— Я слышала, как старики рассказывали о чем-то таком, — вставила Сольвейг.
— Заткнись, — оборвал ее Терье. Сделав вид, что не слышит сказанных Терье слов, Эскиль повернулся к Сольвейг и сказал:
— В самом деле? А я-то думал, что только я такой сверхчувствительный. Оказывается, другие тоже…
Сольвейг была рада тому, что он обратился прямо к ней и даже пошутил.
— Нет, это свечение люди видят с давних времен, — сказала она. — Не правда ли, Терье?
— Не болтай чепухи, — прошипел Терье, и радость умерла на ее застывшем лице. Повернувшись к Винге, Хейке сказал:
— Ты узнала, что представляли собой эти костры?
— Нет, но в каком-то месте я прочитала о «наказании Господа, ниспосланном безбожнику». Не знаю, что имеется в виду.
— Обвал, происшедший в 1256 году, конечно, — сказал Эскиль.
— Нет, я имею в виду безбожника. Кто это был? И что он натворил? Был ли это господин Йолин, спрятавший свои сокровища в 1600-х годах?
— Завтра узнаем, — сказал Хейке. — А то и сегодня.
На том они и разошлись.
Эскиль вышел во двор. Он и сам не знал, что ему было нужно. В это время из хлева показалась Сольвейг. Вечер был теплым и тихим. Эскиль стоял и смотрел на фьорд. Проходя мимо него, она ради вежливости негромко сказал:
— Хороший вечер…
— Да, — пробурчал он и засунул руки в карманы. Она не знала, что еще сказать ему. «Не уходи…» — молил мысленно Эскиль, не в силах думать ни о чем другом.
— Теленок облизал меня, — с нервозной улыбкой сказала она, — так что у меня все руки мокрые.
Он посмотрел на ее руки и улыбнулся — с оттенком мужского превосходства. Но не злобно.
Некоторое время оба молчали.
— Ты, должно быть, очень страдал в тюрьме от одиночества, — каким-то извиняющимся тоном произнесла она.
— Да, разумеется.
— Нет ничего странного в том, что тебе нравится общество Ингер-Лизе, — мягко и дружелюбно сказала Сольвейг.
— Я не обращаю внимания на таких ряженых кукол. Они думают только о том, какое впечатление производят на других. А ты сама? Наверняка ты была очень одинока после смерти мужа! Ведь общество Терье — это совсем не то, что надо.
— Я была одинокой задолго до смерти Мадса, — тихо сказала она. — Наш брак был ужасно несчастливым.
— Тогда зачем же ты выходила замуж? — агрессивно произнес Эскиль.
— Так хотели мои родители.
— Мне трудно представить себе, что кто-то мог решить это за тебя. Ты производишь впечатление такой зрелой.
— Но ведь и я когда-то была очень молодой! Это болезнь Йолина меня состарила.
— Я не говорю, что ты старая, — сердито произнес Эскиль, не глядя на нее. — Но ведь женщинам, так же, как и мужчинам, нужно общество. Что делают женщины в подобных случаях?
— Тоскуют, — тихо ответила она. — А потом смиряются.
— Ты тоже смирилась? Она ничего не ответила.
— Я спрашиваю, ты тоже смирилась?
И опять не последовало никакого ответа. Он резко повернулся в ее сторону.
Ее уже не было. Он услышал только, как тихо закрылась дверь кухни.
Эскиль остался стоять во дворе, прислушиваясь к ночным звукам. К шорохам в хлеве, крикам пролетающих мимо ночных птиц. К беспредельной тишине, исходящей от гор и от фьорда. Холод, спускающийся вниз с горных вершин, стал проникать под его одежду, вызывая дрожь. И он пошел в дом, не смея бросить взгляд на Йолинсборг. У него не хватало на это смелости. Ему не хотелось нарушать атмосферу этого прекрасного вечера, не хотелось будоражить свой ум. Ему не хотелось снова метаться между бессильным раздражением и мечтами, которые он не решался додумать до конца.
Утро было пасмурным, немного туманным. Уже кричали вовсю морские птицы, когда Хейке, Винга, Эскиль, Терье, Сольвейг и священник отправились в Йолинсборг. Вместе с ними пошел и молодой рыбак по имени Элис, не веривший в привидения, но сгоравший от любопытства.
Маленький Йолин был таким спокойным, радостным в это утро, что Сольвейг решилась оставить его одного. Она давно уже не покидала усадьбу. Здоровым он, конечно, не был, но Хейке зашел и поговорил с ним, и это благотворно подействовало на мальчика. К тому же он получил маленькую дозу морфина, на всякий случай.
Хейке совсем не нравилось, что с ним отправляется столько людей. Вингу, он, разумеется, остановить не мог, за долгие годы их брака он понял, что перечить ей невозможно. Но он боялся за своего сына — и Винга тоже, поэтому она и настояла на том, чтобы отправиться с ними, она боялась потерять Эскиля. Эскиль же хотел во что бы то ни стало пойти с отцом. Конечно, в этом был смысл, хотя Хейке много дал бы за то, чтобы тот остался внизу, в усадьбе Терье, под надежным замком.
Сольвейг тоже не следовало брать с собой.
Но она уговорила его. И поскольку ее желания уже давно никто не выполнял, он пошел на уступки.
То, что она беспокоилась о Терье, было исключено. Хотя она и не показывала этого, Хейке чувствовал ее отвращение к Терье, сквозящее в каждом ее жесте. Но почему же она настаивала на этом?
Бросив взгляд на Эскиля, он удивился.
Юноша был не похож на себя. Он отсутствовал дома целый год, но его изменило не время. Это имело отношение к происходящему. Он казался беспомощным, неуравновешенным. Хейке замечал, что взгляд Эскиля часто останавливается на Сольвейг и отчаяние на его лице сменяется упрямством.
А что она? Она бросала быстрые, боязливые взгляды на Эскиля, трепеща, как лесная фиалка.
Как бы Эскилю не пришлось обидеть Сольвейг, эта женщина перенесла столько испытаний в жизни!
Только бы Хейке спасти ее сына! Но он знал, что это всего лишь мечты.
Он не брал на себя ответственности за молодого рыбака. Когда они поднимались наверх, они услышали позади голоса — к ним присоединилось еще двое юнцов. Хейке спросил их, движет ли ими любопытство или же они готовы в случае необходимости проявить выдержку и храбрость. Оба смутились, но все же ответили, что у них достаточно сил, чтобы вступить в схватку с привидениями.
Тон, каким были сказаны последние слова, вызвал у Хейке раздражение. Но поскольку он не знал наверняка, представляет ли собой этот дом опасность, он не стал с ними спорить.
Посмотрев вниз, на деревню, он заметил повсеместное оживление. Собравшись группами, люди смотрели на идущих наверх. Несколько мальчишек хотели было тоже увязаться за ними, но их остановили и отшлепали. И он понял, что для людей, живших вы деревне, привидения были реальностью. Да, если он избавит их от этой напасти, это будет большое дело. В этой маленькой бухточке каждая пядь земли имела значение, не говоря уже о свободе передвижения.
И вот они поднялись к Йолинсборгу.
— Какой красивый дом! — воскликнула Винга. — Просто великолепный!
