— Ты сам. Ведь так и случилось с тобой в прошлый раз.
— Так это я сам…
— А кто же еще. С Безвременьем шутки плохи, мой дорогой. Слава Источнику, тебе снилась Дейрдра, а не черти рогатые.
— Думаешь, что тогда я попал бы в ад? Интересно было бы посмотреть, что он из себя представляет.
Бранвена усмехнулась.
— Ну, в ад бы ты вряд ли попал, но тебя вполне могло зашвырнуть куда-то к черту на кулички. В какое-нибудь жуткое местечко, каких во вселенной вдоволь.
— Бренда частенько спала в Безвременье, — заметил я. — И ничего с ней, насколько я знаю, не происходило.
— Не в пример тебе, Бренда очень уравновешенная девушка. Даже во сне она контролирует себя. Твоя сестра умница и настоящая душечка.
— Она тебе нравится?
— Я в восторге от нее. Да и Брендон ничего, хороший парень. Правда порой меня забавляет его чересчур пылкое увлечение Даной.
— Похоже, он нашел девушку своей мечты, — сказал я.
— И к твоему несчастью, — подхватила Бранвена, — этой девушкой оказалась именно Дана. Какая ирония судьбы! Твой брат — твой соперник.
Суровая действительность наконец навела шмон в моих мозгах. Я почувствовал себя неловко и убрал голову с колен Бранвены.
— Не сыпь мне соль на рану, — попросил я. — Разве я виноват, что так получилось? Я не хотел влюбляться в Дану.
Бранвена кивнула.
— И в этом твое отличие от меня. Я сознательно шла на это… хотя не думала, что мне будет так больно. Впрочем, если бы мне довелось начать все сначала, я бы повторила свой путь. Любить тебя — большое счастье, пусть оно и горькое.
Я виновато опустил глаза.
— Мне жаль, что так получилось, Бранвена. Но я не в силах помочь тебе.
— Увы, — печально вздохнула она. — Я упустила свой шанс. Мне следовало бы раньше явиться тебе в своем новом облике, тогда бы ты не устоял передо мной. А ты не повторяй моей ошибки, Артур. Воспользуйся тем, что Дану влечет к тебе; не мешкай, иначе опоздаешь. А так у тебя хоть останутся воспоминания о нескольких ночах любви.
— Ты предлагаешь мне соблазнить невесту моего брата?! — пораженно воскликнул я.
— Да, — невозмутимо подтвердила Бранвена. — Именно это я тебе предлагаю. Действуй, пока Дана не стала женой Брендона. Уж если выбирать из двух зол, то меньшее.
Я угрюмо покачал головой.
— Нет, ты не ангел-хранитель, Бранвена. Ты мой змей-искуситель.
— Я желаю тебе только добра.
— Не сомневаюсь. Но у тебя очень странные представления о моем благе. Изменить Дейрдре, обмануть доверие брата, и еще… — Тут я осекся.
— И еще ты боишься осуждения дочери. Даже больше, чем ревности Дейрдры и гнева Брендона. А зря. Пенелопа умная девочка и, думаю, поймет тебя.
Я оторопело уставился на Бранвену.
— Что ты сказала?
— То, что слышал. Пенелопа не сестра тебе, а дочь. Шила в мешке не утаишь.
— Черт побери! Как ты узнала?
Бранвена тихо рассмеялась.
— Это знаю не только я, но и Дана с Дейрдрой. А Пенелопа, в свою очередь, догадывается, что нам известна ваша тайна, однако делает вид, будто ничего не произошло и продолжает изображать из себя твою сестру.
— Но как же это всплыло? — недоуменно произнес я.
— Вы сами выдали себя своим поведением. Первой вас раскусила Дейрдра, то есть, как я понимаю, сначала она приревновала. Ведь вы относитесь друг к другу не как брат и сестра, а как робкие влюбленные, вот Дейрдра и решила, что Пенни твоя кузина и любовница.
— Ага! — сказал я. — Теперь понятно, что за муха ее укусила.
— Да уж, — кивнула Бранвена. — Бедняжка Дейрдра провела несколько бессонных ночей. Потом она поделилась своими подозрениями с Даной, и они вместе раскрутили Пенелопу.
— В каком смысле «раскрутили»?
— Время от времени, как бы между прочим, задавали ей каверзные вопросы, чтобы заставить ее проговориться, и вскоре пришли к выводу, что она твоя дочь.
— Это было так просто?
— В общем, да. Особенно, если учесть, что порой Пенелопа произносит твое имя с легким придыханием, вроде как «Оартур». Куда труднее было выяснить, какие у тебя отношения с ее матерью. Тут уж и я подключилась к их расследованию. Втроем мы установили, что матери Пенелопы давно нет в живых; а лично для себя я сделала еще одно открытие, но решила не делиться им ни с Дейрдрой, ни с Даной.
— Какое открытие? — обреченно спросил я, чувствуя себя как нашкодивший ребенок, которому вот-вот надерут уши.
— Мать Пенелопы, — спокойно ответила Бранвена, — была твоей близкой родственницей, предосудительно близкой — родной сестрой, тетей или племянницей. Я бы поставила на тетю, скорее всего, со стороны твоей матери.
Я тяжело вздохнул и пробормотал:
— Надо же, Пуаро в юбке… Нет, миссис Марпл — в клетчатой шотландской юбке.
— О чем ты говоришь?
— Да так, ни о чем. Кое-что из фольклора миров, где саксы крепко намяли бока наши родичам бриттам.
— Так я угадала? Мать Пенелопы была твоей тетей?
— Да, ты права, — сказал я, понимая, что возражать бессмысленно. Она была младшей сестрой моей матери.
— А как ее звали?
— Диана.
— Диана, — задумчиво повторила Бранвена. — Красивое имя. Между прочим, ты знаешь, что покойный дядя Бриан называл Дейрдру Дианой-охотницей?
— Правда? — удивленно спросил я.
— Забавное совпадение, не так ли? А может, и не совпадение. Может, ты вовсе не случайно полюбил Дейрдру. Она чем-то напоминает тебе твою Диану?
Я растерянно пожал плечами.
— Трудно сказать. Они очень разные и в то же время похожие. Обе веселые, непосредственные, жизнерадостные… То есть, Диана БЫЛА жизнерадостной. Она очень любила жизнь.
— Она была той самой Дианой-охотницей, о которой говорится в античных мифах?
— Нет. Прообразом той Дианы было несколько женщин из нашего рода, живших много столетий назад. Моя же Диана была семьдесят третьей из принцесс Сумерек, носивших это имя.
— Аж семьдесят третьей? Но ведь так немудрено и запутаться.
— Немудрено, — согласился я. — Поэтому в Сумерках установлено жесткое правило: ни один из новорожденных принцев или принцесс не может быть назван именем здравствующего родственника. Так, к примеру, за всю историю Дома был и есть только один Янус — мой дед. Все остальные семейные имена повторялись не раз и не дважды… За исключением Йове.
— Кого?
— Ну, Зевса или Юпитера, сына Крона.
— Того, который поедал своих сыновей?
Я коротко хохотнул. Недавно точно такой же вопрос задал мне Морган.
— На самом деле Крон никого не ел, тем более своих детей. Просто у него были проблемы с сыновьями — он страшно ревновал их к своей жене Гее. А что касается Йове, то он был у Крона на особом счету, поскольку Янус прочил его в понтифики Олимпа. Кстати сказать, Йове был единственным в истории Сумерек бессменным понтификом. Он правил Олимпом почти тысячу лет; то была эпоха Громовержца.
