- Ты словами-то громкими не кидайся. Для началу разобраться надобно, что к чему. Вот ответь, ты своими глазами видел, как Весна с другим была?
- Нет, - вдруг ожил парень и посмотрел на Искру горящими глазами.
- Выходит, наплели. Кто?
- Да, был тут один. Охотник, пришлый.
- Так, может, обознался он. Получается, ты пустым словам доверился?
- Какая уже разница, она мне в лицо сказала, что не любит, что предала.
- А то ты Весну не знаешь? Она ж гордячка, каких еще поискать, ты ее обидел, вот и получил в обратную. Не думал о том?
- Уж больно все одно к одному, - насупился Отай. – От себя с самого первого дня гонит, глядит с отвращеньем. А я все вижу, только дураком был, верил ей.
- Ты и сейчас дурак дураком, - махнула на него рукой теща. – Услыхал чьи-то сплетни, да пошел горланить на всю деревню. Вот ежели бы собственными очами узрел измену, али тот охотник на Весну бы пальцем указал, тогда да, а так… А может ты разлюбил дочку нашу? – притворно нахмурилась Искра. - Да решил из избы выгнать? Посему и оклеветал?
На сии слова Отай аж подпрыгнул:
- Чтоб на месте мне провалиться, коль оно так. Я люблю ее, токмо и себя уважаю.
- Раз любишь, тогда умишко-то напряги.
- Видать и правда, я лишнего хватил, но всякому терпению бывает конец. Довела, чертовка.
- Тут согласна с тобой, посему помогу. Оставь ее сегодня у нас, а мы уж ей втолкуем, что к чему, напомним о кротости да вежливости.
- Нет, со мной домой воротится, – встал в позу Отай и замотал головой.
- Вот чудак-человек, а завтра опять бегать друг за другом будете, нас волновать. Ты хоть об отце подумай, на кой ему с такими сединами глядеть на ваши распри.
- А вдруг сбежит? – прищурился он и с недоверием посмотрел на Искру.
- Не сбежит. Ты не забывай, она своими ногами в отчий дом воротилась, да за тебя замуж пошла.
- Ладно, - наконец-то согласился Отай. – Завтра с петухами вернусь, вы уж научите ее уму-разуму.
- Вот это дело, мудро рассуждаешь, - погладила Искра его по спине и незаметно к двери повела.
Как выпроводила зятя за порог, воротилась в горницу, но Весна к тому времени уснула. Измучилась краса. Благомир уложил дочку в кровать, пуховым одеялом накрыл, а после поманил Искру, и они ушли к себе в светелку. Охотник поведал жене всю историю, она пока слушала, то и дело слезы роняла, да охала.
- Не будет ей счастья с Отаем, - закончил рассказ Благомир. – Надобно отпустить ее, пущай сыщет счастье с духом лесным.
- Да как же? Пропадет ведь, сколько уж таких было. Уходили и не возвращались.
- Она не пропадет, в ней кровь течет непростая. Сызмальства ей милее чаща была, чем дом родной.
- А с нами-то что будет? Судимир со свету сживет.
- Вспомни-ка, горлинка моя, через что нам с тобою довелось пройти. Неужто не справимся с этим дурнем старым?
- Ты ж знаешь, я за тобой хоть куда пойду, - прижалась к нему Искра, носом в могучую шею уткнулась.
- Видишь, любовь у нас с тобой большая, сколько уж прожили, а все как юнцы, так разве не заслуживает и Весна такого чувства великого?
- Ой, батюшки, - опомнилась Искра. – Отай ранним утром обещался явиться за ней. Чего делать-то будем?
- Покамест ночь темная, отправим к Светеху. А уж от него пускай в лес идет, как рассветет.
Вернулись они в горницу, Искра кинулась котомку для дочери собирать, а Благомир подошел к соловушке, хотел было разбудить, да как всполошится.
- Поди сюда скорей, - громко позвал он жену.
Искра подбежала к дочери, лучинку навела на нее, а краса-то вся испариной покрылась.
- Горит! - так и ахнула мать, когда дотронулась до лба родимой. – Куда ж мы ее хворую-то отправим?
- Но и в дом Старейшины она не воротится, - строго сказал Благомир, - у нас останется, вот отболеется, тогда и будем дальше думать.
На том и порешили.
Уж утро настало, Отай припылил с первыми петухами, да забрать женушку не смог. Не проснулась девица.
Чего бы матушка ни делала, жар не спадал. Ни травы не помогали, ни обтирания холодной водой. Весна будто в забвенье впала. Иногда бредила, имя сердешного все повторяла, а потом опять замолкала.
Как только случилась с девой беда, Лан тут же почуял неладное. Пришел он той же ночью к дому охотника, но зайти не решился. Постоял зверь у окошка, послушал тихое дыханье любимой, да в лес воротился, решил к Велесу идти, просить помощи.
А Велес уже ждал слугу своего, встретились они у озера лесного. Лан на одно колено припал и заговорил:
- Ежели ведаешь чего, помоги.
- Эх, чудо ты лесное, я ведь говаривал тебе, мне ейные мысли недоступны, как и душа.
- Что за хворь с ней приключилась?
- И хворь то, и не хворь, - задумчиво произнес Велес. – И спит дева, и не спит.
- Не томи, прошу, - взмолился Лан.
- Погоди, не торопи время. Близятся великие события.
- Как не торопить? Еле дышит она, того и гляди преставится.
- Не помрет, не страшись, демон, - засмеялся Велес и подмигнул слуге. - Как минуют три дня и три ночи – забери ее, да принеси ко мне.
- Не будет ли поздно? Вокруг избы охотника отпрыск Старейшины околачивается.
- Что тебе до него? До человечишки-то никчемного? Пущай околачивается. Весна ему не по зубам.
Как бы ни желал Лан в ту же ночь забрать любимую, все ж решил послушаться Велеса и дождаться положенного дня. Но к дому охотника приходил каждую ночь, забирался на крышу, да сторожил покой сердешной. Слушал стук сердца ее, дыханье прерывистое, имя свое, когда дева бредила.
А по утрам приходил Отай, сидел подле жены, за руку держал, пальцы целовал, да шепотом прощенья просил.
Никто не знал, кроме Богов, что с девицей произошло, отчего впала она в забвение.
Перун тоже наведывался к детищу своему, токмо являлся он духом бестелесным, посему оставался для всех невидимым. Стоял в изголовье, глядел на деву пристально, порою что-то нашептывал.
Весна же, как и сказывал Велес, вроде и почивала, а вроде и нет. Ее душа то поднималась до самых небес, то камнем падала вниз во владения самого Велеса.
Часть 22
В темной чаще за день до того, как Лану забрать любимую, встретились два старинных ворога – Перун и Велес.
- Полно тебе, - молвил Велес. – Отпусти девицу, пущай сыщет свое счастье, да живет мирной жизнью.
- Ты мне зубы не заговаривай. Рождена она для дел великих, с выродками царствия твоего бороться, нести людям светлую веру, а не хаживать с демоном по лесу.
- Тут вот какая закавыка, - прищурился Велес и воззрился на Перуна. - Много ты толкуешь о делах благородных, о счастии людском, за жизнь ратуешь, а после ходишь, да преграды чинишь. На кой про дитя своё наплел лишнего? Не пахнут твои пакости благородством-то.
