Мы живем простой жизнью. Думать нас не заставляют. Это забота Капитана. Мы лишь выполняем приказы. Для большинства из нас Черный Отряд – убежище, спасение от теней прошлого, место, где ты становишься новым человеком.
– Что станем делать? – спросил я.
– Хромого я беру на себя. – Душелов поискал взглядом свое одеяние.
Ввалились Гоблин и Одноглазый – настолько пьяные, что держались на ногах, лишь ухватившись друг за друга.
– Вот хрень, – пискнул Гоблин. – Опять снег пошел. Проклятый снег. А я думал, зима кончилась.
Одноглазый разразился песней – нечто о прелестях зимы. Смысл я уловил, но не более, потому что язык у него заплетался, а половину слов он не помнил.
Гоблин плюхнулся в кресло, позабыв про Одноглазого. Тот свалился к его ногам, облевал Гоблину сапоги и попытался допеть песню, потом пробормотал:
– А где все, чтоб им пусто было?
– Да так, в городе шляются. – Мы с Вороном переглянулись. – Ты можешь в это поверить? Парочка надралась вместе.
– А ты куда, старое привидение? – пискнул Гоблин, обращаясь к Душелову. Тот вышел, не удостоив его ответом. – Скотина. Эй, Одноглазый, старый приятель. Я прав? Старое привидение – настоящая скотина?
Одноглазый оторвался от пола и огляделся. Вряд ли он что-либо увидел своим единственным глазом.
– Пр-равлно. – Он скорчил мне рожу. – Ск’тина. Ст’рая ск’тина. – Что-то показалось ему смешным, и он хихикнул.
Гоблин присоединился к Одноглазому. Поняв, что мы с Вороном не уловили юмора, он изобразил оскорбленное достоинство и произнес:
– Здесь нет наших братьев по духу, старина. В снегу нам и то будет теплее. – Он помог Одноглазому подняться, и они кое-как доковыляли до двери.
– Надеюсь, они не выкинут какой-нибудь номер. Почище этого. Например, затеют склоку. Они же прикончат друг друга.
– Тонк, – бросил Ворон и раздал карты. Он вел себя так, словно и в глаза не видел пьяной парочки.
Десять или пятьдесят партий спустя в комнату ворвался один из наших солдат.
– Ильмо не видели? – спросил он.
Я взглянул на него. В волосах солдата таял снег. Лицо у него было бледное и испуганное.
– Нет. А что случилось, Ведьмак?
– Кто-то пырнул Масло ножом. Кажется, то был Загребущий. Я его спугнул.
– Пырнул ножом? Он мертв? – Я поискал взглядом свою сумку. Раненому я буду нужнее, чем Ильмо.
– Жив. Но сильно порезан. Много крови.
– Почему ты его не привел?
– Я не мог его тащить.
Он тоже был пьян. Нападение на друга немного протрезвило его, но это ненадолго.
– Ты уверен, что это был Загребущий? – Неужели старый дурак пытается нанести ответный удар?
– Конечно. Слушай, Костоправ, пошли. А то он помрет.
– Иду. Уже иду.
– Подожди. – Ворон перебирал свое оружие. – Я тоже иду. – Он взвесил на ладонях два идеально отточенных ножа, выбирая, потом пожал плечами и заткнул оба за пояс. – Плащ накинь, Костоправ. На улице холодно.
Пока я искал плащ, он быстро выяснил у Ведьмака, где находится Масло, и велел оставаться в комнате, пока не придет Ильмо.
– Пошли, Костоправ.
Вниз по лестнице. Улица сменяет улицу. У Ворона обманчивая походка. Кажется, будто он идет неторопливо, но чтобы держаться рядом с ним, нужно пошевеливаться.
Оказалось, что снегопад – еще не самое скверное. Даже там, где горели фонари, видимость составляла не более двадцати футов. Выпало уже шесть дюймов снега – тяжелого и сырого. Но температура понижалась, а ветер усиливался. Еще одна метель? Проклятье! Неужели мы мало от них настрадались?
Мы отыскали Масло в четверти квартала от того места, где ему полагалось находиться. Он заполз под какие-то ступеньки. Ворон подошел прямо к нему. Ума не приложу, как он догадался, где следует искать. Мы перенесли Масло к ближайшему фонарю. Сам он идти не мог, потому что был в отключке. Я фыркнул:
– Мертвецки пьян. Ему грозит только одна опасность – замерзнуть насмерть. – Он был весь перепачкан кровью, но рана оказалась неглубокой – несколько швов, и все в порядке.
Мы дотащили его до нашего жилища. Я раздел его и принялся орудовать иглой, пока он не в состоянии материться.
Его приятель успел заснуть. Ворон угостил Ведьмака несколькими пинками, пока тот не проснулся.
– Я хочу услышать правду, – заявил Ворон. – Как все произошло?
Ведьмак повторил свой рассказ, настаивая на том, что приятеля ранил Загребущий.
Я усомнился в его словах, Ворон тоже. Но когда я кончил орудовать иглой, Ворон сказал:
– Возьми свой меч, Костоправ.
В его глазах появился охотничий блеск. Мне не хотелось вновь выходить на улицу, но еще меньше мне хотелось спорить с Вороном, когда он в таком настроении. Я отыскал пояс с мечом и щелкнул пряжкой.
Воздух стал холоднее, а ветер сильнее. Снежинки помельчали и сильнее покусывали щеки. Я брел вслед за Вороном, гадая, куда мы идем и зачем.
Он отыскал место, где парня ударили ножом. Свежий снег еще не успел скрыть следы на старом. Ворон присел на корточки и стал смотреть. Я гадал, что он там видит, – по-моему, в полумраке уже ничего нельзя было разглядеть.
– Может, он и не соврал, – произнес наконец Ворон и уставился в темноту переулка, откуда заявился нападавший.
– Откуда ты знаешь?
Он не ответил.
– Пошли. – Ворон зашагал по переулку.
Я не люблю переулки. А особенно в городах вроде этого, где находит пристанище всякое известное человеку зло и, вероятно, кое-какое пока еще неизвестное. Но Ворон все шел вперед… Ворон нуждался в моей помощи… Ворон – мой брат по Черному Отряду… И все же, будь я проклят, жаркий огонь и теплое вино мне понравились бы куда больше.
Полагаю, за все это время я провел на улицах города не более трех или четырех часов. Ворон выходил из комнаты еще реже, чем я, и все же он, казалось, знал, куда направляется. Он вел меня по улочкам и переулкам, через пустыри и мосты. В Розах протекают три реки, соединенные паутиной каналов. Мосты – одна из достопримечательностей города.
Но в тот момент мосты меня совершенно не интересовали – больше всего я желал не свалиться на снег и сохранить под одеждой остатки тепла. Ноги превратились в глыбы льда. В сапоги упорно набивался снег, а Ворон был не в настроении останавливаться всякий раз, когда это случалось.
Вперед и вперед. Мили и часы. Никогда не видел так много трущоб и свалок…
– Стоп! – Ворон вытянул руку, преграждая мне путь.
– Что?
– Тихо.
Он прислушался. Я тоже. И ничего не услышал. Впрочем, я мало что слышал и во время нашей вылазки. Но как Ворон выслеживал человека, напавшего на Масло? В том, что он выслеживает именно его, я не сомневался – но как?
Откровенно говоря, никакие поступки Ворона меня не удивляют. Никакие – с того самого дня, когда он на моих глазах задушил свою жену.
