Сам того не замечая, Харальд приподнялся в кресле. Подлокотники сжал с такой силой, что Хельге показалось – сейчас раздастся треск. Голубые глаза горели, на бесстрастном обычно лице капитана обозначились признаки волнения.
– Короче говоря, – на миг было увлекшись зрелищем, Владетельница продолжала, – я полагаю, что в качестве умелого помощника ты будешь мне более полезен, чем в качестве простого слуги при магических операциях. Что скажешь?
Харальд выдохнул воздух с таким шумом, словно сдерживался до этого целый день. Из аккуратной обычно прически выбилась белесая прядь, прилипла ко лбу.
– Вы предлагаете мне стать у вас учеником? – голос бравого наемника дрожал, как у деревенского мальчишки, что спрашивает, возьмет ли отец его в город, на ярмарку.
– Да, – Хельга кивнула. – Особенно многому от меня научиться не надейся, но основы узнаешь. Будешь помогать мне и Лие, особенно там, где нужен мужчина. А в некоторых магических операциях это просто необходимо. Так ты согласен?
– Конечно. – Ответ прозвучал спокойно. Несмотря на молодость, Харальд отлично владел собой. Мгновенно сумел подавить эмоции, не дал им захлестнуть себя.
– Отлично... – на миг Владетельница замолчала. Возникло ощущение фатальной, непоправимой ошибки, совершенной только что. Выскочило кинжалом из рукава, укололо в сердце. Не без труда удалось взять себя в руки. – Начнем обучение завтра.
Харальд поднялся, отвесил галантный поклон. Неожиданной дурноты, охватившей колдунью, он попросту не заметил. Когда покинул ее покой, то щеки его горели.
Щеки Харальда горели от нежных прикосновений мороза. Пролежав пятнадцать дней в юрте, гость племени нид наконец вышел на открытый воздух и теперь просто стоял, радуясь жизни.
Над землей висела ярко-бирюзовая чаша неба, украшенная кое-где сметанными мазками облаков и яичным желтком солнца, что медленно сползал к ее дну. Свежевыпавший снег, белый до рези в глазах, покрывал становище со всей его грязью и даже немного приглушил запахи.
Визит в храм сохранился в памяти, словно яркий, очень подробный сон. Единственным подтверждением того, что все действительно было, оставалась книга. Странная, словно живая. Харальд расставаться с ней боялся, но и охотников поглядеть на диковину не оказалось. Юрту с подарком богов отваживались посещать немногие: колдун Фарра (смотрел на книгу с ужасом), Торвальд и Гуннар (старались не обращать на нее внимания), вождь (испытывал что-то вроде благоговения, глядя на меняющий цвет предмет) и его дочь (попросту не замечающая, что есть какая-то книга).
Тем не менее, покинув юрту, Харальд не решился оставить книгу там. Так и стоял, нелепо прижав ее к боку. Обычно холодная, на морозе она словно нагрелась, и в свете солнца все больше синих пятен выползали на обложку, в этот миг – розовато-оранжевую.
Постояв некоторое время, Харальд вернулся в юрту. Здесь показалось неожиданно душно, пахло немытым мужским телом, слегка просачивался аромат трав. Устроившись на вытертой медвежьей шкуре, Харальд некоторое время просто сидел, бездумно глядя на живую радугу, покрывающую шкуру книги. Пятна неторопливо ползли, меняли цвета, сливались и разделялись, создавая впечатление жизни, странной и чужой, более чужой, чем жизнь, например насекомых...
Наконец, набравшись смелости, Харальд потянул к себе тяжелую холодную обложку. Глазам предстала желтая, невероятно старая на вид страница с черным глазом посередине. Глаз недовольно моргнул и пропал, растворился в желтизне...
Спустя миг на бумаге проступили строчки. Каллиграфически выписанные буквы появились все сразу, словно всплыла из-под воды пластинка с нарисованными символами.
«Не страшись, читающий, нового знания, – гласила надпись, – А страшись незнания. Ибо, если ты сумел найти меня, то Жажда твоя велика. И я утолю твою Жажду, ибо в этом сила моя».
Обращение, предназначенное, судя по всему, для любого нового владельца книги, пропало, едва Харальд успел его прочитать. Страница вновь сияла желтизной.
Помедлив, Харальд перевернул ее. Новый разворот оказался окантован довольно толстой рамкой. В самой его середине находилась надпись крупными буквами: «Спрашивай во имя Жажды своей». После прочтения она сразу пропала.
Как задавать вопросы, Харальд сначала не мог понять. Некоторое время он сидел, размышляя, затем, повинуясь порыву, поднес книгу вплотную к губам и прошептал в нее, будто в ухо исполина: «Цвет Владетеля».
Книга дернулась, словно от боли. На миг Харальд ощутил под пальцами такую бешеную пульсацию, что испугался. Но все успокоилось, и, затаив дыхание, он перевернул страницу.
Строчки, написанные ровным, мелким почерком. Фразы, длинные и короткие. Абзацы, украшенные гравюрами. Страницы, всего восемь. Дальше книга от казалась открываться, словно была залита очень прочным старым клеем.
Усевшись поудобнее, Харальд приступил к чтению.
Когда солнце прошло примерно пятую часть дневного пути, он знал практически все о предмете, о котором могли лишь догадываться мудрейшие из магов. Но знание далось непросто – от долгого сидения ныла спина.
Спина ужасно ныла, и разгибать ее приходилось с величайшим трудом. Обучение магии оказалось вовсе не таким веселым делом, как предполагал Харальд. Приходилось сидеть целыми днями, сдерживая желание удрать, и зубрить, зубрить, зубрить...
Книги ему выбирала Владетельница, начав, как и положено, с Истинного Алфавита. Спустя две недели сидения за толстенными томами, когда книжная пыль скрипела у Харальда на зубах, он намертво запомнил все двадцать пять букв, варианты их имен, начертаний, значения и магическое применение.
Утром он занимался воинскими упражнениями, выполнял обязанности капитана, а после обеда шел к наставнице. И начиналось.
– Итак, скажи-ка, почтенный Харальд. – Изумруды глаз смеются, тонкие пальцы вертят веер, что особенно странно, учитывая царившую вокруг замка зиму. – Какие ты знаешь имена первого знака Истинного Алфавита, называемого Береза.
– Бет, Бейт, Бедв, – послушно отвечает Харальд, напрягая мозги до скрипа. – И Беатф.
– Отлично, – наставница улыбается и задает следующий вопрос. – А что ты можешь сказать мне о знаке, носящем имя Ойр.
– Ну, цвет его желтый. – Знания о символе со столь незвучным именем спрятались где-то в подвалах памяти и вылезать не хотят. – Имя его – Утесник, птица – баклан, а применяется...
Особенно пугали Харальда резкие смены темы. Вот как сейчас. Веер в руках наставницы с треском разворачивается, являя темно-фиолетовую поверхность, разрисованную зелеными зигзагами и знакомыми до тошноты знаками.
– Скажи мне, ученик, – голос Хельги обманчиво мягок, как болотная кочка. – Что это за вещь?
