— Мы безусловно уважаем волю Таленка, однако же голосование будет проведено так, как этого требуют правила, и выберем мы того, кого захотим!
— Ну разумеется, господа, — снова сказал я ласково. — Вы выберете того, кого захотите. И это ваше неотъемлемое право. Однако же — выборы состоятся сразу после моей краткой речи, с которой я обращусь к собравшемуся на площади народу… Всего лишь после моей краткой речи…
— Что такое? — вскочил Баккарал, чуя ловушку. Он уже слишком хорошо меня изучил. — Пых-фых…
— Не сметь прерывать императора! — вдруг вскричала Амара, выступая вперед. — Императору пытаются нанести оскорбление? Заткнуть ему рот? Ты пытаешь оскорбить императора, дюк всех дюков? — Легким шагом она прошла к торцовым трибунам и уперлась взглядом в Баккарала. — Так ли это? Говори!
Дюк всех дюков, настоящая Годзилла, как только не проваливался под ним пол, бессильно опал в изумрудное, сделанное явно на заказ массивное кресло.
— Ы-ы-ых!
— Господин Бай, дюк всех дюков, не смеет оскорблять императора! — пропел человек-крыса. — Господин Бай смиренно ожидает речи господина императора. Голосование за нового бургомистра состоится сразу после речи!
Мысленно я потер руки. Что ж, за дело. Схватив ошалевшего Бантруо Рейла за руку, я свел его по лестнице к выходу. Вдвоем мы вышли на высокое крыльцо магистрата. Народ терпеливо ждал.
— Друзья мои, горожане прекрасного Норатора, — вскричал я, слыша, как над головой захлопали рамы окон: ратманы и их прихвостни выглядывали из зала заседаний. — Я — Аран Торнхелл-Растар. — Крики, овации. Я милостиво кивал, а дядюшка Рейл кивал вслед за мной, как болванчик. — Я участвовал в сече, когда на Норатор ополчились орды Адоры и Рендора, был ранен, погребен под трупами. И кто самоотверженно спас меня? Кто выволок из-под груды тел? Кто охранял меня от убийц, пока я приходил в себя? Вот он, скромный герой — всем известный в городе редактор и владелец газеты «Моя империя» — господин Бантруо Рейл! — Я, как рефери, схватил руку дядюшки и победно вздернул ее в воздух. Толпа разразилась криками. Тут за стенами Университета что-то бумкнуло, я увидел грибовидное облачко дыма, но народ, поразительно быстро привыкший к взрывам в том числе за стенами Университета, даже не повел головами. Все смотрели на нас. — Я долго думал, как его вознаградить, но собрание ратманов все уже решило за меня. Сегодня, прямо сейчас, от магистрата пришла благая весть, и я спешу поделиться ею с вами: господин Бантруо Рейл, дворянин и герой, подавляющим числом голосов избран новым бургомистром славного Норатора!
Миг тишины. Затем — крики и овации. Ни грамма улюлюканья, о нет, лишь восторженные вопли. Над моей головой послышались вскрики господ депутатов. Кое-кто, наиболее умный, понял, в какую ловушку я их загнал. Если сейчас толпе сообщат, что выбран не дядюшка, а Баккарал Бай, толпа, разогретая мной, просто разнесет магистрат по кирпичику.
— Новый бургомистр обещает свободу торговли, счастье для всех, и, наконец, новые мостовые!
О боги, какой же поднялся тарарам! Когда мы возвращались в зал, мне казалось, что ощутимая волна криков несет нас над полом, я действительно не ощущал своих ног.
Внутри царила тишина. На нас смотрели, как… черт его знает, как описать те взгляды, которыми одарили нас ратманы. В тишине Амара велела начинать голосование.
И что вы думаете? Бантруо Рейл стал новым бургомистром Норатора. За него отдали голоса девяносто восемь ратманов. Лишь дюк всех дюков был против.
Наконец-то я получил в свое законное распоряжение и Норатор.
Прекрасное представление, мне даже самому понравилось.
* * *
Дядюшка остался с ратманами, я же, Шутейник и Амара спустились снова вниз, к повозке. Оставалось еще одно дело.
Селитра.
Вчера вечером в Счастливом совершенно внезапно — и по высочайшему указу императора — организовали таможенный пост, каковой пост удачно перехватил караван из хогговских гор с грузом селитры и не дал погрузить его на корабли Нортуберга, имевшие контракты на поставку селитры в Адору. Одновременно с постом — совершенно внезапно! — в залив при поселке вошли корабли, некогда принадлежащие Морской Гильдии — а ныне приписанные к флоту адмирала Кроттербоуна. Они блокировали суда Нортуберга. Создалась патовая ситуация.
Я ждал. Скрипнула дверь. Туша дюка всех дюков протиснулась, выдавилась из двери на крыльцо. Я подождал, пока дюк всех дюков, колыхая свои необъятные телеса, спустится вниз и, отойдя чуть в сторону, дал знак начать разговор.
Голова-глыба наклонилась, мотки золотых цепей оловянно брякнули друг о друга.
— Приветствую еще раз, — сказал я спокойно.
Со стороны дюка всех дюков раздалось раздраженное сопение.
— Пых-пых… Император… Твои люди отобрали груз, который хогги добыли в горах Тервида. Моя община будет недовольна, если груз не будет перегружен на корабли Нортуберга…
— Груз? — Я приподнял брови как бы в великом удивлении. — Где? Когда? Оплачен ли был этот груз?
— Оплачен, император. Пых-х… пых-х… Груз с гор Тервида, добытый потом и кровью моих соратников…
Ах ты скотина, кровопийца ты чертов, да ты сам пьешь кровь и пот своих соратников, мразь, клещ-переросток!
Я изобразил величайшее внимание.
— Возможно, случилась накладка! Я спешно расставляю кругом таможенные посты, которые были похерены моим отцом, отданы в откупы и не приносили казне ни малейшей прибыли. Так что же за груз?
— Пых-фых… Двадцать мешков селитры, император. Груз сейчас под Норатором, в Счастливом. Если ты не отдашь груз, весть о великой несправедливости разойдется по всем домам хоггов…
— Ай-ай… — покачал я головой. — Думаю, что нужно во всем разобраться на месте. Где, говорите, этот груз? Счастливое? Ведь это недалеко отсюда. Что ж, нужно поехать и во всем разобраться!
— Хых… я поеду с тобой, император.
— Пожалуйста, господин Баккарал, буду только рад!
Отлично. На это я тоже рассчитывал. Благо из Норатора не так далеко ехать к этому поселку контрабандистов, как из Варлойна. Да, дело можно решить, полагаясь на соратников, но пока я хочу держать все узловые проблемы под личным контролем, а порох — одна из важнейших проблем сейчас. Лишь большей части порохового запаса Адору, приобрести порох для Санкструма.
Мы выдвинулись к поселку. Я по-прежнему в повозке, рядом Амара, Шутейник же остался помогать дядюшке обживаться. За нами грохочущий кортеж Алых, а позади — рыдван самого Баккарала, и двадцать человек его охраны.
Не буду описывать все перипетии в Счастливом, пожалуй, это уже не нужно. Скажу только, что я лично осмотрел груз на свежем таможенном посте, покачал головой, даже развязал один из мешков и долго изучал снежно-белые кристаллы. Затем кивнул, сказал, что случилась досадная промашка, и велел при мне погрузить мешки на борт купеческого судна из Нортуберга. Баккарал, следивший за мной налитыми глазами спрута, пыхтел, чуял ловушку, но не мог понять, в чем она заключается. А все было просто. Вчера вечером груз в виде селитры был высыпан из проштемпелеванных мешков в наши мешки. Ну, а что же было насыпано в мешки господина Баккарала?
Соль. Чистая поваренная соль была в этих мешках.
Пусть теперь неведомый крейн попробует сделать из нее порох.
Глава 19
Прильни ко мне устами,
И стань моей.
Когда меня не станет,
Ты слез по мне не лей.
— А еще? А еще? Дядя Шутейник?
Мы движемся к Китране на соединение с войском капитана Бришера. Я в седле, Шутейник — в открытом возке. С нами — в возке — парнишка и девчонка, родные брат и сестра из молодежной банды, той самой, что помогла нам с Амарой отбиться от убийц в развалинах храма Ашара. Когда Шутейник заряжает песенку про любовь, парнишка морщится, зато радуется девчонка, ну а когда мой гаер распевает про кровавые поединки — тут все строго наоборот, парень оживает, а девчонка куксится. Они предводители банды, погодки, некогда тощие, казавшиеся привидениями, теперь они выглядят куда лучше и старше. Сперва я принял их совсем за детей, но оказалось, что всему виной грязь и худоба. Парнишке — семнадцать, девчонке — восемнадцать. Оба они повидали такого, о чем лучше промолчать. Оба настрадались. Но при этом хотят мне помочь освободить от дэйрдринов Санкструм. Я взял их, ибо мне нужны люди, знающие окрестности Китраны.
