал?
Он слегка улыбнулся:
– Нет, только у меня ноги онемеют, если мне придется так их поджимать слишком долго.
– Ой, прости.
Я завозилась, чтобы он мог изменить позу.
– Нет, сиди спокойно.
Он подложил руку мне под бедра, приподнял меня и держал, как ребенка, без усилий, пока вытягивал перед собой ноги. Потом усадил меня к себе на колени, держа одной рукой за спину, а другая спокойно легла на колени.
Я засмеялась:
– Иногда я думаю, каково это – быть таким... большим.
– А я гадаю, каково это – быть маленьким.
– Но ты же был когда-то ребенком. Ты же помнишь, как это было.
Он уставился вдаль.
– Детство для меня было очень давно, но я действительно помню. Но я не в этом смысле говорю насчет быть маленьким.
Он посмотрел на меня, и было что-то в его глазах, что-то одинокое, неудовлетворенное. Это "что-то" пробивало то его спокойствие, которое я так ценила.
– В чем дело, Утер? – спросила я тихо. Какое-то было уединение в том, что мы были одни сзади и никого на средних сиденьях.
Его рука легко лежала у меня на бедре, и мне удалось наконец прочитать выражение его глаз. Я такого на лице у него еще не видела. Мне вспомнились его слова, когда я раздевалась для установления микрофона, – что он подождет в соседней комнате, потому что уже очень давно не видел обнаженной женщины.
Очевидно, я как-то выразила это на лице, потому что он отвернулся.
– Извини, Мерри. Если тебе неприятно это, только скажи, и я никогда об этом не заикнусь.
Я не знала, что на это ответить, но попыталась.
– Не в том дело, Утер. Я сейчас сяду в самолет и улечу Богиня знает куда. Мы можем уже никогда не увидеться.
Это отчасти было правдой. То есть я действительно покидала город и не могла придумать, как выпутаться из этого положения, не ранив его чувств и не наврав ему. Мне не хотелось ни того, ни другого.
Он заговорил, не глядя на меня:
– Я думал, ты – человек с примесью крови фейри. И никогда бы не предложил этого тому, кто был воспитан людьми. Но твоя реакция на уход Роана доказала мне, что ты думаешь не так, как люди. – Он почти застенчиво снова повернулся ко мне. В глазах его читалось открытое доверие. Не то чтобы он полагал, что я скажу "да", но он верил, что я не буду плохо реагировать.
Будь это вчера, я бы первым делом подумала, как ужасно одинок Утер на нашем берегу. Сколько раз я вот так свертывалась рядом с ним в клубочек, думая о нем как о старшем брате, как о замене отца? Слишком много раз. Это было нечестно, но он всегда вел себя как настоящий джентльмен, полагая, что я – человек. Теперь он знал правду, и это меняло положение вещей. Если даже я скажу "нет" и он примет это как должное, уже не будет прежней легкости в отношениях. Я никогда не смогу так невинно свернуться у него на руках – это в прошлом. Пусть это меня огорчает, но прежнего не вернуть. Единственное, что я могу сделать, – это постараться не ранить Утера. Беда была в том, что я понятия не имела, как это сделать, потому что совершенно не знала, что сказать.
Я задумалась слишком надолго. Он закрыл глаза и убрал руку с моего бедра.
– Извини, Мерри.
Я подняла руку и тронула его за подбородок.
– Да нет, Утер, я польщена.
Он открыл глаза и посмотрел на меня, но в них читалась явная боль. Он протянул мне сердце на ладони, а я проткнула его ножом. Черт, я же скоро сяду в самолет и никого из них никогда не увижу. Оставлять его так я не желала. Слишком он хорошим был мне другом для этого.
– Во мне есть человеческая кровь, Утер. Я не могу... – Нет, этого никак было не сказать намеком. – Я не смогу вынести повреждения, которые вынесет чистокровная фейри.
