Объединённая эскадра Европы. Борт линкора “ Аве Цезарь” в ста морских милях от Севастополя. 7-00.
— Господин адмирал на горизонте дымы соответствующие пяти вымпелам.
— Скорее всего это русские пограничники. Телеграфируйте эсминцу “Орёл легиона” выйти вперед на разведку.
— Будет исполнено, господин адмирал.
Спустя час.
— Господин адмирал телеграмма с эсминца “Орел легиона”.
— Прочтите. — Встретил русских пограничников в составе пяти лёгких крейсеров. Передают требование:- " Эскадре лечь в дрейф, поднять белые флаги и ожидать прибытия арестных команд. В случае отказа пощады не будет."- Наглые и дерзкие- ухмыльнулся адмирал. — Эскадре продолжать движение, русские если начнут атаковать — топить нераздумывая.
— Есть.
Там же спустя час.
— Господин адмирал, русские крейсера готовятся к бою с них спустили по два малых шлюпа.
— Они решили убиться, так не будем им мешать. Телеграфируйте крейсерам “Кракен”,”Нептун”,”Центурион”, “Марсель”, “Париж”,”Бордо”, линкорам “Гладиус” и “ Бастилия” атаковать неприятеля. Они меня утомляют.
— Слушаюсь, господин адмирал.
Там же спустя двадцать минут.
— Да какого чёрта там произошло я вас спрашиваю. Это боевые корабли или утюги? Как произошло, что восемь вымпелов пошло на дно не сделав и выстрела? — Вот, господин, адмирал свежая телеграмма. — Читайте. — " Последнее предупреждение. Эскадре лечь в дрейф, поднять белые флаги. На раздумье десять минут. По прошествии отведённого времени русские атакуют". — Ну уж дудки, чтоб Меня потомки запомнили последним трусом, сдавшим эскадру в восемьдесят боевых кораблей пяти лёгким крейсерам! — адмирал зловеще прищурился. — Приказ по эскадре к бою. Построение номер один.
— Ну, что Гришь, не вняли нашим увещеваниям иностранные гости?
— Не вняли, господин мичман.
— Вон как шустро матросня забегала орудия расчехляют. Держу пари, что они даже не поняли как мы их корабли потопили- проговорил командир быстроходного катера поглядывая в мощную подзорную трубу.
— Ваше благородие, я и спорить не стану. Сколько вы там на крейсер, четыре пули истратили?
— И на линкор пять. Оправдывает пулемёт название своё. Умная голова придумала-мичман довольно погладил крупнокалиберный пулемёт. — Не название, а песня. “Утёс”. Давай, Гришь полный газ вон наши уже тоже завелись.
— Вдоль всей эскадры?
— Конечно. Я ж только домик на берегу купил, а эти черти его из пушек собрались разрушить, а Марфа Петровна моя клумбы с розами посадила. Не, Гриша, топим всех. Погнали.
— Есть, ваше благородие. Давай родимый!
Десять катеров сорвались с места и понеслись на восьмидесяти узлах к зловещей эскадре в восемьдесят боевых кораблей трёх стран и еще столько же перевозящих пехотные и кавалерийские части. Десять минут и раздались короткие очереди “Утёсов”. Первые взрывы в артиллерийских погребах раздались практически сразу и море окрасилось горящим мазутом не прошло и пяти минут как половина эскадры была выведена из строя и вторая половина спешно поднимала флаги полной капитуляции.
— Стриж один вызывает Морского стража. — В канале. — Эскадра капитулировала. Высылайте баржи и пароходы.
— Через десять часов к дрейфующей эскадре подошли баржи с солдатами охраны. Были опечатаны оружейные склады и выставлены патрульные тройки у орудийных башен и по всем коридорам и отсекам. Пехотные части без вооружения перегружались на освободившиеся баржи и эскадра продолжила свой путь к Севастополю. Им оставалось идти всего пятьдесят миль.
— Как думаешь, Гришь, нам с тобой за семь потопленных кораблей перепадёт благодарностей от Его Императорского Величества? — И благодарности перепадёт и по заднице дадут. Нам же ясно сказали, чтоб патрон экономили, а вы, ваш благородие аж ленту на полсотни штук расстреляли. — Ну так я для дела, чтоб остальные тоже прониклись. Все ж сорок два вымпела только боевых кораблей в трофеях. — Треть из которых по вашей милости чинить предстоит. И ладно бы надстройки, а то орудийные башни покалечили. — Ладно, не ворчи. Ну погорячился, да и стрелять люблю.
На следующий день фотографии изуродованных судов охотно фотографировали журналисты, а на следующее утро все газетные полосы были украшены снимками и статьями воспевающими силу русского оружия. Между тем Стамбул, Париж и Рим уже патрулировали русские солдаты. Грозные боевые машины периодически объезжали окрестности, а государственные банки сдавали золотой запас. Молниеносность ответного удара поразила весь остальной мир. Считанные единицы из дворян столицы смогли чудом избежать арестов и укрыться в нейтральных странах. В северных морях ситуация развивалась так же, только объединённой эскадре хватило ума поднять белые флаги потеряв всего треть судов. Но как бы не шли дела на море, а на суше пехота и кавалерия Германии, Австо-Венгрии и Румынии начали штурм пограничных укреплений Российской империи. Вот только три месяца бетонных работать под руководством опытных инженеров успели дать свои плоды.
— Авдеев, Семёненко, не спим, воду в пулемёте меняем. Гарасимов, Давыдов, ленты набить, Осипов, гильзы в мешки собрать. Шевелимся, братцы, пока немец штаны сушит. — Сдаётся мне, ваше благородие, что все дурные у них уже кончились. Вторые сутки на исходе как дуром лесть начали. — Все, не все, а наше дело не пущать. — Вы бы поели, что-нибудь, а то так у пулемёта и язву заработаете. — О, точно, в туалет надо, а то забыл уже что хотел.
Молодой подпоручик распахнул дверь каземата и выбравшись на улицу осмотрел деяния рук своих в лучах заходящего солнца. Дорога обильно была завалена телами людей и коней двое суток по дороге стремилась прорваться какая- то германская дивизия, но дорогу плотно закрывали два пулемётных дота. Ему пришлось вступать в бой последним и только тогда, когда противник осознал, что нужно подвести артиллерию и уже с её помощью проложить себе дорогу в направлении ближайшего города — Кулика. Сам город прикрывал пехотный полк и еще четыре дота, но и гарнизонов двух передовых дотов врагу хватило. Подпоручик оправился и подняв бинокль посмотрел, как пара взводов бедолаг с медицинскими повязками пытаются найти раненых и оказать им первую помощь. Эти парни уже примелькались ему за прошедшие двое суток. Они подъезжали на телегах каждые два часа и делали свою работу. Подпоручик по ним не стрелял и всякий раз, загрузившие телегу санитары кланялись ему, хотя даже не видели его лица. Тут чуть больше двухсот метров от дороги и разглядеть пулемётчика в сумраке дота просто невозможно, но санитары знали, что он отслеживает каждый их шаг.
— Замок два вызывает Замок один. — Прошипела рация.
— Слушаю вас, Евгений Денисович. — Как у вас, Светозар Владимирович. — Пока тихо. Треть боекомплекта отстрелялся. — Сурово у вас, мы и пятой части не потратили. — Так германец минут десять как кончился. — Вы готовьтесь, в течении часа ваш взвод Корнеев менять будет. Тепловизор на зарядку поставили? — Еще утром. — Это хорошо. — Евгений Денисович, как думаете когда следующая волна пойдет? — Думаю не пойду. Слух прошёл, что наши уже в Берлине, Риме и Париже. — Это как так? — Новые войска специальных операций. Так, что всю славу парни себе возьмут. — Жаль, но зато и умирать не надо. Мы же тут все уже с жизнью простились, хорошо, что минное поле нам помогало, а то сложно было предположить, как нас из дота выковыривать бы стали. Две двери ведь не панацея. — Устояли же. — Устояли. — Завтра приглашаю вас в “Плакучую иву”, часам к пяти вечера. Надо бы отметить первую победу. — Это там поют песню про зайцев? Охотно составлю вам компанию, если война планы не спутает. — Тогда конец связи. — Конец связи.
******
Переброска каждого полка с техникой занимала ровно час, Поэтому первые двое суток с начала боевых действий спать вообще не пришлось. Впрочем и ел Егор на ходу.
За Берлин и Лондон пришлось по сражаться, а император страны восходящего солнца с нападением не спешил и благополучно избежал потери флота и высадки десанта в императорском дворце. Радовался ли он, что не поддался уговорам послов Британии, Германии и Франции? Возможно, но его выдержка помогла высвободить резервы и императору Российской империи. Как бы там ни было, но к середине июня "невидимки”, из сил специальных операций, подавили последние очаги сопротивления и настало время получать награды, одной из которых была пара выходных.
