Специальностью Ниты среди Волшебников была астрономия, поэтому она поразилась, поняв, что «линии связи», эти каналы пустого пространства, вовсе не были совершенно пустыми. Даже абсолютный вакуум внутри них был наполнен тем, что физики называют «струнами». Однако эти линии потенциальных Сил не имели никакого отношения к реальной физике. Лишь Волшебники могли обнаружить их и воспользоваться этими дополнительными Силами в процессе телекинеза. Это были, в сущности, линии манипуляции, позволяющие менять направление, ускорять движение, корректировать действие заклинания. И «буксирное» заклинание как раз было самым элегантным из всех возможных.
«Как только мы ее отыщем, — подумала Нита, — я первым делом опутаю ее шею несколькими такими линиями и, как собачку на поводке, потащу домой».
Она почувствовала, как в ней закипает раздражение против Дайрин. Но творить Волшебство в таком настроении нельзя ни в коем случае. Нита взяла себя в руки, успокоилась и вынула из кармана свою космическую ручку. Ударами ноги она расшвыряла в разные стороны несколько камней покрупнее. Они скатились по склону медленно, как мыльные пузыри. Очистив таким образом небольшую площадку, Нита принялась рисовать круг для заклинания.
Диаграмма заклинания, рисованная уже множество раз, стала для нее настолько привычной, что Нита работала почти автоматически. Основной круг, вывязанный волшебными узлами. Ее личные данные, сокращенные теперь, после бесчисленных повторений, до одного замысловатого изящного иероглифа. Данные Кита, тоже иероглиф, но вычерчиваемый более тщательно и внимательно, чем собственный: все же Кита она, надо сознаться, знала меньше, чем себя. Давно установлено, что имена Волшебников, неточно или даже небрежно названные на Языке, могут изменить натуру Волшебника, исказить его внутренний мир. А Нита любила Кита именно таким, какой он есть. Третий иероглиф воспроизводил имя попугаихи Мачу Пичу, их забавной и умной Пичужки Мэри. Здесь Нита была совершенно уверена, что не внесет никаких переменных величин, повредивших бы попугаихе. Том, знавший ее как самого себя, дал полный перечень сведений и характеристик. Затем шла внутренняя диаграмма, факторы «намерений». Точка отправления. Предполагаемая точка прибытия или вектор путешествия, желаемый результат, временные параметры и условные сообщения о жизненном обеспечении. Особо она вычертила диаграмму этических доказательств необходимости волшебных действий.
Окончив все приготовления, Нита вытерла пот со лба и стерла с лица слой мелкой, как пудра, пыли. Она принялась почти неслышно бормотать символы заклинания. Какой-то неясный свист мешал ей, возникая где-то позади. Клубы пыли взметались в воздух при малейшем ее движении, вздохе. Здесь, на Луне, где гравитация составляла всего одну шестую земной, пыль становилась и вовсе невесомой. Она забивалась в уши, в глаза, в рот. Приходилось без конца ее смахивать, стирать с лица платком.
Но все. Она закончила все этапы заклинания, добавив для верности еще несколько мелких штрихов: система обозначений, защита от окружающей среды, непредвиденные столкновения. Фу! Нита разогнулась, потирая затекшую спину. Проверила еще раз, нет ли ошибок в заклинании.
Все было в порядке. Но этот свист… Она села, встревоженная неясным беспокойством. Как будто бы она ни в чем не ошиблась. Со временем у нее появилась легкость и непринужденность в обращении с Волшебным Языком, она им теперь владела как своим родным. После стольких месяцев работы на нем Нита даже стала думать на Языке. Эта легкость, правда, иногда оборачивалась неприятностями: она становилась чересчур невнимательной, хотя, ясно каждому, Волшебный Язык создан не для пустой болтовни, когда можно бросить словечко-другое просто так, не очень задумываясь.
На Языке говорила с Нитой и Вселенная. Здесь, на Луне, ее привычное ухо улавливало в полной тишине подспудный низкий-низкий звук дыхания, беспрерывного дыхания Космоса. Она знала, что это была так называемая четырехступенчатая радиация — отголосок далекого времени рождения Вселенной. Даже самые мощные современные радиотелескопы, настроенные на нужную частоту, и то вряд ли уловили бы это дыхание. Но Нита как бы имела внутри волшебный камертон, откликающийся на малейшие звуковые колебания, будь то даже движение электронов в кристаллической решетке вещества. И этот звук был для нее не просто звуком. Она различала в нем пульс сознания, жизни так же ясно, как привычно слышала мысли Кита. Правда, на Земле эта ее чувствительность заметно уменьшалась, зато здесь, в абсолютной тишине, она обострялась до самого высокого предела. Такая сверхсильная тонкость слуха утомляла и даже отчасти мешала. Вселенная, которая казалась пустой, на самом деле проникала в девочку тревожными и будоражащими токами неведомых Сил, которые словно бы отторгали и Вселенную, и планеты, и ее саму. Силы, не зависящие ни от чего, Силы, противостоящие всему… И где-то среди этих Сил, одинокая, маленькая и беспомощная, летела Дайрин — эта бесшабашная девчонка, не понимающая еще всей тяжести своего положения, действующая небрежно, загрязняющая пространство ошибочными заклинаниями…
Нита вдруг поняла, что хочет поскорей увидеть Кита, глянуть в его веселые глаза, услышать его спокойный и уверенный голос с чуть заметным испанским акцентом, следить за поворотами его мысли, всегда неожиданной и ясной…
«…с тех давних пор, как мы услышали мысли друг друга…»
Что это? Она спешно раскрыла учебник. Может быть, глянуть в Указателе? Однако там она ничего не отыскала.
— Давай, давай, — бормотала она, обращаясь к книге, — протяни мне руку помощи. Я весь день одна, никто еще мне не помог.
Неожиданно ее осенило — или это подсказал учебник? — свист, конечно же, это был тот самый слышанный ею во время произнесения заклинания свист! Как хорошо, что, отправляясь в путешествие, она не вытрясла все содержимое рюкзака. Нита порылась в нем и выволокла спутанный шнур и пару наушников, а следом плейер «Уокмэн». Это был рождественский подарок родителей. Лучший из всех подарков, полученных ею за этот год. Она любила музыку и могла теперь слушать ее хоть целый день. Надев наушники, она тут же избавилась от этого назойливого свиста. В бледном свете, льющемся с Земли, Нита листала учебник, а в ее уши лилась из наушников знакомая, земная рок-музыка.
Диаграммы… Она перелистнула несколько страниц, потом глянула еще раз на имя Кита, выведенное аккуратным иероглифом на толстом слое порошкообразной лунной пыли. Он был здесь весь, в этом иероглифе, который сам он тщательно и долго вырабатывал во время их совместных заклинаний. В прошлый раз, правда, Нита заглянула ему через плечо и заметила, что в это изображение следовало бы внести несколько поправок и уточнений. Например, учесть его любовь к шоколадному мороженому, его сумасшедшее увлечение, упоение поэзией, особенно Шекспиром, что и его самого иногда смущало и о чем он стеснялся говорить даже с ней. Нита помнила выражение отрешенности на его лице, когда она застала его за чтением «Бури». Он тогда здорово смутился… Тут Нита вдруг улыбнулась, вспомнив, что и ее страсть к лошадям, вернее, книгам о лошадях, никак не была отражена в учебнике. И он не знал об этой ее маленькой слабости. Но зато он однажды застукал ее за глупым занятием, держа в руке палку, она сражалась на мечах с одним из деревьев в своем саду…
