Но люди стали забывать о Ростовщике, а некоторые заявили, что хорошо изучили Закон. Они говорили, что после того, как вложили в Жизни свой тяжкий труд и этот труд завершили, Жизни должны принадлежать им; такое вознаграждение следует людям за их тяжкий труд, за шлифовку и огранку собственных горестей. Но как только Жизни начинали сверкать от многообразного жизненного опыта, большой и указательный пальцы Яхна вдруг схватывали Жизнь, и человек становился тенью. И далеко за Пределом тени роптали:
— Мы тяжко работали на Яхна, и собрали все горести мира, и сделали так, что Жизни засверкали, а Яхн ничего не сделал для нас. Лучше бы мы оставались там, где нет никаких забот, свободно паря за Пределом Миров.
И тени почувствовали страх, что их когда-нибудь снова увлекут лживые обещания и они будут страдать из-за алчности Яхна, который был знатоком Закона. Только Яхн сидел и улыбался, наблюдая, как его сокровища растут в цене, и не было у него жалости к бедным теням, которые он выманил из их безмятежного мира, чтобы они тяжко трудились в облике людей.
И Яхн заманивает все новые и новые тени и посылает их делать Жизни сверкающими, дает им старые Жизни, чтобы добавить им блеска. Иногда он дает тени Жизнь, которая когда-то была жизнью короля, и посылает вниз, на землю, играть роль нищего, а иногда посылает Жизнь нищего играть роль короля. Какое Яхну дело до таких мелочей?
Те, кто заявлял, что хорошо знает Закон, сулили людям Дзону, что Жизни, над которыми они тяжко трудились, будут принадлежать им всегда. Но люди Дзону боялись того, что Яхн могуществен и к тому же знаток Закона. Кроме того, говорили, что придет Время, когда богатство Яхна станет таким, о каком он мечтал. Тогда, наконец, Яхн покинет землю и не будет больше беспокоить тени, а будет сидеть, не сводя взгляда со своего сокровища — Жизней, поскольку душа его — это душа ростовщика. Но другие клялись, что есть боги Старины, которые сильнее Яхна. Это они создали Закон, который Яхн так хорошо знает. И эти боги когда-нибудь заключат с Яхном такую сделку, условий которой ему не выполнить. Тогда Яхну, убогому, забытому богу, придется уйти, и, может быть, в какой-нибудь заброшенной земле он будет торговаться с дождем из-за капли воды, чтобы утолить жажду, потому что душа его — это душа ростовщика.
А как же Жизни? Кто знает, какова будет воля богов Старины.
Млидин
Перевод Е. Мурашкинцевой
В незапамятные времена вечерами сидели боги на горе Моура Навут, возвышавшейся над Млидином, и удерживали лавину.
* * *
В Срединном граде стояли храмы, построенные жрецами, и народ Млидина приходил в них с дарами, а жрецы вырезали из камня богов для Млидина. Ибо в потаенном зале Древнего храма, главнейшего среди прочих храмов Срединного града в Млидине, хранилась Книга Добрых Заветов, написанная в стародавние времена на никому уже не ведомом языке, и говорилось в ней, что человек волен создавать себе богов, которые не станут гневаться и мстить маленькому человеку. И жрецы, руководствуясь тем, что прочли в Книге Добрых Заветов, старались вырезать благосклонных богов, и все сделанные ими боги отличались друг от друга, но взгляд их всегда был обращен к Млидину.
И во все незапамятные времена боги на горе Моура Навут сносили это и терпеливо ждали, когда народ Млидина сотворит сто богов. Не случалось такого никогда, чтобы падали на Млидин молнии с горы Моура Навут, не бывало в городе ни глада, ни мора — только на горе Моура Навут сидели боги и улыбались. Возглашал народ Млидина: «Йома наш бог». И улыбались сидящие на горе боги.
Проходили годы, и народ, забыв Йому, возглашал: «Зунгари наш бог». И улыбались сидящие на горе боги.
Наконец поставил один из жрецов на алтарь Зунгари фигурку неправедного божка, вырезанную из пурпурного агата, и произнес: «Йазун наш бог». И улыбнулись сидящие на горе боги.
Упадал ниц народ Млидина перед Иону, Базуном, Нидишем и Сандрао, а на горе сидели боги, удерживая нависшую над городом лавину.
Величавое спокойствие снизошло с небес, и сверкнула в лучах заходящего солнца заснеженная вершина Моура Навут, и на знойный город повеял холодный ветер с благословенного склона. Это величайший пророк Млидина Тарси Зало сотворил из громадного сапфира бога, и стало их ровно сто, а на горе Моура Навут боги, отвратив взор свой от Млидина, сказали: «Вот и свершилась последняя мерзость». И уже не смотрели они на город, и уже не удерживали лавину, и та с ревом устремилась вниз.
Ныне Срединный град Млидина завален обломками камней. На скалах этих возник новый город, и живет в нем народ, который ничего не слыхал о древнем Млидине, а на горе Моура Навут по-прежнему сидят боги. В новом городе люди падают ниц перед вырезанными из камня богами, и число этих богов достигло девяноста девяти, а я, их пророк, уже отыскал занятный камешек, чтобы вырезать из него подобие божества, перед которым упадет ниц весь Млидин.
Тайна богов
Перевод В. Кулагиной-Ярцевой
Зайни Моу, крошечная змейка, увидала сверкающую вдалеке реку и поползла к ней по горячему песку.
Алдун, пророк, вышел из пустыни и направился вдоль берега к своему прежнему дому. Минуло тридцать лет, как Алдун оставил город, в котором родился, уединившись в пустыне, где собирался раскрыть Тайну богов. Его родина называлась Городом у Реки, там множество пророков толковали о многих богах. Люди хранили друг от друга разные тайны, и никому из них неведома была Тайна богов. Никто даже не осмеливался думать о ней, иначе люди сказали бы:
«Этот человек грешен, он не чтит богов, которые говорят с нашими пророками при лунном свете, когда никто другой не слышит их».
Алдуну казалось, что разум человеческий подобен саду и мысли — цветам, а пророки его родного города — садовникам, что подстригают, и пропалывают, и прокладывают по саду ровные и прямые дорожки, и человеческая душа может двигаться только по ним, чтобы пророки не сказали: «Эта душа прегрешила». А с дорожек садовники удаляли любой выросший на них цветок, а в саду подстригали те цветы, что оказывались слишком высокими, приговаривая при этом: «Таков обычай», или «так предписано», или «так было всегда», или «так не бывает».
Поэтому Алдун понял, что в этом городе ему не открыть Тайны богов. И Алдун обратился к людям: «Когда мир только начинался, Тайна богов была ясно написана повсюду на земле, но шаги бесчисленных пророков затерли ее. Ваши пророки — истинные праведники, но я ухожу в пустыню, чтобы найти правду еще более истинную». Так Алдун удалился в пустыню и долгие годы жил там отшельником, в непогоду и в солнечные дни. Когда в горах, окружавших пустыню, раздавался гром, он пытался расслышать в его раскатах Тайну богов, но боги не говорили голосом грома. Когда звериный рык нарушал тишину, осененную с небес звездами, Алдун тщился различить в этом рыке Тайну богов, но боги не говорили голосами зверей. Алдун состарился и научился распознавать все звуки пустыни, но среди них не было голоса богов, пока однажды ночью он не расслышал за холмами их шепот. Боги шептались между собой и, склонив головы, плакали. И Алдун различил тени богов, хотя не увидел их самих, направлявшихся к глубокой лощине меж холмов; и там, остановившись у спуска в долину, они произнесли: «О Праотец Зей, старейший из богов, вера в тебя исчезла, и вчера твое имя в последний раз прозвучало на земле». И склонив головы, боги вновь зарыдали. Они сорвали с неба белые облака, обвили ими тело Праотца Зея и понесли его в долину за холмами, и закутали горы снегами, а палочками, выточенными из черного дерева, отстучали по их вершинам похоронную песнь богов. Эхо блуждало вокруг, ветер завывал — ведь вера прежних дней угасла, а вместе с нею и душа Праотца Зея. Сквозь горные ущелья во тьме двигались боги, неся тело своего умершего родителя. Алдун последовал за ними. Боги пришли к огромной гробнице из оникса, высившейся на четырех разных мраморных колоннах, на каждую из которых пошло четыре горы, и в эту гробницу боги положили Праотца Зея, потому что прежняя вера умерла. И у гроба своего отца говорили боги, и Алдун услышал Тайну богов, и понял, насколько она проста — любой мог бы догадаться. Тут восстала душа пустыни и окружила могилу кольцом зыбучих песков забвения, и боги зашагали сквозь горы домой, в лощину. Алдун же покинул пустыню и шел много дней, пока не добрался до реки, в том месте, где она текла мимо города к морю, и направился по берегу к своему прежнему дому. И люди, жившие в Городе у Реки, увидев его издалека, закричали:
