— С Тенью?
— Да.
— А чего он тебе сделает?
— Не знаю.
— Нет, ну если б ты еще чего сотворила, напортачила где, тогда бы и боялась, а так чего трусишь?
— Нет, я не боюсь, немного переживаю, как он отнесется к моей просьбе.
— А чего просить станешь?
Я промолчала, не желая удовлетворять любопытство Теда. Все-таки метка — это мое личное дело.
— Не боись! — хлопнул по плечу мужчина. — Девку не пришибет ни за что, это точно.
Слабое утешение, но, кажется, Тед успокоил, как мог. Я вновь повернулась к раковине, взяла новую тарелку, уговаривая себя, что все будет в полном порядке и бояться абсолютно нечего.
Тед вел меня по дорожкам городского парка, держась подальше от освещенных аллей. В этом самом парке я когда-то ездила по утрам верхом на Вихре, однако ни разу не добиралась до подобных уголков, известных только определенному кругу заинтересованных личностей.
— Вон туда.
— Что?
— Вперед проходи, через кусты, там это место. Я тебя здесь ждать буду. Как поговорите, поворачивай назад.
— Хорошо. — Я замерла, боясь сделать шаг, и Тед подтолкнул меня в спину.
— Чего встала?
Пробежав вперед от его толчка, я все же набралась решимости пройти сквозь кусты и остановилась посередине небольшого пятачка, со всех сторон окруженного густыми зарослями. В центре лежал огромный валун, который сгодился бы вместо скамейки. Я колебалась, стоит ли присесть на него или лучше остаться стоять, чтобы легче было унести отсюда нога.
Где же этот Тень? Сказал, придет, а самого нигде не видно. Нервы были натянуты до предела. Может, спросить у Теда? Я посмотрела в сторону, откуда пришла, когда за спиной послышался шорох кустов. Резко обернулась и медленно опустилась на валун, потому что ноги вдруг отказались держать меня. Он! Это Он!
— Добрый вечер, — раздался приятный голос, а я открыла и закрыла рот, не в силах издать ни звука. Человеческая речь была мне недоступна в этот момент. О духи! Или дух? Это ведь тот мужчина, что приходил ко мне во сне. — Мне сообщили, что ты желаешь встретиться со мной. Я тебя слушаю.
Я тоже слушала. Слушала, как он говорит. От этого слегка хрипловатого и очень чувственного голоса мурашки пробегали по коже, в груди так сладко ныло, а все тело готово было расплавиться и растечься по камню жарким растопленным воском.
Тень замолчал и сложил руки на груди, глядя прямо на меня. В сумраке, царящем в этой части парка, я не могла разглядеть его лица в подробностях, но поскольку пятачок был слишком мал, а мужчина стоял очень близко, то заметить невероятное сходство этого облика с тем миражом из сна не представляло трудности. Я не видела, какого цвета его глаза, сейчас они казались черными, но смотрел Тень так, что мое сердце позабыло, как ему полагается биться. И дышать я тоже разучилась.
— Все в порядке? — Он склонился ближе, а я сделала судорожный вдох и на выдохе прошептала:
— Да.
— Чем я могу помочь?
— Я… Мы н-не встречались раньше?
— Раньше?
— Да.
— Все может быть. — Он улыбнулся и…
О духи! Что со мной происходит? Я ощутила себя маленьким котенком, которого почесал за ушками ласковый хозяин. Так и захотелось выгнуться, прижаться пушистым боком к хозяйской руке, вымаливая еще ласки. Как может быть, чтобы от простой улыбки все мысли разом вылетали из головы?
— Что ты делаешь здесь?
— Я… пришла встретиться с вами.
— Я имею в виду, что ты делаешь в компании Теда? Почему живешь у них?
Ах, он о том, что я здесь явно не к месту. Я ведь даже не виерка, чтобы звать предводителя и обращаться к нему с вопросами. Хотя, с одной стороны, все-таки немного виерка…
— Желаешь, чтобы я в чем-то помог тебе?
Тень пытался разговорить меня, задавая наводящие вопросы. И я потихоньку собирала разбежавшиеся мысли в единое целое, призывала себя вступить в диалог. Постепенно овладела чувствами настолько, что удалось спросить:
— Вас зовут Адриан Мирас?
Вопрос вышел не тот, который я собиралась задать на самом деле, но я уже позабыла о прежних намерениях.
— Меня так не называли очень давно, но ты права. Это имя было дано мне при рождении.
— Я искала вас.
— Можно обращаться ко мне на «ты», Виолетта.
О духи! Как сладко он произносит мое имя.
— Я искала тебя. У меня твоя метка. — Я попыталась произнести любое подходящее заклинание, но, как всегда в минуту сильнейшего волнения, на ум ничего не приходило. Единственное, что вдруг вспомнилось, это формула по изменению цвета кожи, когда-то выученная наизусть из-за слишком частого применения (еще до того, как я нашла антизаклинание в виерской библиотеке). Заклинание сработало, кисть вдруг окрасилась в зеленый цвет, но метка ярко засияла. Сейчас боль была очень слабой, раньше мне казалось, что она уменьшается раз от разу, но теперь я ясно видела разницу — морозный рисунок на ладони почти не болел.
Мужчина подошел вплотную и взял мою ладонь, а я едва не застонала и с трудом подавила желание подняться ему навстречу, чтобы оказаться еще ближе.
Адриан провел большим пальцем по метке, вызывая такую реакцию в моем теле, такую бурю эмоций, что я ахнула, в волнении вырвала ладонь и отклонилась назад. Рядом с этим мужчиной я себя не контролировала совершенно, мне нужно было удержать дистанцию, иначе трудно было предугадать, как я поведу себя в следующий момент.
— Метка стража.
— Стража? — Голос звучал так, словно я очень быстро пробежала дистанцию не меньше двух тысяч шагов.
— Стража озера.
Смущение помогло мне взять себя в руки и начать сложный разговор:
— Я нарушила границы ваших… твоих владений и получила эту метку. Раньше думала, она и есть наказание, потому что каждый раз, когда приходилось пользоваться заклинаниями, метка очень сильно болела. Однако теперь боль почти не ощущается. Я думала, ты поможешь мне убрать этот рисунок.
— Снять может только тот, кто ее поставил. Если ты желаешь избавиться от метки, придется вернуться на озеро.
— На озеро? — Вот куда мне не хотелось возвращаться совершенно.
— Да. В полнолуние, когда в котловане плещется магический туман.
— А почему вы… ты назвал ее меткой стража, виеры полагают, она твоя?
— Моя в какой-то мере, но отличия имеются. Свой рисунок я создавал сам. Моя метка не болит и не светится во время применения магии, а ее очертания не так ярко выражены. Она больше напоминает узор, нанесенный мокрой кистью на бумагу. Твоя же похожа на гравировку, линии слишком четкие. У меня самого такая же.
— У тебя?
