Ознакомительная версия.
Проход между зданиями вывел меня на небольшую площадь с традиционным колодцем в центре и церковью в глубине. На доме справа сохранилась вывеска: «Trattoria Serena». Порыв ветра вдруг покачнул вывеску, проржавевшие петли заскрипели; я передернулась.
— Синьора! — раздался голос из переулочка рядом с церковью. — Синьора, минутку!
Оттуда показался высокий старик в длинном сером плаще и шляпе с мягкими полями, прихрамывающий и опирающийся на трость. Я подождала, пока он подойдет поближе, и поздоровалась.
— Прошу простить, синьора, что вы здесь делаете? — спросил хромой… нет, пожалуй, стариком он не был. Лет сорок пять, судя по въевшемуся загару — бывший моряк.
— Осматриваюсь, — честно ответила я.
— Извините, но вообще здесь закрытая зона. Небезопасно, — серые глаза из-под нависших бровей смотрели неприветливо.
— Ну, никаких запрещающих надписей нет, так что упрек не мне адресован.
— Так все-таки, что вы здесь делаете?
Видимо, на меня набрел местный сторож. Если кто-то знает, где здесь что, так это он, подумала я, и решила, что вполне могу сказать правду.
— Я ищу дом, где в 1788 году была контора Ансельмо Виченте.
— Зачем? — вытаращился на меня хромой. — Капитана Виченте нет на свете уже почти четыре сотни лет!
Ага, значит, капитана, а не купца. И все-таки располагался он здесь, иначе, откуда бы этот почти призрак знал фамилию Виченте?
— Мне принадлежит теперь Ка'Виченте, и история семьи меня заинтересовала, — пожала я плечами. — Так что, покажете мне, где он располагался?
— Нет, — неуступчиво ответил сторож, и покрепче ухватился за трость. А трость-то у него непростая: черный лак, серебряная ручка в форме собачьей головы, какие-то значки золотятся на черном фоне.
— Почему?
— Не положено. Придете с разрешением от старшины Торговой палаты, тогда милости просим.
Я отвернулась с равнодушным видом, хотя внутри все пело: здесь, здесь надо искать!
К счастью, белый катер с синей полосой все так же покачивался возле причального столбика. Сказав таксисту отвезти меня к госпиталю, я откинулась на спинку диванчика и задумалась: кто такой старшина Торговой палаты, с чем его едят и кому он подчиняется?
В госпитале, к моей радости, все было хорошо: женщину привезли, сделали срочные анализы, и рядом с ней уже был маг-медик, постепенно очищающий кровь и сумевший снизить температуру до приемлемой. Синьора Пальдини сидела возле кровати и держала дочь за руку.
Я предупредила ее, что пока забираю Массимо вместе с лодкой, и отправилась домой, к компьютеру. Меня ждал очередной поиск в Сети: пришло сообщение от Пьетро, что личным врачом монсеньора Паоло Гвискари является доктор Руджеро Молоне из Университета Вероны. У меня нет там знакомых, но медицинский мир весьма узок. Уверена, выяснится постепенно, что кто-то из моих коллег с доктором Молоне знаком, вместе работал, а то и соавторствовал.
Правда, может оказаться, что у них семейная вражда вот уже тыщу лет, и они не здороваются даже на заседании какого-нибудь общего комитета…
Архиепископ Венеции, Фриули и Альто-Адидже, монсиньор Паоло Гвискари хохотал. Его обширное чрево, обтянутое фиолетовым шелком, колыхалось, он утирал слезы белоснежным батистовым платком и снова начинал хохотать.
Ну, честное слово, если бы я знала, что таким успехом будет пользоваться анекдот про монашек, одна из которых увлекается логикой, а вторая математикой, я бы еще пару — тройку нашла и запомнила!
Наконец монсеньор отхохотался и сказал:
— Я знал, что наша встреча меня порадует, но не думал, что настолько! Итак, синьора Хемилтон-Дайер, расскажите же, зачем вам понадобился скромный пастырь?
Ну, насчет его скромности многое можно было бы сказать, только взглянув на упомянутое уже чрево, роскошную рясу тонкого шелка, кубки из рубинового стекла с острова Мурано… Кстати, уж не родственники ли эти кубки с моим браслетом? Задумавшись, я задала этот вопрос моему собеседнику.
— А можно взглянуть на ваш браслет?
— Конечно! С некоторых пор я ношу его, не снимая…
Гвискари нацепил на нос изящное пенсне в золотой оправе и внимательно осмотрел браслет. Потом снял пенсне, потер переносицу и поглядел на меня внимательно и без всякой улыбки.
— Вы говорите, просто купили его в магазине при фабрике?
— Да, монсиньор! Правда, он не лежал в витрине. Мастер Вельди достал его из ящика…
— Эти вещи не так просты, как может показаться с первого взгляда, — проговорил он, поглаживая кончиками пальцев свой кубок. — И, если одна из них уже решила попасть к вам в руки, лучше и не сопротивляться.
— Я и не сопротивлялась…
Мы помолчали, думая каждый о своем, наконец, я нарушила тишину.
— Монсиньор, в горах возле деревни Фоллоне есть монастырь святой Авеллии.
— Есть, да.
— Мне необходимо поговорить с одной из монахинь, а может быть, и вытащить ее оттуда.
— Однако, — Гвискари откинулся в кресле. — Вы не мелочитесь, синьора.
— Мне не к лицу и не по летам заниматься мелочами, — улыбнулась я. — От этой девушки зависит успех операции и жизнь пациента. Со своей стороны, я готова любым доступным мне способом… эээ… возместить потери церкви. Скажем, щедрый взнос на строительство храма?
— Вы ведь не из нашей паствы?
— Нет, монсиньор. Моя семья исповедует веру в Пятерых.
— Да-да. Новый свет, Бритвальд… Понимаю, — он вздохнул. — Вы выбрали монастырь с самым строгим уставом. Послушница из обители попроще не подойдет? Шучу, шучу!
Архиепископ встал, подошел к книжному шкафу, провел пальцами по золоченым корешкам, потом выдернул книгу, раскрыл на закладке и прочел вслух:
— «Добродетели ума суть следующие: правая вера, знание, благоразумие, смирение, непрестанная в сердце память о Боге, память о смерти, чистые помыслы, удаленные от житейских и суетных вещей мира, как то: разнообразной пищи и пития, стяжаний, безполезных связей с людьми и подобнаго сему, чем оскверняется душа безмолвствующаго», — захлопнув том, он пояснил, — Это «Митерикон», послания аввы Исайи блаженной Федоре. Так вы хотите лишить послушницу всех этих чистых помыслов и возобновить ее «бесполезные связи с людьми»?
Глаза его теперь вовсе не улыбались, а были холодны и почти суровы. Столь же сухим и холодным тоном я процитировала в ответ:
— «Владыка всяческих, человеколюбивый Бог, всегда дает человеческому роду действительные средства к познанию будущего, и, желая, чтобы каждый преуспевал, восходя к совершенству, вразумляет нас мановениями Своей благости, постоянно привлекая к добру созданного по образу Его человека. Это из наставлений преподобного Ефрема Сирина». Вы хотите лишить молодую женщину этого вот привлечения к добру, спасения ближнего?
Ознакомительная версия.
