— Ты должен обернуться, малыш.
— Обернуться?..
— Да, обернуться. Зло управляет тобой, выбирает твой путь. А выбирать должен ты. Послушай, малыш. Остановись, сделай усилие, обернись, посмотри Ей в лицо и начни охоту. Ты должен преследовать Её, ты... а не Она...
Джед молчал, поражённый услышанным.
— В водах реки Ар я крестил тебя, — продолжал маг, — река эта течёт с гор и впадает в море. Человек никогда не узнает своего пути, пока не сможет посмотреть назад, не сможет вернуться к началу всего и в начале начал не сможет увидеть конечную цель. Если человек — не щепка, не соломинка, несомая безудержным потоком, значит, он — сам поток, и третьего не дано, он — полноводная река от самого своего зарождения и до впадения в могучее море. Ты вернулся на Гонт, ты вернулся ко мне. Значит, ты уже обернулся, так обернись ещё и ищи источник, ищи то, что рядом с ним. Здесь покоится надежда твоя, твоя мощь, малыш.
— Где, Учитель? — в ужасе переспросил Джед. Огион ничего не ответил на этот раз.
— Если я обернусь, — после недолгого молчания вновь продолжил Джед, — если я начну охоту за мучителем моим, как ты советуешь мне, то охота будет недолгой. Ведь Она только и ждёт, чтобы встретиться со мной лицом к лицу. Дважды встречались мы, и дважды я был побежден.
— Да, но только третий раз определяет всё, — заметил Учитель.
Джед встал и от волнения начал ходить из угла в угол.
— Но если она победит меня и в третий раз, — продолжил он, обращаясь не столько к Огиону, сколько к себе, — тогда она возьмёт всю мою силу, всё знание и использует во зло. Сейчас Тень угрожает только мне, но стоит ей завладеть мной, она будет опасна всем.
— Это правда. Но для этого ей нужно победить тебя.
— Если я вновь побегу от неё, она последует за мной и, в конце концов, найдёт меня. А вся сила моя уйдет уже на бегство. — Вдруг Джед резко остановился и упал на колени перед Огионом. — Я был на одном пути с величайшими магами мира, я жил на Острове среди самых мудрых, но ты, Огион — истинный учитель мой.
Пока Джед говорил, он чувствовал, как огромная сила любви накатывает на него, делая его маленьким и беззащитным, но от этой беспомощности он ощущал только радость.
— Спасибо. Теперь ты знаешь всё, малыш. Лучше сейчас, чем никогда. Но послушай и поверь мне: наступит время, и я приду к тебе как ученик, приду — и тогда не прогоняй меня. С этими словами он встал, поставил чайник на очаг, бросил полено в огонь, и пламя ярко вспыхнуло, осветив хижину. Потом он накинул на плечи свой пастуший плащ и промолвил:
— Я должен идти — надо присмотреть за козами. Последи за чайником, сынок.
Когда он вернулся, с головы до ног облеплённый мокрым снегом, в руках его был большой кусок тисового дерева. И всё оставшееся время до конца дня и даже после ужина он не отрываясь трудился над будущим посохом мага, вырезая ножом нужные руны и украшая тис магическими камнями. Не останавливаясь, он шептал заклинания. Не раз он проводил мозолистой рукой по дереву, пытаясь найти хотя бы малейший изъян. Иногда во время работы Огион тихо напевал. Джед вслушивался в слова убаюкивающей песни и представлял себя ребёнком в жилище тётки в родных Ольховниках: зимний вечер, только огонь в печи освещает кромешную тьму; он вновь ощутил этот запах трав и дыма, сознание его, казалось, оттолкнулось от твёрдой почвы реальности и пустилось странствовать в бескрайнем море грёз, где герои боролись против сил зла и побеждали их на отдаленных островах в стародавние времена.
— Держи, — сказал, наконец, Огион и вложил в руку спящего Джеда новый посох. Даже во сне Джед сжал тисовый ствол мёртвой хваткой. — Владыка выбрал для тебя тис, и он был прав. Я сделал всё, что мог, и думаю, ты не пожалеешь, сынок. А теперь спи...
Джед даже не смог поблагодарить учителя — так крепко он спал. Огион долго ещё стоял над постелью и смотрел на спящего ученика, посапывающего во сне и ворочающегося с боку на бок, потом не сдержался и сказал еле слышно:
— Соколёнок мой, летай осторожней...
На рассвете Огион увидел, что Джед покинул его ещё ночью. На остывшем очаге лежала записка, написанная древними рунами: «Учитель! Охота началась!»
Перед рассветом, когда ещё царила долгая зимняя ночь, Джед вышел на дорогу из Ре Альбы к порту Гонта и пустился в свои долгий и нелёгкий путь. Только днём он достиг порта. Огион снабдил его подходящими для долгого путешествия гамашами, дал льняную рубашку и кожаную куртку — и всё это вместо осскильского роскошного платья — но Джед всё-таки оставил у себя прекрасный господский плащ, подбитый тёплым мехом, на случай сильных морозов. В таком одеянии, без багажа, но с огромным посохом в руке он подошёл к Городским воротам, и стража расступилась перед ним, расчищая дорогу, ибо стоило только взглянуть на Джеда, чтобы понять, что перед тобой маг. Солдаты как по команде отставили копья в стороны и, не задав ни единого вопроса, позволили пройти, а потом ещё долго смотрели ему вслед и видели, как важно шествует он вдоль городских улиц.
На набережной и в Доме Морской Гильдии Джед поинтересовался, идут ли какие-нибудь корабли на север или на запад в сторону Энланда, Андрада или Оранеа. И все как один отвечали ему, что ни одно судно в ближайшее время не покинет Порта. Приближалась пора Возвращения Солнца, а в это время даже рыбацкие баркасы не решались выйти в море и довериться столь ненадёжной погоде.
Джеду предложили пообедать вместе со всеми, и он милостиво согласился. Маг оказался за одним столом с докерами, матросами и предсказателями погоды, и ему понравилось разговаривать с простыми людьми, понравилось вести с ними неторопливые беседы и слушать их гортанный и такой родной говор. Джеду вдруг так захотелось остаться здесь, в родных местах, захотелось забыть, наконец, о своей магии, о своей власти и о том ужасе, что подстерегал его повсюду, захотелось просто жить, несмотря ни на что, жить, как живут эти матросы, ничего не знающие ни о Зле, ни о Древних Силах Земли... Таково было желание его.
Но медлить было нельзя. Маг пошёл вдоль берега, ища любую рыбацкую деревню, в которой он смог бы купить любую подходящую лодку. Судьба вновь вторглась в его жизнь, и всё совершалось теперь согласно Провидению.
Рыбак оказался мрачным угрюмым стариком. Лодка, которую он решил продать Джеду, была длиной в двадцать футов и обшита внакрой. Хотя она и производила впечатление видавшей виды посудины, старик назначил за неё невероятно высокую цену: ровно на год сотворить магические чары, которые надёжно уберегли бы рыбацкий баркас, его самого и сына-помощника от всех превратностей моря. Гонтские рыбаки не ведали страха и даже с магами разговаривали на равных, но вот море — дело другое.
