Шли вперед еле-еле. Но вот Див Дайн остановился. Импровизированный факел показал еще одну расселину в скале. Священник лег на живот и на четках опустил вниз шар. Стал виден уступ, и на нем тропа, ведущая через край кратера в глубину его.
Ингрг нагнулся, опустившись на колени, и всматривался в тропу. Подняв бледное лицо, освещенное светом шара, эльф заговорил:
– Это звериная тропа. Думаю, если отпустим лошадей, они в поисках еды и воды сумеют по ней спуститься вниз. Останутся тут и никуда не забредут. - Теперь он обращался непосредственно к Нейлу, над головой которого нетерпеливо металась Африта. - Тот, кого мы ищем, там наверху?
– Да, - ответил берсеркер.
Даже шар не смог больше помогать им во все сгущающейся темноте. Если подгонять лошадей, на такой неровной дороге они могут сломать ногу, разбить копыто или пораниться так, что даже Див Дайн, со всем его искусством, не сможет помочь.
Поэтому последовали совету Ингрга, сняли с лошадей и пони седла и поклажу, подтолкнули вниз и предоставили свободу. Животные заржали и направились к ожидающей их воде и траве. Путники сложили большую часть груза среди камней и приготовились двигаться дальше вверх.
Галт, может быть, потому, что весь путь ехал верхом, был способен держаться на ногах. Но Ваймарк молча шел рядом с человеком-ящером, чтобы помочь в случае необходимости.
Хотя теперь не приходилось отыскивать наиболее удобный путь для лошадей, продвижение было медленным. Но наконец впереди показалась узкая щель, ведущая в глубь стены кратера. Они стали осторожно спускаться, придерживаясь левой рукой за стену. И вот Див Дайн вышел на уступ, высоко поднял шар и осветил путь вниз.
Как у выхода из пещеры, в которой путники провели ночь, так и здесь уступ был основанием гигантской каменной арки. И словно их появление перед этим темным отверстием послужило сигналом. Тусклый свет шара Дива Дайна совершенно затмило яркое сияние; красно-алое, оно окрасило все лица. И из этого алого потока донеслось - нет, не голос, а мысль, прозвучавшая в сознании так же ясно, как крик, если бы он долетел до ушей. Это была мысль настолько сильная, что ее принятие и понимание вызывало боль.
– Человек и эльф, оборотень и малый родич, да, и чешуйчатый обитатель воды, входите. Вы, осмелившиеся потревожить мое спокойствие.
И они вошли. Мило был уверен, что даже если бы захотели, они не смогли бы противостоять этому мысленному голосу. Вокруг разливалось алое свечение, образуя туман, через который можно было двигаться, но ничего нельзя было разглядеть.
Инстинктивно и по привычке Мило положил руку в перчатке на рукоять меча. Машинально поднял свой избитый щит. Драконы - это легенда, они уже много поколений были легендой. И в глубине души мечника был благоговейный страх, порожденный этой легендой.
Красный туман заметался, заклубился и поднялся, как поднимается занавес. Под сапогами путников был уже не серый камень, а ровная поверхность, усаженная сверкающими кристаллами, может быть, даже драгоценными камнями, уложенными в непостижимом рисунке. Красные - все оттенки красного цвета, желтые, белые, бесцветные, - таковы были эти осколки бриллиантов. Но Мило только мгновение с изумлением смотрел на них.
Потому что туман раздвинулся и стал виден хозяин этого логова. Прямо перед путниками располагался другой карниз, с ограждением, удерживающим его содержимое, хотя местами это содержимое все же высыпалсь через ограждение от движения могучих лап и каскадами устремлялось вниз. Эту постель (если ее можно назвать постелью) образовывали куски золота и золотые монеты, причем некоторые такие древние, что изображения на них совершенно стерлись.
Как ни ярок был весь этот металл, существо, которое пользовалось им как мягкой постелью, было еще великолепнее. Африта действительно миниатюрное подобие этого своего древнего родича, но подобно орлу-гару с высот, размеры Личиса таковы, что люди рядом с ним словно малые дети. Чешуйки его тела больше руки Нейла, и общая золотая окраска гиганта все время мерцала и колебалась, как вода в пруду под летним ветерком. Могучие крылья сложены, а длинная шея, оканчивающаяся остроугольной головой, высоко поднята, и голова почти по-человечески опирается на сложенную когтистую лапу. Лапа в свою очередь опирается на край наполненного золотом гнезда.
Огромные глаза все еще полузакрыты, словно путники прервали сон дракона. Ни один человек не смог бы прочесть выражение этого лица. Но вот мощный хвост шевельнулся, послав новую волну золота через край.
– Я Личис. - В этой мысли, преодолевающей любую защиту, была абсолютная уверенность; мысль проникала прямо в сознание. - Зачем вы потревожили мой покой?
Он сонно посмотрел на путников, и хотя Мило считал, что говорить с драконом будут другие: священник, сведущий в волшебстве, эльф, который родом из этой местности, или даже Нейл, подружившийся с Афритой, - он понял, что вопрос адресован ему.
– На нас обет, - ответил Мило вслух, потому что так для него было естественней. - Мы ищем… - И смолк: ему показалось, что какое-то невидимое продолжение Личиса протянулось к нему, погрузилось в сознание, рассматривало, сортировало, отбирало, и как он ни старался, не мог защититься от этого незримого вторжения.
Мило даже не сознавал, что щит его упал на пол, что он прижал руки к голове. Ужасное ощущение, отвратительное - словно насилие над мозгом.
– Понятно… - Вторжение прекратилось, отступило. Личис выше поднял голову, широко раскрыл глаза, так что стали видны скошенные зрачки.
Когтистой лапой, на которой лежал подбородок, дракон сделал жест. Все его гнездо заколебалось. Сама горная стена задрожала в ответ на мысль-требование дракона, хотя Мило чувствовал, что эта сила направлена не на него, она нацелена в измерения, которые не может постичь тот, кто не наделен особым даром.
Над головой появился алый туманный шар, начал вращаться. Хотя Мило обнаружил, что его вращение вызывает тошноту и головокружение, он не мог оторвать от него взгляда. Шар вращался, и поверхность его становилась все более материальной и начала расплющиваться. Шар превратился в плоскую площадку, висящую вертикально в воздухе на уровне плеча мечника.
На поверхности диска появилось какое-то изображение. Красный цвет сменился серостью горной местности. И прямо посреди этой серости желтая полоска, без всяких перемен, просто колеблющееся желтое пространство.
– Море Пыли, - сказал Ингрг. Личис даже не взглянул в сторону эльфа. Наклонив голову, он внимательно всматривался в миниатюрный ландшафт, который менялся и становился все отчетливей. Справа горы, а три четверти поверхности диска занимает море.
