— Ерунда, — понимающе кивнул я, — это меньшее, что я мог сделать для нее. Твоя мать мне словно семья.
— Из-за твоих отношений с Варей? — ревностным тоном уколола меня Катя.
От неожиданности предъявы я даже растерялся, но виду не подал.
— Ну конечно, об этом тебе Василиса рассказывать не брезгует, — не веря своим ушам вздохнул я.
— Мама ничего не говорила, — тут же парировала Катя, — так это правда? Вы с Варей вместе?
— Нет, — спокойно ответил я.
— Понятно, — облегченно вздохнула младшая Богданова, грациозно поправила иссиня-черную юбку стандартной формы Академии и присела рядом, — я давно хочу задать тебе вопрос, Марк. Ответь честно, пожалуйста, — внезапно серьезным тоном произнесла Катя и пристально посмотрела мне прямо в глаза.
Ее розовые потоки подрагивали, мягкие губы были поджаты, а ручки напряженно впились в коротенькую юбку.
— Сделаю что смогу, — серьезно ответил я, не ожидая ничего хорошего.
— Розовая ведьма… это ведь я?
Этот внезапный вопрос удивил меня еще больше предыдущего.
На этот раз не подать виду было куда сложнее. Я на секунду прикрыл глаза, начав судорожно перебирать в воспоминаниях все разговоры с Екатериной Богдановой в этом мире.
Однако, отчаянно пытаясь понять, где облажался, я сделал паузу длиннее, чем следовало.
Это нехорошо. Нужно было срочно что-то сказать.
— Кто? — попытался я выиграть себе немного времени.
— Розовая ведьма, — еще увереннее чем раньше выпалила свое прозвище из другого мира Екатерина Богданова.
Ее решительный острый взгляд продолжал прожигать во мне дыру, а витающие в неуверенности нежно-розовые потоки окрепли. И чем дольше длилось молчание, тем сильнее Катя убеждалась в том, что права.
Мой мозг работал на пределе возможностей, но я не смог найти ни единого момента, где допустил хотя бы минимальную вероятность утечки информации. Я не делал намеков и не говорил об этом прозвище вслух никому.
Буквально.
А кроме как от меня, Катя не могла ни от кого в этом мире его услышать… или могла? В мыслях тут же всплыла пара вариантов, и они мне очень не понравились.
— Где ты это услышала? — разом напрягся я.
Как только над Екатериной Богдановой нависла реальная опасность, я тут же отбросил к черту всю осторожность. Если я сейчас оттолкну Катю и отстранюсь от нее, это все только усугубит.
Зная ее дотошный, вредный и до ужаса упрямый характер из моего мира, я был абсолютно уверен, что просто так это Катя уже не оставит никогда. Чтобы я или Василиса ей не сказали, пока Катя не докопается до истины, она не успокоится.
А копать в этом направлении куда опаснее, чем младшая Богданова думает.
— Не важно, — замялась на прямой вопрос Катя и отвела взгляд, — так это я или нет?
— Узнать от кого ты это услышала, куда важнее, чем ты думаешь, — вздохнул я и примирительно поднял руки, — хорошо, твоя взяла. Сдаюсь.
— А? — не сразу поняла Катя, окинув меня удивленным взглядом.
— Расскажи все что знаешь, — мягко пояснил я, — в ответ, я сделаю тоже самое.
— Врешь, — тут же насупилась Катя, скрестив руки.
Младшая Богданова лишь немного показательно отстранилась, но потоки Кати выдавали ее с головой. В них я ощутил отчетливые проблески надежды, доверия и радости.
— Даю слово, — уверенно ответил я.
Извини, Вася, в каком-то смысле я действительно знаю твою дочь лучше, чем ты. И сейчас только искренность поможет оградить Катю от опасности.
— Маме тоже давал, — будто прочитав мои мысли, парировала младшая Богданова.
— Обстоятельства изменились, — вздохнул я, — я обещал не втягивать тебя в это, но ты уже влезла в это дело сама. Вася поймет.
— Ладно, — наигранно грустно ответила Екатерина Богданова, но ее потоки буквально бурлили от радости.
— Это не игрушки, Кать, — придав своему лицу максимально серьезный вид, медленно проговорил я.
— Да знаю я! Я не маленькая! — обиженно выпалила младшая Богданова громче, чем следовало и тут же панически заозиралась.
— Расслабься, никто не услышал, — вздохнул я, потирая переносицу и взял девушку за руку, — у студентов комендантский час, к тому же как только ты задала свой вопрос я повесил вокруг нас ауру безмолвия.
— Х… хорошо, — неожиданно серьезно кивнула Катя, прильнула ближе и поднесла свои едва заметно подрагивающие розовые губки к моему уху, — мама тебя не простит, но… спасибо, Марк.
Сказав это, Катя расплылась в благодарной улыбке и слегка отстранилась, прильнув спиной к холодной резной колонне крыльца додзе.
Наши плечи касались друг друга, аура безмолвия и отсутствие людей вокруг дарили тишину. Лишь мерному стуку дождя было дозволено ее нарушить.
— Определенно не простит, — согласился я, поднял куртку, которую я использовал как плед и накинул на холодные плечи девушки, — но если это поможет мне спасти твою жизнь, это того стоит, — искренне улыбнулся я и в очередной задал самый важный в эту секунду для меня вопрос: — кто тебе рассказал про розовую ведьму?
Глава 24
— Никто мне не говорил, — через короткую паузу тихо проговорила Катя и опустила взгляд, — мне вообще никогда ничего важного не рассказывают.
От слов младшей Богдановой я совсем запутался. Я уже был готов услышать имя любого, кто знал о моем прошлом. Сестры, отца, Коновницына или Гавриила. С определенной долей вероятности, каждый из них мог сболтнуть лишнего.
Или сама Василиса Богданова по неосторожности ляпнула что-то, за что Катя зацепилась.
Но, если никто Кате об этом не говорил, получается, я допустил ошибку? Когда? Исключено! Однако других объяснений у меня нет…
— Василиса лишь хочет тебя защитить, — честно ответил я, когда увидел на обеспокоенном и едва ли не плачущем лице Кати, насколько ей больно.
— Защитить, как же, — нервно посмеиваясь передразнила Катя и подняла на меня влажные розовые глазки.
По ее румяной подрагивающей щеке текла слеза. Годами копившееся внутри эмоции и неуверенность давали о себе знать. Во всем мире не существовало человека, с которым бы Катя могла поговорить откровенно и это медленно, но верно разрушало ее изнутри.
Василиса отгородилась от дочери стеной заботы, недомолвок и лжи, а сблизиться с сестрой Кате не удавалось с самого детства. Тайн и секретов от сестры у Варвары было ничуть не меньше, чем у матери.
Из-за этого Катя замкнулась в себе. Только сейчас я заметил это. Только сейчас я осознал, что та сдерживающая розовую ведьму сила, это вовсе не комплекс матери, а одиночество. Оно пожирало ее изнутри, и никто не мог ей помочь.
Потому что не видел. Или не хотел видеть.
— Прости, что пришлось ждать меня так долго, — тихо сказал я, приобнял хныкающую Катю за плечи и притянул к себе, — сейчас я рядом, моя маленькая розовая ведьма.
Услышав эти слова, младшая Богданова перестала сдерживаться и, уткнувшись лицом мне в грудь, разревелась. Вся накопленная боль одиночества и непонимания окружающих выливались наружу вместе со слезами.
То, что другие могли принять за проявление слабости, на самом деле было актом силы. С каждой вышедшей слезой, из тела розовой ведьмы выходила ее неуверенность, боль, слабость.
С каждой секундой истерики ее потоки лишь крепли, мысли прояснялись, разум наполнялся уверенностью.
В этот короткий миг ее слабости я отчетливо осознал, что после этого Екатерина Богданова из этого мира ни за что не позволит себе плакать. Сегодня последний раз, когда этот мир видит ее слабой.
Эти слова решимости наполнили разум младшей Богдановой и звучали в ее голове так громко и уверенно, что я слышал это будто на яву.
Внутренняя мощь Кати возросла так сильно, что я спешно ретировался и перестал влезать в ее потоки. Моя поддержка младшей Богдановой больше не требовалось.
Вдоволь выплакавшись, Катя поправила розовую брошь в виде лотоса и привела в порядок растрепавшиеся волосы. Поразмышляв пару секунд, начала озираться и встретившись со мной взглядом, отсела немного подальше.
